Это, если хотите, маленькое бесплатное приложение к мартовскому номеру нашего замечательного журнала. Бесплатным я решил его сделать, поскольку тема представляет собой определённый интерес и для тех, кто вообще не увлекается компьютерными играми. Но зато интересуется некоторыми аспектами устройства американской армии.
Суть интриги
Как только в разговоре возникает термин «уоррент-офицеры», многие задаются вопросом: а это, вообще, кто? И, чаще всего, предполагают, что это некая промежуточная ступенька между рядовым и офицерским составом, что-то наподобие наших прапорщиков.
Надо сказать, что чин уоррент-офицера часто скрывает в себе тайну не только для русского, но и для американца. Именно поэтому в разных книжках, посвящённых американской армейской авиации (как раз там уоррент — больше чем уоррент, и как раз об этом пойдёт наш разговор) автор непременно расскажет, что это за птица — уоррент-офицер.
В значительной степени моя статья — ответ на уже довольно старую статью В. Мухина, каковой прочитал «Цыплёнок и ястреб» в моём переводе и тоже увлёкся загадкой уоррентов. Настолько, что принялся строить различные гипотезы на тему.
Мне бы хотелось внести определённую ясность в вопрос — не касаясь различных взглядов В. Мухина на историю и современность.
О, чудо — Википедия не врёт!
В русской Вики примерно так и говорится: да, промежуточное звено между сержантами и офицерами. И это правда, но лишь отчасти. Звания уоррентов есть в очень многих армиях мира — и, как правило, они действительно становятся в этот промежуток.
Но нас сейчас интересует именно американская армия. И там мало того, что всё по-своему. Там ещё есть такое интересное природное явление, как уоррент-вертолётчик. Оно сильно выделяется на общем фоне. Сейчас мы попытаемся расставить всё по полочкам — и нам придётся нелегко.
Американский уоррент вообще
Как правильно подметил В. Мухин, уоррент — это никакой не прапорщик. Линейка званий уоррентов идёт параллельно линейке обычных офицерских званий. Зачем такое устраивать?
Дальнейшие мои объяснения будут весьма упрощёнными. В системе, которую я кратко опишу, есть масса нюансов, исключений, плюс она неоднократно менялась со временем.
Обычный уоррент, как правило, действительно вылупляется из сержанта. И происходит это за счёт «технической экспертности».
Попросту говоря, типичный уоррент — это пожилой дяденька, который прослужил в армии дольше, чем мы все, вместе взятые, прожили на свете. И за это время научился что-то делать настолько хорошо, что его уже не жалко содержать как офицера и дать ему разные офицерские привилегии, типа допуска в офицерский клуб и жилища по офицерскому стандарту. Уоррент-электронщик и уоррент-автомеханик могут починить что угодно — в своей области. Уоррент-снабженец может достать что угодно. Уоррент-музыкант абсолютно незаменим, если ожидается визит очень высокого начальства, которое положено встречать с оркестром. И так далее.
Однако, почти все эти специальности небоевые. Уоррентов-танкистов не бывает. (Впрочем, бывают уорренты-артиллеристы и уорренты-зенитчики).
И вот здесь возникает очень значительное исключение из общего правила. Уорренты-вертолётчики.
Уоррент-вертолётчик
Армия США начала вертолётизироваться ещё во время Корейской войны. Быстро стало ясно, что вертолёт на войне — это хорошо. А пилотов для этих вертолётов понадобится много. Пилотов армейской авиации нужно больше, чем пилотов и в ВВС и во всех остальных родах войск, вместе взятых.
Вот тогда и возникла мысль о том, что в кабину вертолёта необязательно засовывать настоящего офицера. Сойдёт и квази-офицер, каковым уоррент и является. Уоррентов-вертолётчиков потихоньку начали готовить, потом, в 1959 году программу свернули.
А в 1963 развернули на полную катушку. Вертолётов в армии стало столько, что всем стало ясно: имеющиеся лётные училища такую чёртову пропасть офицеров не дадут никогда в этой жизни.
Вертолётчиков не хватало. По разным воинским частям рыскали особые команды, «похищавшие» молодых офицеров. А давай, лейтенант, мы тебя на вертолёте покатаем? Понравилось, говоришь? А хочешь научиться сам?
И всё, и с концами, разве что мешок на голову не накидывали. Именно таким образом стал вертолётчиком лейтенант Хью Миллс — каковой в девичестве был танкистом.
Но и этого не хватало. Вот тогда и вспомнили идею насчёт уоррентов. И пилотов боевых вертолётов стали делать из гражданских пареньков, которые просто хотели научиться водить вертолёт — а тут такая возможность, да ещё и за бесплатно.
Я полагаю, «Цыплёнок и ястреб» вы читали все. Так вот, путь Роберта Мейсона был, в общем-то, типичен. Ты молодой пацанчик, возможно, уже пилот-любитель, в башке у тебя свищет ветер, вертолёты манят.
На вербовочном пункте пожилой майор, посмотрев на твою счастливую рожу с жалостью, говорит что-нибудь вроде: сынок, а ты понимаешь, что ЕСЛИ ты закончишь лётную школу, то без вариантов поедешь во Вьетнам?
А ты с трудом удерживаешься, чтоб не заржать по-идиотски. Ты этот самый Вьетнам даже на карте показать не в состоянии.
А дальше вариаций немного. Если ты прибыл прямиком с фермы, и в твоих кругах человек, играющий в шашки — уже немыслимый интеллектуал, то тебя ждёт шок: ты переступаешь порог школы и первое, что видишь — каких-то двоих чуваков, которые сидят на подоконнике и играют В ШАХМАТЫ! (ААА! КУДА Я ПОПАЛ?!).
Школу ты, конечно, заканчиваешь, вылетаешь самостоятельно и становишься из уоррент-кандидата уоррент-офицером-один (если не заканчиваешь, то дальше уже неинтересно — пойдёшь служить в пехоту рядовым, но не на два года, а на три).
А потом понятно что.
Мемуары Мейсона сыграли ещё вот какую роль. После того, как они стали бестселлером, многие другие американские вертолётчики почувствовали, что им тоже есть что рассказать про Вьетнам. И написали уже свои воспоминания. Так вот, все пишут примерно одно и то же — и самые значительные различия вызваны тем, что воевать им пришлось в разных местах и в разное время. Я не касаюсь, разумеется, разницы в тактических вопросах; понятно, что пилот «Хьюи» получал иной опыт, нежели пилот «охотничьей пары».
Здесь некоторый интерес представляют собой вопросы взаимодействия уоррентов и обычных кадровых офицеров. Тебя, выпускника Вест-Пойнта, белую кость и вообще запросто могут назначить вторым пилотом в экипаж, где командиром тот самый паренёк с фермы. Может, шахмат он и боится, но скоро год, как летает под пулями злых динков. А ты — только с дерева. И чего будешь делать?
Офицеры, уорренты, рядовые
Разумеется, многое зависело от конкретного человека. Но некоторая дистанция была. Сейчас некоторые офицеры-ветераны вспоминают о коллегах-уоррентах с чем-то, напоминающим отеческую теплоту: а эти ребята были, в общем-то, более отчаянными, чем мы. У других же до сих пор сквозит высокомерие.
Возможно, вы помните эпизод у Мейсона: молодой офицер начал возмущаться тем, что уоррент отобрал у него управление вертолётом — а в результате командир роты офицерика отодрал и заставил извиняться: уоррент — опытный ветеран, а ты пока что непонятно кто.
Но на одно значительное различие надо указать.
Уоррент может занимать небольшую командирскую должность. Армейский уоррент может, например, командовать армейским речным катером. Уоррент-музыкант может быть командиром оркестра. И, разумеется, уоррент-вертолётчик может быть командиром экипажа.
Но не выше.
Если ты офицер, то, начав как пилот вертолёта, ты будешь постепенно подниматься вверх. Пока, например, не закончишь свою военную карьеру начальником штаба 101-й Воздушно-штурмовой дивизии, как полковник Джерри Чайлдерс.
Но если ты уоррент, то так и просидишь в этой кабине до самой пенсии. Постепенно повышаясь в звании от уоррента-один до чиф-уоррента-четыре. И, возможно, успев повоевать и во Вьетнаме, и в Кувейте в 1991 и в Ираке в 2003. Потому что управлять вертолётом — это единственное, чему тебя научили.
Когда командир роты Хью Миллса пошёл на повышение, Миллс уже знал, что займёт его место — просто потому что он был единственным офицером в роте. Остальные вертолётчики были уоррентами.
Такой порядок имел и ещё одно последствие. Помните, у Мейсона упоминалась парочка штабных шкур, которые не летали на боевые, но вовсю их себе приписывали?
Так вот, подобное было повсеместно. И, разумеется, приводило уоррентов в бешенство. Но тут механизм был сложнее. Опытного штабиста пускать в бой нельзя — кто будет заниматься штабной работой? А если тебя убьют, то чего — ждать замены? А если в плен попадёшь? Штабных документов с собой у тебя не будет, но и из твоей головы можно многое вытрясти, если правильно подключить к тебе полевой телефон.
Но и это не всё. Карьерный рост зависит от количества боевых вылетов. Можешь их себе не приписывать. Осознание своей честности поддержит тебя, когда ты поймёшь, что так навсегда и останешься майором.
Но закроем мрачную тему. Наличие такого персонажа, как фермерский паренёк в офицерской среде может заметно разнообразить жизнь господ офицеров. Случай, когда офицеры-вертолётчики успешно развели на слабо зашедших в гости офицеров-десантников из 82-й дивизии во многом стал возможен именно благодаря тому, что в офицерском клубе собралась куча уоррентов, которые хотели посмотреть, как НЖО («настоящий живой офицер», RLO — «real live officer») будет глотать живую жабу. Для лейтенанта-десантника сдать назад перед толпой уоррентов было невозможно.
Последовала короткая, но страшная фантасмагория, по результатам которой вертолётчики покрыли себя славой, а десантники, соответственно, позором.
Впрочем, наверное, и без уоррентов бы получилось.
Ещё надо сказать и о том, как к уоррентам относились рядовые. К обычному офицеру, как мы знаем, во всех армиях рядовой относится настороженно. К уорренту, выросшему из сержанта, вероятно, тоже (тут точно не знаю, но предполагаю, что такой уоррент — это архетипичный сержант, но возведённый в квадрат). Однако к почти такому же пареньку, который всего лишь умеет водить вертолёт, рядовой-пехотинец относится заметно доброжелательней — ощущает некое классовое родство. Вероятно, вы помните, как в свободную минутку пехотинцы собирались у машины Мейсона и интересовались: а это у вас что, а это для чего — и так далее. Будь Мейсон лейтенантом, неизвестно, случилось бы такое, или нет.
Но некоторая дистанция при этом сохраняется и дело не только в чисто армейской субординации, прописанной в уставах. С точки зрения рядового пехотинца уоррент-вертолётчик всё же воспринимается, как сущность более знающая, образованная и ответственная.
Рэнди Зан в своих мемуарах описывает общий шок: мы только что посмотрели телепередачу из Штатов, а там — события в Кентском Университете. И все остолбенели: что, вообще, в стране творится? Рядовые смотрят на нас глазами, в которых стоит одно огромное «WTF?!». И ждут, что мы, офицеры, им скажем. А мы, блин, молчим. Потому что сами охренели до предела.
Здесь показателен тот момент, что уоррент-офицер Зан не разделяет кадровых офицеров и уоррентов. Рядовые смотрели на тех и других одинаковыми глазами.
Апгрейд
В. Мухин в своей статье подметил тот момент, что уоррента могли произвести в нормального офицера. Возможность «прямого повышения» действительно существует. И играет важную роль в Gunship 2000, о чём я писал. Там, приняв офицерское звание, ты получаешь пять вертолётов и, соответственно, подчинённых, которым можешь раздавать всякие плюшки.
Но как и во всех остальных делах, тут есть масса нюансов.
Я не знаю, как с этим обстоят дела в современной американской армии. Но в старину, во Вьетнаме, всё сильно зависело от времени и места.
В середине 60-х годов, как я уже и написал, вертолётчиков дико не хватало. Вы помните, как приходилось летать Мейсону — по двадцать часов в сутки, до полной потери сознания прямо в кабине.
Однако, к 1970 году ситуация стала меняться. Во-первых, началась «вьетнамизация» конфликта; для американцев интенсивность операций снизилась. Во-вторых, в дополнение к Форт-Ракеру (вертолётчики ласково называли это место Mother Rucker) заработала ещё одна лётная школа. И вот тогда начал возникать обратный перекос: образовался уже избыток уоррентов. Летать до потери сознания уже не приходилось. Напротив, возник недельный лимит налёта; если ты его превышал, то до конца недели тебя отстраняли от полётов.
И лишних уоррентов надо было куда-то девать.
Но самых толковых, которые действительно хорошо себя проявили, было бы не грех и оставить, и даже поощрить. В том числе, и путём прямого производства.
На практике результат мог выглядеть так. Уже знакомого нам Рэнди Зана как-то вызывает начальство в чине майора и начинает расписывать ему все прелести офицерской жизни — ты, типа, только рапорт подай.
Зан немедленно ощутил запах какой-то подлянки. Послушав немного, он задал вопрос: я правильно понимаю, что с получением офицерского звания меня могут перевести на полностью другое место службы?
Майор тут же заныл: ну, это возможно, но очень маловероятно, я бы не стал принимать это во внимание…
Ага, сказал Зан. Нет уж, спасибо, я лучше останусь уоррентом.
И остался. А вот один его друг соблазнился. И немедленно огрёб последствия: вот тебе лейтенантские погоны, как обещано. А впридачу к ним пехотный взвод, винтовка М16 — и вперёд, в джунгли. А то много вас, вертолётчиков, тут развелось.
Но предложить производство в офицеры могли и без всяких задних мыслей. Чаще всего, чтобы удержать на месте действительно хорошего инструктора. Как вы помните, Роберт Мейсон от этого предложения отказался и вышел в отставку.
А вот другой знаменитый уоррент-вертолётчик, Хью Томпсон, согласился. Он получил капитанское звание и продолжил служить инструктором. И победил всё, что встало у него на пути: дикую травлю со стороны дорогих соотечественников, развод, собственный алкоголизм и ПТСР. В отставку он вышел в 1983 году, в звании майора, а ещё через шесть лет времена поменялись: дорогие соотечественники внезапно начали одобрять то, что он сделал, наградили его Солдатской медалью, стали приглашать выступать на телевидение и даже в Вест-Пойнт, где он прочитал кадетам лекцию об этике военнослужащего. Но это уже другая история.
Последний штрих
На этом, наверное, мы и будем закругляться. Я надеюсь, что ответил на некоторые вопросы, которые могли возникнуть у почтеннейшей публики. И да, к переводу «Цыплёнка и ястреба» надо было сразу приложить хорошее «предисловие переводчика».
Возможный вопрос: имеет ли смысл устроить в нашей армии некий аналог системы уоррентов? Лично я на него дать определённый ответ не могу; вопрос этот надо задавать профессионалам.
Ах да, и последнее. В. Мухин уделил особое внимание тому, что к уоррент-офицеру обращаются, используя штатское слово «мистер» и начал делать из этого далеко идущие выводы.
Я бы таких выводов делать не стал. В американской армии к вышестоящим обращаются «сэр». К нижестоящим обращаются, называя звание. (И вот тут уоррент действительно стоит ниже любого офицера). И при этом уоррент-офицеру-один действительно говорят «мистер». Но остальным уоррентам — чиф-уорренту-два, -три и -четыре надо говорить «чиф». Но в случае с вертолётчиком и здесь всё, не как у людей. У вертолётчиков «чиф» — это crew chief, должность борттехника, то есть. Если ты какой-нибудь пехотный лейтенант и обратишься к чиф-уорренту-командиру вертолёта «чиф», то вертолётчик внутренне поморщится, но виду не подаст: чего с тебя, сапога, взять.
А вот если скажешь «мистер» (хоть это и не по уставу), то он тоже виду не подаст, но внутренне улыбнётся: этот лейтенант немного шарит в теме.
Впрочем, эта информация тоже времён вьетнамской войны. Не знаю, как там у них сейчас.
Vkontakte
Twitter
Одноклассники
