В минуту хвори читаю средневековые баллады о Гильоме Оранжском. Я всегда читаю что-нибудь этакое в минуту хвори, потому что как раз в этом состоянии мозг хорошо настроен на то, что я увижу. Значит, «Отрочество Гильома».
Начинается уже хорошо. Папу Гильома и его старших братьев зовут ко двору. Гильом тут же орет на старших братьев, что они, цитирую, «шлюхины сыны», потому что уже ко двору зовут, а ни одного сарацина еще не грохнули. Тут же он обещает страшно резать арабцев вострым ножиком, а заодно требует, чтобы папа дал тысячу человек в эскорт, потому что иначе при дворе подумают, что какая-то голь перекатная едет, бомж вокзальный на сабатоны мелочь стреляет. «Не труса родила я, — мать сказала».
Тем временем, царь сарацин злоумышляет. Его зовут Тибо, для араба это совершенно обычное имя, правит он Славонией, а поклоняется «Тервагану» (про Аллаха у веселых трубадуров были смутные представления), Магомету и Аполлону. Статуя Магомета у него стоит на носу корабля (Что? Да!) К товарищам он обращается как положено — «Удалые сарацины» и «Неверные». Пока Гильом и папа Гильома катаются на лошадках, он приезжает и берет их замок в осаду. А чтоб было не скучно осаждать, посылает сватов к прекрасной сарацинской царевне по имени Орабль.
Орабль принимает сватов и в знак благорасположения выдает коня, которого надо подарить арабскому принцу Тибо. Посольство едет домой. В это время их замечают Гильом и папа Гильома. Они тут же делают вывод, что раз посольство, тут неизбежен гоп-стоп. Поскольку Гильом еще не рыцарь, он не берет меч и дубасит сарацин оглоблей.
Подудолив посла (там всякие подробности, но говоря кратко, семь тысяч арабцев навалили), наши герои отнимают у него коня — ну, того самого, который в подарок. Посол (его зовут Абу Умар… шутка, конечно, Акильян Люзернский) говорит, мол, так и так, ему теперь ни к царевне поехать, ни к господину, потому что за утраченную лошадь ему секим-башка сделают. А царевна прекраснее всех в мире, и перед кем она ляжет без одежд на ложе пышном (цитата), тот, в принципе, уже лучшего приза в лотерее жизни не вытянет.
Все ок, говорит Гильом, клади мои слова себе в уши. Езжай к царевне, и говори ей, что я Гильом, коняшка ее теперь у меня. Она тоже будет у меня, так что пусть ждет. Тибо я беру на себя, его я вздую, уже вообще не думай за это. А ты думай о том, что тебе креститься скоро, а чтобы лучше думалось, вот тебе кречет, дарю.
Акильян, хромая и кровоточа всеми нештатными отверстиями, потому что если он хотя бы помоется, ему могут не поверить — пробирается к прекрасной Орабль в сад. Такие дела, принцесса, говорит Акильян, нас взгрели, вот птичка, а Гильом теперь жениться хочет, только ему до Парижу скататься, в рыцари произвестись, и он мигом сюда.
Орабль падает в обморок, посылает Акильяна на перевязку, а то он уже совсем плох, и тут как-то узнает, что пока Гильом там считает трофеи, сарацины идут мстить за товарищей. Тут она посылает нарочного, потому что парень, видно, решительный, Акильяна вон как отделал, да еще и птичку подарил. Так вот, она посылает нарочного, мол, дорогой Гильом, осторожнее, вас так мало, что мне за вас всех скучно, там 15 тысяч наших на подходе. Тут Гильом хочет дать гонцу лошадь и горностая, но тот говорит, нинини, от чужих принимать подарки — за это госпожа мне голову отрубит, она сама щедрая. Ну ладно, говорит Гильом, вот перстень, отвези ей, а про Тибо пусть забудет, еще раз говорю.
Арабы подъезжают к лагерю, видят, он оставлен. Наверное, тут засада, говорит один из их главных. Да, к бабке не ходи, засада, соглашается второй. Ну что, пошли в засаду? Пойдем, конечно.
Ну, и дальше, понятно, опять резня, дивная книжка, продолжаю наблюдения.
Vkontakte
Twitter
Одноклассники
