Людовик V Ленивый (986-987). Пресечение династии Каролингов в Западно-Франкском королевстве

Тверь и Торжок — два непримиримых врага. Война двух городов тянулась уже не один век, и только объединение в общую область, в относительно наше время, положило конец конфликту. Но так ли это?
Мировая история как колбаса: многие любят, но процесс приготовления может произвести сильное впечатление. Вот собралась как-то компания. Профессиональный лузер по жизни. Маньяк-убийца. Гопник, имеющий репутацию несколько отмороженного даже среди корешей. Наконец, лидер этого сборища принимает основные решения, строго выполняя указания голосов в голове. Нет, не гипербола. Результат деятельности этой банды — полная победа сил добра, что бы это ни значило, и героико-романтическая легенда. Дюнуа, Жиль де Ре, ла Гир, Жанна д’Арк. Наверное, это что-то символизирует.
В минуту хвори читаю средневековые баллады о Гильоме Оранжском. Я всегда читаю что-нибудь этакое в минуту хвори, потому что как раз в этом состоянии мозг хорошо настроен на то, что я увижу. Значит, «Отрочество Гильома».
Начинается уже хорошо. Папу Гильома и его старших братьев зовут ко двору. Гильом тут же орет на старших братьев, что они, цитирую, «шлюхины сыны», потому что уже ко двору зовут, а ни одного сарацина еще не грохнули. Тут же он обещает страшно резать арабцев вострым ножиком, а заодно требует, чтобы папа дал тысячу человек в эскорт, потому что иначе при дворе подумают, что какая-то голь перекатная едет, бомж вокзальный на сабатоны мелочь стреляет. «Не труса родила я, — мать сказала».
Тем временем, царь сарацин злоумышляет. Его зовут Тибо, для араба это совершенно обычное имя, правит он Славонией, а поклоняется «Тервагану» (про Аллаха у веселых трубадуров были смутные представления), Магомету и Аполлону. Статуя Магомета у него стоит на носу корабля (Что? Да!) К товарищам он обращается как положено — «Удалые сарацины» и «Неверные». Пока Гильом и папа Гильома катаются на лошадках, он приезжает и берет их замок в осаду. А чтоб было не скучно осаждать, посылает сватов к прекрасной сарацинской царевне по имени Орабль.
Орабль принимает сватов и в знак благорасположения выдает коня, которого надо подарить арабскому принцу Тибо. Посольство едет домой. В это время их замечают Гильом и папа Гильома. Они тут же делают вывод, что раз посольство, тут неизбежен гоп-стоп. Поскольку Гильом еще не рыцарь, он не берет меч и дубасит сарацин оглоблей.
Подудолив посла (там всякие подробности, но говоря кратко, семь тысяч арабцев навалили), наши герои отнимают у него коня — ну, того самого, который в подарок. Посол (его зовут Абу Умар… шутка, конечно, Акильян Люзернский) говорит, мол, так и так, ему теперь ни к царевне поехать, ни к господину, потому что за утраченную лошадь ему секим-башка сделают. А царевна прекраснее всех в мире, и перед кем она ляжет без одежд на ложе пышном (цитата), тот, в принципе, уже лучшего приза в лотерее жизни не вытянет.
Все ок, говорит Гильом, клади мои слова себе в уши. Езжай к царевне, и говори ей, что я Гильом, коняшка ее теперь у меня. Она тоже будет у меня, так что пусть ждет. Тибо я беру на себя, его я вздую, уже вообще не думай за это. А ты думай о том, что тебе креститься скоро, а чтобы лучше думалось, вот тебе кречет, дарю.
Акильян, хромая и кровоточа всеми нештатными отверстиями, потому что если он хотя бы помоется, ему могут не поверить — пробирается к прекрасной Орабль в сад. Такие дела, принцесса, говорит Акильян, нас взгрели, вот птичка, а Гильом теперь жениться хочет, только ему до Парижу скататься, в рыцари произвестись, и он мигом сюда.
Орабль падает в обморок, посылает Акильяна на перевязку, а то он уже совсем плох, и тут как-то узнает, что пока Гильом там считает трофеи, сарацины идут мстить за товарищей. Тут она посылает нарочного, потому что парень, видно, решительный, Акильяна вон как отделал, да еще и птичку подарил. Так вот, она посылает нарочного, мол, дорогой Гильом, осторожнее, вас так мало, что мне за вас всех скучно, там 15 тысяч наших на подходе. Тут Гильом хочет дать гонцу лошадь и горностая, но тот говорит, нинини, от чужих принимать подарки — за это госпожа мне голову отрубит, она сама щедрая. Ну ладно, говорит Гильом, вот перстень, отвези ей, а про Тибо пусть забудет, еще раз говорю.
Арабы подъезжают к лагерю, видят, он оставлен. Наверное, тут засада, говорит один из их главных. Да, к бабке не ходи, засада, соглашается второй. Ну что, пошли в засаду? Пойдем, конечно.
Ну, и дальше, понятно, опять резня, дивная книжка, продолжаю наблюдения.
Исландские/скандинавские саги — это прекрасное чтиво для тех, кому мейнстримная литература кажется слишком гуманной и мягкой, а читать сериалы о попаданцах хороший вкус мешает. В частности, шибко рекомендую «Сагу о Ньяле». Давно так не тащился от художественного литературного произведения. Главная прелесть в том, что лапидарно, но не без красивостей, восхитительным штилем описывается стиль отношений в обществе полных отморозков и беспредельщиков. В тех краях тогда принцип общежития был достаточно простой, и грубо его выразили как «Кто ссал, тот сосал». А вот кто обладал яйцами в достаточной степени, про того саги и слагали.
При этом, они там не просто гопники, а гопники с развитым правосознанием. Где-то четверть действа происходит на тинге. Кульминация всей истории — дело об убийстве одного из героев, которое нехорошие человеки выигрывают шикарным процессуальным трюком. Трюк настолько хорош, что мне, юристу, это просто маслом по сердцу, будучи кругом неправыми, бородатые адвокаты злодеев вывезли процесс на формальных основаниях. Правда, потом вышло не вполне куртуазно. Когда хорошие парни поняли, что проигрывают, адвокат потерпевшей стороны пробил себе копьем нарыв, мешающий ходить, а потом это же копье засунул в первого попавшегося члена банды плохих парней. И тут уже уголовный процесс перешел в стадию «Стенька на Стеньку». Нынче альтинги измельчали, и подобных разбирательств даже в Верховной Раде и Госдуме не встретишь. А жаль.
Стиль изложения так сладостен, что не удержусь от нескольких цитат.
»…он как раз отсчитывал серебро, поэтому голова, отлетая, сказала «десять».
«И что мне с ним делать? — Такой злодей, и еще спрашиваешь!».
«Он вынул из кошелька зуб, который выбил у Траина, и метнул в Гуннара. Зуб попал в глаз, и тот сразу вытек».
«Тот стоял некоторое время на другой ноге и смотрел на обрубок своей ноги. Тогда Кольскегг сказал: „Можешь не смотреть, ноги нет“
«Он был так спокоен, что его держал только один человек»
И т. д.
Некоторые сюжеты радуют некой здоровой порнографичностью и даже где-то тарантинностью. Например, имеется побочная линия героя, от которого ушла жена из-за того, что его штекер был слишком большой и не влезал ей в порт. Или приключения мешка с серебром для виры за убийство. Или… да там все славно.
Единственно, бывает довольно трудно разобраться в том, кто чьему забору какой плетень. Действующих лиц очень много для небольшого романа, да вдобавок, у героев часто одинаковые имена. Там три Торгейра (из них двое злодействуют одновременно), два Гуннара (причем один мочит другого) четверо(!) Мёрдов (к счастью, все действуют в разное время) и двое Хёскульдов. Это переживаемо если быть внимательным, но надо привыкнуть.
Все это, кстати, по факту куда более моралистично, чем книги, считающиеся моралистическими. Беспредел порождает неотвратимое возмездие, способность договариваться с людьми, в том числе неприятными, повышает шансы на выживание, а фундамент хороших отношений — не сопли и сантименты, а взаимное уважение и принцип «Ты мне — я тебе». Будь моя воля, того же «Ньяла» я бы включил в корпус подростковой литературы, бо мир там устроен не ласково, но в конечном счете справедливо.
ЗЫ. Подступился к «Саге о Гисли». Сага начинается с нетривиального сюжетного хода: Гисли убивают на четвертой странице. Потом оказывается, что главный герой — другой Гисли, но кто ж об этом говорит. Вот что такое внезапные повороты сюжета, учиться надо. Вообще, сага стартовала ударно, пока прочитано 10 страниц, число трупов уже дошло до сорока, из них около дюжины названы по именам и уже успели сыграть какую-то роль в сюжете. Часть этих людей сожжена заживо, кому-то разрубили голову, кому-то ее отрубили, кому-то откочерыжили ногу. А вы говорите «Мартин».
https://norroen.info/src/isl/njala/ru.html — лучший на мой вкус перевод «Ньяла».
Средневековая литература регулярно подкидывает какие-то прям сюрпризы. Вот, значит, хорошо за 30 я таки решил прочесть «Ивейна» Кретьена де Труа. Классика куртуазной литературы, все дела. Зачин отличный, выступает рыцарь, который рассказывает грустную историю, как он увидел в таинственном лесу рычаг «Не нажимать!» и, естественно, на него тут же нажал. Ну, то есть, там было про изумрудную чашу, волшебный родник и специальный камень, но смысл тот же. Из-за этого случилась буря, деревья с корнем вырывает, разрушения всяческие. Тут приезжает рыцарь, хозяин и сторож этого всего механизма, говорит, ты придурок, какого рожна делаешь (опять же, в «Ивейне» более куртуазно, но смысл тот же), дает слабоумному и отважному чуваку по заднице копьем, отбирает коня и уезжает.
Эту историю слышит рыцарь Ивейн, который уханьканному приключенцу приходится кузеном. Он, естественно, тут же начинает пылать, и проделывает ту же комбинацию. Приезжает в тот же лес, дожидается рыцаря-охранника, и начинает с ним драться. Дальше все так чудесно, что это грех не процитировать:
Враг покачнулся, вскрикнул враг.
Ивейн мечом ударил так,
Что в мозге меч, как будто в тесте.
Лоб рассечен со шлемом вместе.
Мозг на доспехах, словно грязь.
Рыцарю мозг, в принципе, не настолько нужен, потому что прежде чем помереть, страж успел доскакать до своего замка и спрятаться там где-то внутри. Ивейн его гонит, заскакивает во внутренние помещения, теряется там. В это время слуги павшего чоповца ищут убийцу по всему замку, потому что страж все-таки отдал концы. Но Ивейн понимает, что если сейчас его найдут, то все охранное предприятие он не превозмогнет. Но тут входит некая «Девица», которая говорит, не переживай, вот тебе колечко-невидимка. «Моя прелессссть!» — кричит Ивейн, надевает кольцо и прячется на кровати девицы. Вообще, де Труа уверяет, что с девицей ничего такого, о чем вы подумали, не было. Но он сначала детально описывает, как хороша кровать, а потом уточняет, что «девица утешать умела», а что они там в одной комнате ночуют, так фуфуфу, пошляки. В общем, наш герой очень целомудренно сидит у девицы, а тут бац, видит под кольцом-невидимкой похоронную процессию, и там вдову рыцаря, которого угрохал. И, естественно, влюбляется, о чем немедленно сообщает Девице. Так отлично же, говорит та, будет, кому наш осиротелый ЧОП при колдунском роднике возглавить. Идет к хозяйке, так мол и так, есть хорошая новость — уже готов жених на замену усопшему, и есть плохая — это тот самый кедр, который его убил. Та два раза отказывается, а на третий задает логичный вопрос: «Ну, он хоть знатный?» Все отлично, он принц! — говорит девица. А, ну если принц, тогда берем. Свадьба, все счастливы. Там еще отдельная история про то, как Ивейн со счастливой вдовушкой расстался, как любовь побеждала и все такое, но это я попозже зачту. Хотя там есть отдельная история, наш герой приручил льва, и с ним связано много прекрасного: …
Ивэйн ответствовал, что льва
В сражение не вовлекает,
Хотя при этом допускает,
Что лев ничуть не согрешит,
Когда вмешаться сам решит(…)
Дальше безгрешный лев, естественно, вмешивается, и: …
Не дав покаяться в грехах,
Когтями рылся в потрохах,
Кишки наружу выпускает.
Стеная, кровью истекает
В кровавой луже сенешаль…
Чудесная книжка.
Общеизвестно, что викинги в итоге приняли христианство. Куда менее известно, что они отлично адаптировались к условиям места, и в конце концов могли изменить Одину и Локи не только с верой в Иисуса. Скажем, в конце Х века крупный поход викингов на мусульманскую Испанию завершился провалом. Однако местные правители решили, что чего людям зря пропадать — и суровых северян поселили среди сарацин. Но адаптироваться к новому обществу было надо. Викинги пожали плечами — и приняли ислам.
А ты, Кольбьорн, будешь Абдуллой.
Торстейном звали человека, жившего на Мысе Дымов. Он нашел кита, прибитого к южному берегу мыса, в месте, что зовется Реберные Скалы. Это был большой синий кит. Торстейн сразу же послал человека в Залив, к Флоси, и на ближние хутора. Эйнаром звали человека, жившего на Дворе Расселина. Он жил на земле людей Холодной Спины и должен был смотреть за всем, что прибивало к берегу по ту сторону фьорда. Он заметил, что прибило кита, тут же взял лодку и стал грести через фьорд к Загонному Заливу. Оттуда он послал человека на Холодную Спину. Узнав про это, Торгрим с братьями спешно собрались, их было двенадцать человек на десятивесельной лодке. Поехали с ними и сыновья Кольбейна, Ивар с Лейвом, числом всего шестеро. Добравшись до места, все пошли к киту.
Теперь надо рассказать про Флоси. Он послал за своими родичами на север, к Ингольвову Фьорду и Офейгову Фьорду, и за Олавом, сыном Эйвинда, который тогда жил у Столбов. Флоси и люди с Залива первыми подошли к киту. Они взялись разделывать тушу, а отрезанные куски оттаскивали на берег. Сперва их было человек двадцать, но скоро народу прибавилось. Тут подоспели на четырех лодках и люди с Холодной Спины. Торгрим заявил свои права на кита и запретил людям с Залива разделывать, делить и увозить тушу. Флоси потребовал от него доказательств, что Эйрик передал Энунду Деревянная Нога право на плавщину. Иначе, мол, он не отдаст кита без боя. Торгрим увидел, что сила не на их стороне и не стал нападать. Тут с юга показалась лодка. Гребцы налегли на весла и скоро подошли к берегу. Это был Сван с Холма, что у Медвежьего Фьорда, и его работники. Приблизившись, Сван сказал, чтобы Торгрим не давал себя грабить, — а они давно уже были большими друзьями, — и предложил ему поддержку. Братья сказали, что охотно ее примут. Стали они всею силой наступать. Торгейр Бутылочная Спина первым вскочил на кита и напал на работников Флоси. Торфинн, о котором уже рассказывалось, разделывал тушу. Он стоял у головы в углублении, которое сам для себя вырезал. Торгейр сказал:
— Вот тебе твоя секира!
Он ударил Торфинна по шее, и голова слетела с плеч. Флоси был выше на каменистом берегу, когда это увидел, и стал подстрекать своих людей дать отпор. Долго они так бьются, и у людей с Холодной Спины дела идут лучше. Мало кто имел там другое оружие, кроме топоров, которыми они разделывали кита, и широких ножей. Люди с Залива отступили от кита на берег. У норвежцев было оружие, и они разили направо и налево. Стейн кормчий отрубил ногу у Ивара, сына Кольбейна, а Лейв, брат Ивара, пристукнул китовым ребром сотоварища Стейна. Тут они стали драться всем, что подвернется под руку, и были убитые с обеих сторон. Вскоре пришли на многих лодках Олав со Столбов и его люди. Они примкнули к Флоси, и люди с Холодной Спины оказались теперь в меньшинстве. Они уже успели, однако, нагрузить свои корабли. Сван велел им идти на корабли. Они стали пробиваться к морю, а люди с Залива их преследовали. Достигнув моря, Сван ударил Стейна кормчего и нанес ему большую рану, а сам вскочил на свой корабль. Торгрим сильно ранил Флоси, сам же ускользнул от удара. Олав ударил Офейга Греттира и смертельно его ранил. Торгейр обхватил Офейга и прыгнул с ним на корабль. Люди с Холодной Спины пустились через фьорд в обратный путь. На том они и расстались.
Сага о Греттире