Абритта. Кризис Римской империи. Часть 1

Со смертью Александра Великого в 323 году до н.э. рухнул построенный им и его отцом Филиппом II мир. Огромная по масштабам империя начала распадаться на части, разрываемая конфликтами преемников Александра – диадохами, и старыми геополитическими проблемами между греческим, восточным и македонским миром.
В борьбу за раздел Македонии включилось и Эпирское царство. Рождение Пирра пришлось как раз на это сложное для эллинского мира время, когда одного владыку сменял другой, а сегодняшний успех на следующий день мог обернуться катастрофическим провалом. Биография Пирра является во многом отражением эпохи, в которой он жил: царь- изгнанник, пешка на службе у диадохов, но позже выдающийся военачальник, он в конечном счёте стал серьёзным противником не только диадохов, но и римлян, и карфагенян. Это видео об истории человека, который почти смог стать "Александром Великим" для Западного Средиземноморья.
Литература:
После изнурительной Кимврской войны проблемы в Республике только нарастали. Один из таких социальных конфликтов привёл к гражданской войне
Поэма "Битва при Молдоне" является редким относительно небольшим произведением начала XI века, повествующим о второй волне нашествия викингов на Британию. Уникальность поэмы заключается даже не в её литературном стиле, а в том, насколько достоверно переданы детали и элементы военного дела Раннесредневековой Британии конца X- начала XI столетия. От состава фирда (англосаксонского ополчения) до вооружения, этапах сражения; от отношений между элдерменом с его ближайшим окружением- тэнами до его взаимодействия с собранным ополчением (обучение, наставления и прочее). В данном видео мы рассматриваем исторический контекст битвы при Молдоне (Мэлдоне) в совокупности с содержанием поэмы, предпосылки и последствия этого крупного столкновения для истории раннесредневековой Англии.
Литература:
В предыдущих частях мы поговорили о том, как выглядели территориальные конфликты в мире после 1945 г. и в какие основные сценарии эти конфликты укладываются. Но что всё это значит для нас здесь и сейчас? Какие сценарии развития конфликта на Украине наиболее вероятны, исходя из исторического опыта, а чего точно ждать не стоит? Попробуем разобраться в заключительной части данного цикла.
Территориальных конфликтов после 1945 г. было почти четверть сотни – и все они очень разные. Но что их объединяет? В этой части поговорим о сценариях территориальных конфликтов, их сходствах и различиях. Какие типы конфликтов исчезли, а какие возникают по сей день? Что ведёт к реализации того или иного сценария? И какой сценарий территориального конфликта можно назвать «российским»?
После Второй Мировой ведущие державы попытались поставить военную агрессию вне закона — хотя бы для других. С 1990-х дискурс о недопустимости агрессии подкреплялся однозначным доминированием США. Но действительно ли ООН и сверхдержавы хотя бы пытались остановить войны – или их вмешательство было исключением из правил? Рассмотрим 24 территориальных конфликта после 1945 г. и выясним, правда это или миф.
Наши исторические зарисовки о территориальных конфликтах после 1945 г. завершаются рассказом о единственном подобном конфликте, произошедшем в Южной Америке. Чьи всё-таки Фолкленды (или Мальвины)? Был ли шанс решить спор мирным путём? И как аргентинская хунта решилась напасть на Великобританию – вчерашнюю империю, морскую державу, страну НАТО и постоянного члена Совбеза ООН?
Ещё в начале 1960-х многим казалось, что главная проблема Африки – это колониализм. Однако его последствия в виде границ, нарисованных по линейке в интересах метрополий, оказались гораздо более ужасающими. Всегда ли военная победа позволяет диктовать условия мира? Почему социалистические страны Африки воевали друг с другом? И можно ли добиться благосклонности от Гаагского суда, если ты агрессор?
Вторая Мировая должна была положить конец территориальным конфликтам в Европе. Однако сепаратизм и ирредентизм вернулись уже через несколько десятилетий. Стоит ли полагаться на международные гарантии безопасности? Можно ли ввести войска в страну, где угнетают ваших соплеменников, расчленить её и отделаться лёгким испугом? И как вести прокси-войну на постсоветском пространстве, не вызывая вопросов у ООН?
Мы привыкли воспринимать Ближний Восток как «землю войны». Но много ли в этом регионе было аннексий (а не, скажем, оккупаций)? Ответ удивит: их можно пересчитать по пальцам одной руки. Сколько раз Израиль захватывал земли других стран? Из-за каких территорий Иран до сих пор спорит с ОАЭ? И как международное сообщество отреагировало на одну из самых долгих и страшных межгосударственных войн XX века?
Индонезия дважды аннексировала соседние территории – и оба раза оправдывала это деколонизацией. Но если с аннексией Западного Папуа Джакарте помогали ООН, США и СССР, то вторжение в Восточный Тимор встретило неоднозначную реакцию. В чём разница двух деколонизаций? Что ООН готова признать «актом свободного выбора»? И как страны Африки оказались принципиальнее сверхдержав в вопросах самоопределения народов?
Восемь из 24 территориальных конфликтов после 1945 г. произошли на Индийском субконтиненте, и в шести из них Индия была наступающей стороной. Как один из самых богатых правителей мира потерял своё государство? Почему Гоа – это не только курорт, но и «первый акт драмы, которая может окончиться смертью ООН»? И с чего началась борьба Индии и Пакистана за Кашмир, не оконченная до сих пор?
Мы привыкли жить в мире, где изменение границ государств военным путём — это преступная агрессия, примета мрачного прошлого, которое закончилось где-то после 1945 г. Да, потом были войны за независимость и войны за объединение наций, были интервенции ради смены режимов, были пограничные и межэтнические конфликты. Однако прямые аннексии или создание марионеточных государств на чужой территории, казалось, стали считаться недопустимыми и начали приводить тех, кто подобное совершает, в ряды изгоев и международных преступников. Во всяком случае, многим так казалось.
Исследователи международных отношений относятся к таким заявлениям более осторожно, хотя и многие из них четверть века назад предполагали, что аннексионистские войны ушли в прошлое. Так, американо-канадский учёный Марк Захер в статье 2001 г. насчитывает в период 1946–2000 гг. 40 «межгосударственных территориальных агрессий», из которых 17 привели к изменению границ (масштабному или не очень). Тем не менее, он подчёркивает, что последнее успешное расширение границ государства произошло в 1976 г. (Марокко объявило Западную Сахару частью своей территории), и в духе времени написания статьи полагает, что «норма территориальной целостности» поддерживается достаточно большим числом государств по всему миру, чтобы сдерживать потенциальных агрессоров [1].
Почти двадцать лет спустя американский исследователь-международник Дэн Альтман [2] приходит к выводу, что завоевание (conquest) территорий никуда не исчезало: из 18 войн между государствами, произошедших в мире с 1976 по 2006 гг., 13 так или иначе были связаны с территориальными вопросами. Он также отмечает, что значительная часть баз данных по территориальным захватам (и проведённых на их основе исследований) не фиксирует три крайне распространённые ситуации: 1) провальные попытки аннексий, 2) аннексии, не получившие признания от международного сообщества, и 3) ненасильственные захваты (nonviolent conquests), т. е. акты присоединения территорий, за которыми не последовало силового противодействия со стороны государства-жертвы. Таким образом, выводы о снижении интенсивности территориальных захватов (и их попыток) основаны на изначально искажённой выборке.
Альтман также отмечает, что после 1945 г. и особенно после 1975 г. изменился характер аннексий. Если в прошлом агрессоры пытались захватить значительные территории или даже государства целиком, то в последние десятилетия нормой стали более «надёжные» варианты: аннексия небольших приграничных территорий, желательно малонаселённых или вовсе необитаемых, не имеющих серьёзных гарнизонов, а в идеале — принадлежащих государству, которое точно не сможет или не захочет оказывать вооружённое сопротивление [3]. Такие быстрые и (почти) бескровные захваты в дипломатии называют fait accompli — «свершившийся факт» (перед которым предполагается поставить мировое сообщество).
За последние три года вы, как и я, вероятно, не раз сталкивались с утверждениями, что присоединение территорий военным путём является в мире после 1945 г. неприемлемым действием, которое влечёт за собой жёсткую реакцию мирового сообщества по отношению к государству, которое такие действия допускает. Отчасти то, что мы наблюдали в последние три года, подтверждает это мнение; тем не менее, есть и очевидные контраргументы. Поэтому я решил проверить, действительно ли подобные ситуации так уж нетипичны для постъялтинского мира и всегда ли государства, взявшиеся самовольно расширять свою территорию, сталкиваются с соответствующими последствиями. А для этого мне понадобилось составить собственную базу данных по таким конфликтам — исключая, понятное дело, нынешний украинский, с которым их предполагается сравнивать.
Конечно, в мире после 1945 г. произошло огромное количество самых разных военных столкновений между государствами, которые отличаются уже терминами, которыми их описывают: всё же «война» — это не то же самое, что «военный конфликт» или «пограничный конфликт». Более того, одни и те же термины по-разному используются разными исследователями: скажем, некоторые из них относят к «войнам» только конфликты с более чем тысячей погибших — иногда добавляя к этому условие, чтобы они погибли в течение определённого небольшого периода, а не, скажем, за 30 лет пограничных стычек.
Однако меня интересует не интенсивность конфликта, а ряд формальных критериев, позволяющих соотнести его с текущим конфликтом на Украине. Поэтому для попадания в мою базу данных конфликты такого типа (далее я буду для простоты называть их территориальными конфликтами) должны отвечать следующим шести условиям:
По итогу применения вышеперечисленных критериев получается, что с 1945 г. в мире произошли 24 территориальных конфликта:
Отдельно отмечу, что термины «наступающий» и «обороняющийся» не несут здесь каких-либо политических или моральных коннотаций («агрессор и жертва» и т. п.) Речь идёт исключительно о том, войска какого из двух международно признанных государств-участников конфликта на чью территорию первыми начали наступать с целями, изложенными в условиях № 5-6.
Под «полным успехом» наступающей стороны подразумевается ситуация, когда она смогла добиться всех целей, с которыми вступила в территориальный конфликт — будь то присоединение территории или создание на ней нового независимого (хотя бы формально) государства. «Частичный успех» — это ситуация, при которой наступающая сторона смогла достичь своих целей лишь отчасти (например, присоединила не всё, что на что заявляла претензии). Соответственно, «нет» в графе «успех наступающего» — это ситуация, при которой наступающий не смог получить ничего из того, на что претендовал: обычно речь идет о возвращении к довоенным границам.
Нетрудно заметить несколько интересных фактов:
В следующей части поговорим чуть подробнее о каждом из конфликтов, разбив их по географическому признаку: восемь на Индийском субконтиненте, два в Юго-Восточной Азии, пять на Ближнем Востоке, четыре в (широко понимаемой) Европе, четыре в Африке и один в Латинской Америке.
[1] Zacher, M. W. (2001). The Territorial Integrity Norm: International Boundaries and the Use of Force. International Organization, 55(2), 215-250.
[2] Altman, D. (2020). The Evolution of Territorial Conquest after 1945 and the Limits of the Territorial Integrity Norm. International Organization, 74(3), 490-522.
[3] Altman, D. (2017). By Fait Accompli, Not Coercion: How States Wrest Territory from Their Adversaries. International Studies Quarterly, 61(4), 881-891.
Необычное оружие красных партизан, которые остановили карательный отряд из армии Колчака. Боевой эпизод горячего лета 1919 года