Времена ‎тяжелые,‏ ‎поэтому ‎доступно ‎всем

Маргиналии ‎(позднелат.‏ ‎marginalis ‎«находящийся ‎на ‎краю»; ‎от‏ ‎лат. ‎margo‏ ‎«край»)‏ ‎— ‎рисунки ‎и‏ ‎записи ‎на‏ ‎полях ‎книг, ‎рукописей, ‎писем,‏ ‎содержащие‏ ‎комментарии, ‎толкования,‏ ‎мнения ‎относительно‏ ‎фрагментов ‎текста ‎или ‎мысли, ‎вызванные‏ ‎ими.

Мировая ‎история‏ ‎как ‎колбаса: ‎многие ‎любят, ‎но‏ ‎процесс ‎приготовления‏ ‎может‏ ‎произвести ‎сильное ‎впечатление.‏ ‎Вот ‎собралась‏ ‎как-то ‎компания. ‎Профессиональный ‎лузер‏ ‎по‏ ‎жизни. ‎Маньяк-убийца.‏ ‎Гопник, ‎имеющий‏ ‎репутацию ‎несколько ‎отмороженного ‎даже ‎среди‏ ‎корешей.‏ ‎Наконец, ‎лидер‏ ‎этого ‎сборища‏ ‎принимает ‎основные ‎решения, ‎строго ‎выполняя‏ ‎указания‏ ‎голосов‏ ‎в ‎голове.‏ ‎Нет, ‎не‏ ‎гипербола. ‎Результат‏ ‎деятельности‏ ‎этой ‎банды‏ ‎— ‎полная ‎победа ‎сил ‎добра,‏ ‎что ‎бы‏ ‎это‏ ‎ни ‎значило, ‎и‏ ‎героико-романтическая ‎легенда.‏ ‎Дюнуа, ‎Жиль ‎де ‎Ре,‏ ‎ла‏ ‎Гир, ‎Жанна‏ ‎д’Арк. ‎Наверное,‏ ‎это ‎что-то ‎символизирует.

В ‎минуту‏ ‎хвори ‎читаю ‎средневековые ‎баллады ‎о‏ ‎Гильоме ‎Оранжском.‏ ‎Я‏ ‎всегда ‎читаю ‎что-нибудь‏ ‎этакое ‎в‏ ‎минуту ‎хвори, ‎потому ‎что‏ ‎как‏ ‎раз ‎в‏ ‎этом ‎состоянии‏ ‎мозг ‎хорошо ‎настроен ‎на ‎то,‏ ‎что‏ ‎я ‎увижу.‏ ‎Значит, ‎«Отрочество‏ ‎Гильома».

Начинается ‎уже ‎хорошо. ‎Папу ‎Гильома‏ ‎и‏ ‎его‏ ‎старших ‎братьев‏ ‎зовут ‎ко‏ ‎двору. ‎Гильом‏ ‎тут‏ ‎же ‎орет‏ ‎на ‎старших ‎братьев, ‎что ‎они,‏ ‎цитирую, ‎«шлюхины‏ ‎сыны»,‏ ‎потому ‎что ‎уже‏ ‎ко ‎двору‏ ‎зовут, ‎а ‎ни ‎одного‏ ‎сарацина‏ ‎еще ‎не‏ ‎грохнули. ‎Тут‏ ‎же ‎он ‎обещает ‎страшно ‎резать‏ ‎арабцев‏ ‎вострым ‎ножиком,‏ ‎а ‎заодно‏ ‎требует, ‎чтобы ‎папа ‎дал ‎тысячу‏ ‎человек‏ ‎в‏ ‎эскорт, ‎потому‏ ‎что ‎иначе‏ ‎при ‎дворе‏ ‎подумают,‏ ‎что ‎какая-то‏ ‎голь ‎перекатная ‎едет, ‎бомж ‎вокзальный‏ ‎на ‎сабатоны‏ ‎мелочь‏ ‎стреляет. ‎«Не ‎труса‏ ‎родила ‎я,‏ ‎— ‎мать ‎сказала».

Тем ‎временем,‏ ‎царь‏ ‎сарацин ‎злоумышляет.‏ ‎Его ‎зовут‏ ‎Тибо, ‎для ‎араба ‎это ‎совершенно‏ ‎обычное‏ ‎имя, ‎правит‏ ‎он ‎Славонией,‏ ‎а ‎поклоняется ‎«Тервагану» ‎(про ‎Аллаха‏ ‎у‏ ‎веселых‏ ‎трубадуров ‎были‏ ‎смутные ‎представления),‏ ‎Магомету ‎и‏ ‎Аполлону.‏ ‎Статуя ‎Магомета‏ ‎у ‎него ‎стоит ‎на ‎носу‏ ‎корабля ‎(Что?‏ ‎Да!)‏ ‎К ‎товарищам ‎он‏ ‎обращается ‎как‏ ‎положено ‎— ‎«Удалые ‎сарацины»‏ ‎и‏ ‎«Неверные». ‎Пока‏ ‎Гильом ‎и‏ ‎папа ‎Гильома ‎катаются ‎на ‎лошадках,‏ ‎он‏ ‎приезжает ‎и‏ ‎берет ‎их‏ ‎замок ‎в ‎осаду. ‎А ‎чтоб‏ ‎было‏ ‎не‏ ‎скучно ‎осаждать,‏ ‎посылает ‎сватов‏ ‎к ‎прекрасной‏ ‎сарацинской‏ ‎царевне ‎по‏ ‎имени ‎Орабль.

Орабль ‎принимает ‎сватов ‎и‏ ‎в ‎знак‏ ‎благорасположения‏ ‎выдает ‎коня, ‎которого‏ ‎надо ‎подарить‏ ‎арабскому ‎принцу ‎Тибо. ‎Посольство‏ ‎едет‏ ‎домой. ‎В‏ ‎это ‎время‏ ‎их ‎замечают ‎Гильом ‎и ‎папа‏ ‎Гильома.‏ ‎Они ‎тут‏ ‎же ‎делают‏ ‎вывод, ‎что ‎раз ‎посольство, ‎тут‏ ‎неизбежен‏ ‎гоп-стоп.‏ ‎Поскольку ‎Гильом‏ ‎еще ‎не‏ ‎рыцарь, ‎он‏ ‎не‏ ‎берет ‎меч‏ ‎и ‎дубасит ‎сарацин ‎оглоблей.

Подудолив ‎посла‏ ‎(там ‎всякие‏ ‎подробности,‏ ‎но ‎говоря ‎кратко,‏ ‎семь ‎тысяч‏ ‎арабцев ‎навалили), ‎наши ‎герои‏ ‎отнимают‏ ‎у ‎него‏ ‎коня ‎—‏ ‎ну, ‎того ‎самого, ‎который ‎в‏ ‎подарок.‏ ‎Посол ‎(его‏ ‎зовут ‎Абу‏ ‎Умар… ‎шутка, ‎конечно, ‎Акильян ‎Люзернский)‏ ‎говорит,‏ ‎мол,‏ ‎так ‎и‏ ‎так, ‎ему‏ ‎теперь ‎ни‏ ‎к‏ ‎царевне ‎поехать,‏ ‎ни ‎к ‎господину, ‎потому ‎что‏ ‎за ‎утраченную‏ ‎лошадь‏ ‎ему ‎секим-башка ‎сделают.‏ ‎А ‎царевна‏ ‎прекраснее ‎всех ‎в ‎мире,‏ ‎и‏ ‎перед ‎кем‏ ‎она ‎ляжет‏ ‎без ‎одежд ‎на ‎ложе ‎пышном‏ ‎(цитата),‏ ‎тот, ‎в‏ ‎принципе, ‎уже‏ ‎лучшего ‎приза ‎в ‎лотерее ‎жизни‏ ‎не‏ ‎вытянет.

Все‏ ‎ок, ‎говорит‏ ‎Гильом, ‎клади‏ ‎мои ‎слова‏ ‎себе‏ ‎в ‎уши.‏ ‎Езжай ‎к ‎царевне, ‎и ‎говори‏ ‎ей, ‎что‏ ‎я‏ ‎Гильом, ‎коняшка ‎ее‏ ‎теперь ‎у‏ ‎меня. ‎Она ‎тоже ‎будет‏ ‎у‏ ‎меня, ‎так‏ ‎что ‎пусть‏ ‎ждет. ‎Тибо ‎я ‎беру ‎на‏ ‎себя,‏ ‎его ‎я‏ ‎вздую, ‎уже‏ ‎вообще ‎не ‎думай ‎за ‎это.‏ ‎А‏ ‎ты‏ ‎думай ‎о‏ ‎том, ‎что‏ ‎тебе ‎креститься‏ ‎скоро,‏ ‎а ‎чтобы‏ ‎лучше ‎думалось, ‎вот ‎тебе ‎кречет,‏ ‎дарю.

Акильян, ‎хромая‏ ‎и‏ ‎кровоточа ‎всеми ‎нештатными‏ ‎отверстиями, ‎потому‏ ‎что ‎если ‎он ‎хотя‏ ‎бы‏ ‎помоется, ‎ему‏ ‎могут ‎не‏ ‎поверить ‎— ‎пробирается ‎к ‎прекрасной‏ ‎Орабль‏ ‎в ‎сад.‏ ‎Такие ‎дела,‏ ‎принцесса, ‎говорит ‎Акильян, ‎нас ‎взгрели,‏ ‎вот‏ ‎птичка,‏ ‎а ‎Гильом‏ ‎теперь ‎жениться‏ ‎хочет, ‎только‏ ‎ему‏ ‎до ‎Парижу‏ ‎скататься, ‎в ‎рыцари ‎произвестись, ‎и‏ ‎он ‎мигом‏ ‎сюда.

Орабль‏ ‎падает ‎в ‎обморок,‏ ‎посылает ‎Акильяна‏ ‎на ‎перевязку, ‎а ‎то‏ ‎он‏ ‎уже ‎совсем‏ ‎плох, ‎и‏ ‎тут ‎как-то ‎узнает, ‎что ‎пока‏ ‎Гильом‏ ‎там ‎считает‏ ‎трофеи, ‎сарацины‏ ‎идут ‎мстить ‎за ‎товарищей. ‎Тут‏ ‎она‏ ‎посылает‏ ‎нарочного, ‎потому‏ ‎что ‎парень,‏ ‎видно, ‎решительный,‏ ‎Акильяна‏ ‎вон ‎как‏ ‎отделал, ‎да ‎еще ‎и ‎птичку‏ ‎подарил. ‎Так‏ ‎вот,‏ ‎она ‎посылает ‎нарочного,‏ ‎мол, ‎дорогой‏ ‎Гильом, ‎осторожнее, ‎вас ‎так‏ ‎мало,‏ ‎что ‎мне‏ ‎за ‎вас‏ ‎всех ‎скучно, ‎там ‎15 ‎тысяч‏ ‎наших‏ ‎на ‎подходе.‏ ‎Тут ‎Гильом‏ ‎хочет ‎дать ‎гонцу ‎лошадь ‎и‏ ‎горностая,‏ ‎но‏ ‎тот ‎говорит,‏ ‎нинини, ‎от‏ ‎чужих ‎принимать‏ ‎подарки‏ ‎— ‎за‏ ‎это ‎госпожа ‎мне ‎голову ‎отрубит,‏ ‎она ‎сама‏ ‎щедрая.‏ ‎Ну ‎ладно, ‎говорит‏ ‎Гильом, ‎вот‏ ‎перстень, ‎отвези ‎ей, ‎а‏ ‎про‏ ‎Тибо ‎пусть‏ ‎забудет, ‎еще‏ ‎раз ‎говорю.

Арабы ‎подъезжают ‎к ‎лагерю,‏ ‎видят,‏ ‎он ‎оставлен.‏ ‎Наверное, ‎тут‏ ‎засада, ‎говорит ‎один ‎из ‎их‏ ‎главных.‏ ‎Да,‏ ‎к ‎бабке‏ ‎не ‎ходи,‏ ‎засада, ‎соглашается‏ ‎второй.‏ ‎Ну ‎что,‏ ‎пошли ‎в ‎засаду? ‎Пойдем, ‎конечно.

Ну,‏ ‎и ‎дальше,‏ ‎понятно,‏ ‎опять ‎резня, ‎дивная‏ ‎книжка, ‎продолжаю‏ ‎наблюдения.

Исландские/скандинавские ‎саги‏ ‎— ‎это ‎прекрасное ‎чтиво ‎для‏ ‎тех, ‎кому‏ ‎мейнстримная‏ ‎литература ‎кажется ‎слишком‏ ‎гуманной ‎и‏ ‎мягкой, ‎а ‎читать ‎сериалы‏ ‎о‏ ‎попаданцах ‎хороший‏ ‎вкус ‎мешает.‏ ‎В ‎частности, ‎шибко ‎рекомендую ‎«Сагу‏ ‎о‏ ‎Ньяле». ‎Давно‏ ‎так ‎не‏ ‎тащился ‎от ‎художественного ‎литературного ‎произведения.‏ ‎Главная‏ ‎прелесть‏ ‎в ‎том,‏ ‎что ‎лапидарно,‏ ‎но ‎не‏ ‎без‏ ‎красивостей, ‎восхитительным‏ ‎штилем ‎описывается ‎стиль ‎отношений ‎в‏ ‎обществе ‎полных‏ ‎отморозков‏ ‎и ‎беспредельщиков. ‎В‏ ‎тех ‎краях‏ ‎тогда ‎принцип ‎общежития ‎был‏ ‎достаточно‏ ‎простой, ‎и‏ ‎грубо ‎его‏ ‎выразили ‎как ‎«Кто ‎ссал, ‎тот‏ ‎сосал».‏ ‎А ‎вот‏ ‎кто ‎обладал‏ ‎яйцами ‎в ‎достаточной ‎степени, ‎про‏ ‎того‏ ‎саги‏ ‎и ‎слагали.

При‏ ‎этом, ‎они‏ ‎там ‎не‏ ‎просто‏ ‎гопники, ‎а‏ ‎гопники ‎с ‎развитым ‎правосознанием. ‎Где-то‏ ‎четверть ‎действа‏ ‎происходит‏ ‎на ‎тинге. ‎Кульминация‏ ‎всей ‎истории‏ ‎— ‎дело ‎об ‎убийстве‏ ‎одного‏ ‎из ‎героев,‏ ‎которое ‎нехорошие‏ ‎человеки ‎выигрывают ‎шикарным ‎процессуальным ‎трюком.‏ ‎Трюк‏ ‎настолько ‎хорош,‏ ‎что ‎мне,‏ ‎юристу, ‎это ‎просто ‎маслом ‎по‏ ‎сердцу,‏ ‎будучи‏ ‎кругом ‎неправыми,‏ ‎бородатые ‎адвокаты‏ ‎злодеев ‎вывезли‏ ‎процесс‏ ‎на ‎формальных‏ ‎основаниях. ‎Правда, ‎потом ‎вышло ‎не‏ ‎вполне ‎куртуазно.‏ ‎Когда‏ ‎хорошие ‎парни ‎поняли,‏ ‎что ‎проигрывают,‏ ‎адвокат ‎потерпевшей ‎стороны ‎пробил‏ ‎себе‏ ‎копьем ‎нарыв,‏ ‎мешающий ‎ходить,‏ ‎а ‎потом ‎это ‎же ‎копье‏ ‎засунул‏ ‎в ‎первого‏ ‎попавшегося ‎члена‏ ‎банды ‎плохих ‎парней. ‎И ‎тут‏ ‎уже‏ ‎уголовный‏ ‎процесс ‎перешел‏ ‎в ‎стадию‏ ‎«Стенька ‎на‏ ‎Стеньку».‏ ‎Нынче ‎альтинги‏ ‎измельчали, ‎и ‎подобных ‎разбирательств ‎даже‏ ‎в ‎Верховной‏ ‎Раде‏ ‎и ‎Госдуме ‎не‏ ‎встретишь. ‎А‏ ‎жаль.

Стиль ‎изложения ‎так ‎сладостен,‏ ‎что‏ ‎не ‎удержусь‏ ‎от ‎нескольких‏ ‎цитат.

»…он ‎как ‎раз ‎отсчитывал ‎серебро,‏ ‎поэтому‏ ‎голова, ‎отлетая,‏ ‎сказала ‎«десять».

«И‏ ‎что ‎мне ‎с ‎ним ‎делать?‏ ‎—‏ ‎Такой‏ ‎злодей, ‎и‏ ‎еще ‎спрашиваешь!».

«Он‏ ‎вынул ‎из‏ ‎кошелька‏ ‎зуб, ‎который‏ ‎выбил ‎у ‎Траина, ‎и ‎метнул‏ ‎в ‎Гуннара.‏ ‎Зуб‏ ‎попал ‎в ‎глаз,‏ ‎и ‎тот‏ ‎сразу ‎вытек».

«Тот ‎стоял ‎некоторое‏ ‎время‏ ‎на ‎другой‏ ‎ноге ‎и‏ ‎смотрел ‎на ‎обрубок ‎своей ‎ноги.‏ ‎Тогда‏ ‎Кольскегг ‎сказал:‏ ‎„Можешь ‎не‏ ‎смотреть, ‎ноги ‎нет“

«Он ‎был ‎так‏ ‎спокоен,‏ ‎что‏ ‎его ‎держал‏ ‎только ‎один‏ ‎человек»

И ‎т.‏ ‎д.

Некоторые‏ ‎сюжеты ‎радуют‏ ‎некой ‎здоровой ‎порнографичностью ‎и ‎даже‏ ‎где-то ‎тарантинностью.‏ ‎Например,‏ ‎имеется ‎побочная ‎линия‏ ‎героя, ‎от‏ ‎которого ‎ушла ‎жена ‎из-за‏ ‎того,‏ ‎что ‎его‏ ‎штекер ‎был‏ ‎слишком ‎большой ‎и ‎не ‎влезал‏ ‎ей‏ ‎в ‎порт.‏ ‎Или ‎приключения‏ ‎мешка ‎с ‎серебром ‎для ‎виры‏ ‎за‏ ‎убийство.‏ ‎Или… ‎да‏ ‎там ‎все‏ ‎славно.

Единственно, ‎бывает‏ ‎довольно‏ ‎трудно ‎разобраться‏ ‎в ‎том, ‎кто ‎чьему ‎забору‏ ‎какой ‎плетень.‏ ‎Действующих‏ ‎лиц ‎очень ‎много‏ ‎для ‎небольшого‏ ‎романа, ‎да ‎вдобавок, ‎у‏ ‎героев‏ ‎часто ‎одинаковые‏ ‎имена. ‎Там‏ ‎три ‎Торгейра ‎(из ‎них ‎двое‏ ‎злодействуют‏ ‎одновременно), ‎два‏ ‎Гуннара ‎(причем‏ ‎один ‎мочит ‎другого) ‎четверо(!) ‎Мёрдов‏ ‎(к‏ ‎счастью,‏ ‎все ‎действуют‏ ‎в ‎разное‏ ‎время) ‎и‏ ‎двое‏ ‎Хёскульдов. ‎Это‏ ‎переживаемо ‎если ‎быть ‎внимательным, ‎но‏ ‎надо ‎привыкнуть.

Все‏ ‎это,‏ ‎кстати, ‎по ‎факту‏ ‎куда ‎более‏ ‎моралистично, ‎чем ‎книги, ‎считающиеся‏ ‎моралистическими.‏ ‎Беспредел ‎порождает‏ ‎неотвратимое ‎возмездие,‏ ‎способность ‎договариваться ‎с ‎людьми, ‎в‏ ‎том‏ ‎числе ‎неприятными,‏ ‎повышает ‎шансы‏ ‎на ‎выживание, ‎а ‎фундамент ‎хороших‏ ‎отношений‏ ‎—‏ ‎не ‎сопли‏ ‎и ‎сантименты,‏ ‎а ‎взаимное‏ ‎уважение‏ ‎и ‎принцип‏ ‎«Ты ‎мне ‎— ‎я ‎тебе».‏ ‎Будь ‎моя‏ ‎воля,‏ ‎того ‎же ‎«Ньяла»‏ ‎я ‎бы‏ ‎включил ‎в ‎корпус ‎подростковой‏ ‎литературы,‏ ‎бо ‎мир‏ ‎там ‎устроен‏ ‎не ‎ласково, ‎но ‎в ‎конечном‏ ‎счете‏ ‎справедливо.

ЗЫ. ‎Подступился‏ ‎к ‎«Саге‏ ‎о ‎Гисли». ‎Сага ‎начинается ‎с‏ ‎нетривиального‏ ‎сюжетного‏ ‎хода: ‎Гисли‏ ‎убивают ‎на‏ ‎четвертой ‎странице.‏ ‎Потом‏ ‎оказывается, ‎что‏ ‎главный ‎герой ‎— ‎другой ‎Гисли,‏ ‎но ‎кто‏ ‎ж‏ ‎об ‎этом ‎говорит.‏ ‎Вот ‎что‏ ‎такое ‎внезапные ‎повороты ‎сюжета,‏ ‎учиться‏ ‎надо. ‎Вообще,‏ ‎сага ‎стартовала‏ ‎ударно, ‎пока ‎прочитано ‎10 ‎страниц,‏ ‎число‏ ‎трупов ‎уже‏ ‎дошло ‎до‏ ‎сорока, ‎из ‎них ‎около ‎дюжины‏ ‎названы‏ ‎по‏ ‎именам ‎и‏ ‎уже ‎успели‏ ‎сыграть ‎какую-то‏ ‎роль‏ ‎в ‎сюжете.‏ ‎Часть ‎этих ‎людей ‎сожжена ‎заживо,‏ ‎кому-то ‎разрубили‏ ‎голову,‏ ‎кому-то ‎ее ‎отрубили,‏ ‎кому-то ‎откочерыжили‏ ‎ногу. ‎А ‎вы ‎говорите‏ ‎«Мартин».

https://norroen.info/src/isl/njala/ru.html — лучший‏ ‎на ‎мой‏ ‎вкус ‎перевод‏ ‎«Ньяла».

Средневековая ‎литература‏ ‎регулярно ‎подкидывает ‎какие-то ‎прям ‎сюрпризы.‏ ‎Вот, ‎значит,‏ ‎хорошо‏ ‎за ‎30 ‎я‏ ‎таки ‎решил‏ ‎прочесть ‎«Ивейна» ‎Кретьена ‎де‏ ‎Труа.‏ ‎Классика ‎куртуазной‏ ‎литературы, ‎все‏ ‎дела. ‎Зачин ‎отличный, ‎выступает ‎рыцарь,‏ ‎который‏ ‎рассказывает ‎грустную‏ ‎историю, ‎как‏ ‎он ‎увидел ‎в ‎таинственном ‎лесу‏ ‎рычаг‏ ‎«Не‏ ‎нажимать!» ‎и,‏ ‎естественно, ‎на‏ ‎него ‎тут‏ ‎же‏ ‎нажал. ‎Ну,‏ ‎то ‎есть, ‎там ‎было ‎про‏ ‎изумрудную ‎чашу,‏ ‎волшебный‏ ‎родник ‎и ‎специальный‏ ‎камень, ‎но‏ ‎смысл ‎тот ‎же. ‎Из-за‏ ‎этого‏ ‎случилась ‎буря,‏ ‎деревья ‎с‏ ‎корнем ‎вырывает, ‎разрушения ‎всяческие. ‎Тут‏ ‎приезжает‏ ‎рыцарь, ‎хозяин‏ ‎и ‎сторож‏ ‎этого ‎всего ‎механизма, ‎говорит, ‎ты‏ ‎придурок,‏ ‎какого‏ ‎рожна ‎делаешь‏ ‎(опять ‎же,‏ ‎в ‎«Ивейне»‏ ‎более‏ ‎куртуазно, ‎но‏ ‎смысл ‎тот ‎же), ‎дает ‎слабоумному‏ ‎и ‎отважному‏ ‎чуваку‏ ‎по ‎заднице ‎копьем,‏ ‎отбирает ‎коня‏ ‎и ‎уезжает.

Эту ‎историю ‎слышит‏ ‎рыцарь‏ ‎Ивейн, ‎который‏ ‎уханьканному ‎приключенцу‏ ‎приходится ‎кузеном. ‎Он, ‎естественно, ‎тут‏ ‎же‏ ‎начинает ‎пылать,‏ ‎и ‎проделывает‏ ‎ту ‎же ‎комбинацию. ‎Приезжает ‎в‏ ‎тот‏ ‎же‏ ‎лес, ‎дожидается‏ ‎рыцаря-охранника, ‎и‏ ‎начинает ‎с‏ ‎ним‏ ‎драться. ‎Дальше‏ ‎все ‎так ‎чудесно, ‎что ‎это‏ ‎грех ‎не‏ ‎процитировать:

Враг‏ ‎покачнулся, ‎вскрикнул ‎враг.

Ивейн‏ ‎мечом ‎ударил‏ ‎так,

Что ‎в ‎мозге ‎меч,‏ ‎как‏ ‎будто ‎в‏ ‎тесте.

Лоб ‎рассечен‏ ‎со ‎шлемом ‎вместе.

Мозг ‎на ‎доспехах,‏ ‎словно‏ ‎грязь.

Рыцарю ‎мозг,‏ ‎в ‎принципе,‏ ‎не ‎настолько ‎нужен, ‎потому ‎что‏ ‎прежде‏ ‎чем‏ ‎помереть, ‎страж‏ ‎успел ‎доскакать‏ ‎до ‎своего‏ ‎замка‏ ‎и ‎спрятаться‏ ‎там ‎где-то ‎внутри. ‎Ивейн ‎его‏ ‎гонит, ‎заскакивает‏ ‎во‏ ‎внутренние ‎помещения, ‎теряется‏ ‎там. ‎В‏ ‎это ‎время ‎слуги ‎павшего‏ ‎чоповца‏ ‎ищут ‎убийцу‏ ‎по ‎всему‏ ‎замку, ‎потому ‎что ‎страж ‎все-таки‏ ‎отдал‏ ‎концы. ‎Но‏ ‎Ивейн ‎понимает,‏ ‎что ‎если ‎сейчас ‎его ‎найдут,‏ ‎то‏ ‎все‏ ‎охранное ‎предприятие‏ ‎он ‎не‏ ‎превозмогнет. ‎Но‏ ‎тут‏ ‎входит ‎некая‏ ‎«Девица», ‎которая ‎говорит, ‎не ‎переживай,‏ ‎вот ‎тебе‏ ‎колечко-невидимка.‏ ‎«Моя ‎прелессссть!» ‎—‏ ‎кричит ‎Ивейн,‏ ‎надевает ‎кольцо ‎и ‎прячется‏ ‎на‏ ‎кровати ‎девицы.‏ ‎Вообще, ‎де‏ ‎Труа ‎уверяет, ‎что ‎с ‎девицей‏ ‎ничего‏ ‎такого, ‎о‏ ‎чем ‎вы‏ ‎подумали, ‎не ‎было. ‎Но ‎он‏ ‎сначала‏ ‎детально‏ ‎описывает, ‎как‏ ‎хороша ‎кровать,‏ ‎а ‎потом‏ ‎уточняет,‏ ‎что ‎«девица‏ ‎утешать ‎умела», ‎а ‎что ‎они‏ ‎там ‎в‏ ‎одной‏ ‎комнате ‎ночуют, ‎так‏ ‎фуфуфу, ‎пошляки.‏ ‎В ‎общем, ‎наш ‎герой‏ ‎очень‏ ‎целомудренно ‎сидит‏ ‎у ‎девицы,‏ ‎а ‎тут ‎бац, ‎видит ‎под‏ ‎кольцом-невидимкой‏ ‎похоронную ‎процессию,‏ ‎и ‎там‏ ‎вдову ‎рыцаря, ‎которого ‎угрохал. ‎И,‏ ‎естественно,‏ ‎влюбляется,‏ ‎о ‎чем‏ ‎немедленно ‎сообщает‏ ‎Девице. ‎Так‏ ‎отлично‏ ‎же, ‎говорит‏ ‎та, ‎будет, ‎кому ‎наш ‎осиротелый‏ ‎ЧОП ‎при‏ ‎колдунском‏ ‎роднике ‎возглавить. ‎Идет‏ ‎к ‎хозяйке,‏ ‎так ‎мол ‎и ‎так,‏ ‎есть‏ ‎хорошая ‎новость‏ ‎— ‎уже‏ ‎готов ‎жених ‎на ‎замену ‎усопшему,‏ ‎и‏ ‎есть ‎плохая‏ ‎— ‎это‏ ‎тот ‎самый ‎кедр, ‎который ‎его‏ ‎убил.‏ ‎Та‏ ‎два ‎раза‏ ‎отказывается, ‎а‏ ‎на ‎третий‏ ‎задает‏ ‎логичный ‎вопрос:‏ ‎«Ну, ‎он ‎хоть ‎знатный?» ‎Все‏ ‎отлично, ‎он‏ ‎принц!‏ ‎— ‎говорит ‎девица.‏ ‎А, ‎ну‏ ‎если ‎принц, ‎тогда ‎берем.‏ ‎Свадьба,‏ ‎все ‎счастливы.‏ ‎Там ‎еще‏ ‎отдельная ‎история ‎про ‎то, ‎как‏ ‎Ивейн‏ ‎со ‎счастливой‏ ‎вдовушкой ‎расстался,‏ ‎как ‎любовь ‎побеждала ‎и ‎все‏ ‎такое,‏ ‎но‏ ‎это ‎я‏ ‎попозже ‎зачту.‏ ‎Хотя ‎там‏ ‎есть‏ ‎отдельная ‎история,‏ ‎наш ‎герой ‎приручил ‎льва, ‎и‏ ‎с ‎ним‏ ‎связано‏ ‎много ‎прекрасного: ‎…

Ивэйн‏ ‎ответствовал, ‎что‏ ‎льва

В ‎сражение ‎не ‎вовлекает,

Хотя‏ ‎при‏ ‎этом ‎допускает,

Что‏ ‎лев ‎ничуть‏ ‎не ‎согрешит,

Когда ‎вмешаться ‎сам ‎решит(…)

Дальше‏ ‎безгрешный‏ ‎лев, ‎естественно,‏ ‎вмешивается, ‎и:‏ ‎…

Не ‎дав ‎покаяться ‎в ‎грехах,

Когтями‏ ‎рылся‏ ‎в‏ ‎потрохах,

Кишки ‎наружу‏ ‎выпускает.

Стеная, ‎кровью‏ ‎истекает

В ‎кровавой‏ ‎луже‏ ‎сенешаль…

Чудесная ‎книжка.