маленький
средний
большой
И снова здравствуйте.
Году эдак в 2015-м мы закрыли проект «Однако» — журнал и информационно-публицистический портал. По разным причинам показалось, что он себя благополучно исчерпал. Те идеи и ценности, за которые мы нещадно топили несколько лет, превратились из вольнодумства в мейнстрим и чуть ли не в государственную политику. Это стало модно и престижно. И, мол, кому теперь чего доказывать.
Наши авторы, конечно, никуда не делись. Михаил Леонтьев по-прежнему зажигает в авторской программе на Первом канале, — это само собой. Остальные не затерялись в публицистике, в культуре и на разных других выразительных площадках. Всё с теми же идеями.
И вот, понаблюдав за отечественной общественной мыслью и политической практикой с новых должностных высот, мы пришли к выводу: погорячились мы тогда с закрытием-то.
Мы убеждены, что рассуждения о злободневной бесконечности в публицистическом жанре по-прежнему уместны и востребованы. И те идеи, которые продвигал проект «Однако» нуждаются в обновлении — не в смысле отменить и переиначить, а в смысле сверить их с сегодняшней реальностью, придать им цельность и актуальность. Вычленить их из разнородного и бескрайнего потока новостей и трактовок, сконцентрировать опять на одной площадке.
Здесь мы будем чтить правила и лозунги сложившегося в официальной пропаганде мейнстрима, но не боготворить их. В кругу своих ведь полезно раздвигать границы, подмечать очевидности — чисто в научных целях. Будем говорить такие вещи, которые не приняты, неуместны, а то и крамольны для уважаемых медийных ресурсов. Но при этом слишком длинные и сложносоставные для формата демократичного телеграма.
Это не пропагандистская площадка. Это своеобразная «творческая лаборатория идеологии постдемократии», по выражению Леонтьева. Сюда мы приглашаем в гости и в соучастники тех, кому действительно нужна дефицитная в нынешних СМИ качественная размышлительная публицистика. Тех, кто готов сам выбирать себе медийный продукт, а не ограничиваться тем, который за него выбирает кто-то другой.
Разумно, чтобы эта площадка так и называлась, как прежде, — «Однако».
Каждый день вы получаете дозу рассуждений о том, что авторы «Однако» считают важным. Сумма актуальных событий, сориентированных во времени и пространстве: откуда что берётся, как это понимать, какое место данные факты бытия занимают в бесконечности и смыслах бытия.
Оформить подписку
На этом уровне вы получаете возможность прокомментировать рассуждения и суждения авторов «Однако» по теме и содержанию конкретной публикации.
Правила просты:
- только по существу, по теме и содержанию конкретной публикации;
- в рамках законодательства РФ, здравого смысла и этических норм, то есть воздерживаясь от пропаганды всякого нехорошего, от фейков и срача.
При несоблюдении этих нехитрых правил статус привилегированного читателя не спасает от редакционной цензуры и бана.
«Мягкая сила» — не просто модная тема. Это область нашей профессиональной, да и не только, деятельности. Что само по себе, надо признать, не вполне адекватно. Поскольку у нас попытки формировать «мягкую силу» являются во многом сублимацией недоступности силы жёсткой. Потому хотелось бы сформулировать несколько принципиальных моментов.
***
Первое. «Мягкая сила» — реальная, эффективная — является проекцией жёсткой силы. Никакой «мягкой силы» в отсутствие жёсткой силы у того же субъекта быть не может. Может быть только мягкое бессилие. Разные субъекты обладают разными возможностями и способностями проецировать и мультиплицировать «мягкую силу».
Например, Советский Союз в 20–30–40-е и даже 60-е разным образом и разными инструментами, от коммунистической идеи, до Победы и Спутников, обладал гораздо большими возможностями проецировать «мягкую силу», чем его идеологические противники. Советская идеологическая экспансия была объективно мощнее советского экономического и военного потенциала. Нетрудно проследить момент, когда эта проекция стала пропорционально слабее. То есть американцы в итоге, безусловно, превзошли Советы в «мягкой силе».
Кстати, когда икра, космос, хоккей, водка и балет оставались последними, как казалось — анекдотическими, элементами советской «мягкой силы», это тем не менее всё ещё была «мягкая сила». И не только потому, что за этим стояла сила жёсткая, а потому, что это были элементы перфекционизма. Это действительно были лучшая икра и лучший балет. Отказываясь от перфекционизма, мы зачёркиваем для себя в принципе тему «мягкой силы». Способность привлечь, понравиться, продать и продаться сама по себе не является силой ни в каком виде.
В этом контексте, кстати, ещё раз стоит вернуться к постоянно упоминаемому в связи с темой «мягкой силы» и «имиджа России» феномену Горбачёва. Медицинский факт, что наиболее позитивный имидж нашей страны на Западе, наверное, за всю её историю связан с деятельностью этого персонажа. Здесь важно видеть разницу между «мягкой силой» и позитивным имиджем. Один и тот же объект может обладать позитивным имиджем как партнёр, союзник, начальник или пищевой ингредиент. Есть все основания полагать, что в основе позитивного имиджа страны при Горбачеве была её способность всё сдать и разбежаться по норам при отсутствии всякой адекватной внешней угрозы. В глазах противника этот имидж не просто позитивный — восхитительный. Госсекретарь Шульц рассказывал, что он не мог поверить в те уступки, на которые легко и быстро шёл Горбачёв. Всё это звучало бы банально, если бы среди нынешних старателей на базе российской «мягкой силы» не было бы такого количества сторонников «восхитительного имиджа».
***
И отсюда — второе. «Мягкая сила» со стороны субъекта подразумевает слабость объекта, диффузность, проницаемость его физической, идеологической и морально-нравственной оболочки. Голливуд, кола и iPad — это, конечно, инструменты «мягкой силы». Однако она нужна отнюдь не для того, чтобы прорваться на рынок с iPhone и колой.
Как писал теоретик «мягкой силы» Джозеф Най, задача эта — «добраться до властных элит». То есть, по сути, сформировать пятую колонну. Конечная цель «мягкой силы» — подчинить объект влияния. По отношению к России в 80-е годы задача «добраться до властных элит» была решена, а в 90-е реализована со стопроцентным результатом.
Поэтому все 2000-е — это казус, которого их «мягкие силовики» ни предусмотреть, ни объяснить не могут. И потому демонизируют Путина. А их проблема в том, что в России, несмотря на всю кастрацию, деградацию и дегенерацию, странным образом не добиты, не уничтожены полностью источники жёсткой силы. Которые практически бессознательно, как радиационный фон, генерируют эту остаточную «мягкую силу». В основном внутрь страны.
***
Позволю себе сформулировать промежуточный вывод: главной проблемой российской «мягкой силы» является острейший дефицит силы жёсткой. И при условии восстановления жёсткой силы объектом применения нашей «мягкой силы» должна стать в первую очередь сама Россия. По причине самого широкого присутствия в ней «мягкой силы» других субъектов.
Опубликовано: 24 февраля 2013 г.
В ночь с 9 на 10 ноября Россия стремительно и, признаться, внезапно остановила войну в Карабахе. Без лишних политесов настучала по головам всем участникам и посторонним турецким партнёрам, ввела войска в зону конфликта, объявила правила предстоящих переговоров и гарантировала их своей военной силой. И заодно недвусмысленно обозначила своё присутствие в сфере своих национальных интересов – в мягком и горячем закавказском подбрюшье.
Иными словами, в текущем моменте Россия нашла ответ на конкретные и ожидаемые вызовы на конкретном направлении.
Случайно совпало, что это событие – удачный повод предметно продолжить разговор о самоопределении России, начатый вчера Семёном Ураловым. И применительно к нашей миссии в Евразии, и применительно к нашей миссии в текущей переглобализации, и применительно к тому, как и кем мы себя вообще осознаём.
***
Русская душа настолько по-достоевски «склонна к всемирной отзывчивости и всепримирению», насколько безгранична, как и сама Россия. По праву этим гордится, но, бывает, теряется на этих просторах бескрайней всепримиримой отзывчивости.
В оперативной политической реальности это вот как выражается. Мы с трепетным вниманием следим за сомнениями, интересами, выгодами, многовекторными загулами на сторону, майданами, национальными достоинствами наших соседей по постсоветскому пространству. Мы считаем выгоды, тяжёлые геополитические и мультикультурные обстоятельства наших европейских партнёров, входим в их положение. Мы следим за выборами в США и гадаем, как теперь быть – в зависимости от исхода их внутренней смуты.
Всё это занимательно. Но так происходит подмена собственной суверенной повестки подстройкой под текущую внешнюю. Ах, кто чего хочет, кто про нас чего скажет, кто как себя поведёт, – вот всё такое.
А мы-то сами кто и чего хотим?
На самом деле во всей этой многогранной красоте российское самоопределение объективно присутствует. Более того: именно с самоопределением Российской Федерации и происходит сейчас самое интересное. Но субъективно оно не то чтобы отторгается – скорее, замыливается и в народном понимании, и в политической практике правящего класса.
Чисто психологическая сложность вот в чём: за 30 постсоветских лет самоопределение России как государства действительно очень сильно трансформировалось, оно не вполне совпадает с интуитивным представлениями о нём и ожиданиями от него. И ещё оно внутренне противоречиво – по крайней мере, не гармонизировано ни в доктринах, ни в идеологии, ни в пропаганде, ни в политических практиках.
И карабахский прецедент буквально в прямом эфире показывает свойства и противоречия этого российского самоопределения.
***
Первое, что надо понимать, но что отказываются принимать эмоции: Россия сегодня – не СССР.
Мы-то привыкли, что Российская империя/СССР – это и есть Россия. Именно эту сущность мы и называем «исторической Россией». И это справедливо. Это историческое прошлое было настолько продолжительным и настолько ярким, что качество России как Союза мы по инерции переносим и на РФ.
Но теперь это не так.
Сегодняшняя РФ – не историческая Россия. И не только по географическим границам (это как раз формальность на самом деле и вообще не константа). Сегодняшняя РФ – принципиально другая сущность: это суверенное национальное буржуазное государство (все слова ключевые). В тех границах, какие достались от РСФСРного осколка России. Таковой сущностью Российская Федерация себя провозгласила в 1991 году, политически и территориально выйдя из состава исторической России. И с тех пор эту свою декларацию честно и последовательно исполняет.
Но качественно Российская Федерация отказалась от свойств и миссии «исторической России».
В чём отличие?
В прежние столетия – в «собирании русских земель», в имперском и союзном строительстве – Великороссия была интегрирующей сущностью. Она генерировала наднациональные ценности, культуру и смыслы государственности и социально-экономического уклада, распространяла их по мере расширения своих границ на новые земли. Не отрицая самобытности присоединённых народов, не унифицируя их – но поощряя их государственное развитие, а подчас и обеспечивая его своими силами.
На следующем шаге в этом качестве Россия выступила в ХХ веке во всемирно-историческом, так сказать, масштабе – как носитель суверенного наднационального проекта цивилизационного масштаба.
Сейчас не так.
***
В нынешней евразийской интеграции Россия участвует в том же равноправном статусе, что и другие суверенные национальные государства-субъекты интеграции. Разница с Белоруссией, Казахстаном или Арменией – только в количественных показателях: территория, население, природные ресурсы, объём экономики, военный потенциал… Да, Россия – самая мощная страна региона. Но не более того.
Именно в таком качестве Российская Федерация выступила сегодня в карабахском кризисе: обеспечивая свои национальные интересы, не гнушаясь при этом дипломатическим давлением и грубой военной силой. И да, учитывая гешефты национального капитала, у которого встречаются в том числе бакинские и ереванские корни. И лишь остаточно соизмеряя свои интересы с интересами армянских и азербайджанских партнёров. Потому что они России братья, – но мы друг другу иностранцы, а не единая сущность, не «уникальная историческая общность».
Москва ничего не сделала вместо суверенных государств Армении и Азербайджана. Не воюет за Карабах вместо Еревана. И даже признаёт за Баку суверенное право выстраивать свои вассальные и неравноправные отношения с Анкарой. Мол, это печальная, но объективная данность: делайте что хотите, но вот до этого предела, обозначенного российским военным присутствием в регионе. Что делать будем? Конкурировать будем. Ведь национальное государство не несёт партнёрам свет цивилизации, оно просто делит с ними ништяки.
Точно так же Москва не разруливает политический кризис в Белоруссии вместо её законных властей. Помогает соразмерно букве и духу союзнических добрососедских отношений и чисто эстетически, потому что вообще одобряет суверенную дееспособную государственность, – но со стороны. Не как начальник, а как партнёр, пусть и более сильный.
Точно так же Москва не наводит порядок в вечно бузящей Киргизии вместо её непослушного народа и непутёвых властей. Всего лишь принуждает к вменяемости, регулируя финансовые потоки.
Точно так же Москва уже седьмой год не восстанавливает своим вмешательством здравый смысл вместо братского украинского народа в его самостийной державе. А Крым и Донбасс – это исключительно от собственных национальных интересов, причём тоже в разной градации (одних присоединили к РФ, других просто поддерживают и принимают в гражданство в массовом, но индивидуальном порядке).
Впрочем, это тоже продолжение исторической миссии России как интегратора: побуждение союзников к самостоятельности и суверенности на следующем уровне союзного строительства. Просто к этому формату интеграции мы не привыкли – ни бывшие союзные республики, ни толком сама Россия. Не было такого исторического опыта.
***
Я не знаю, хорошо это или плохо. Заметьте: я избегаю оценок и обобщений прикладного геополитического характера, говорю только о самоопределении. Но именно такая модель поведения органична для национального государства.
Просто она эмоционально непривычна. Обратите внимание: в 1991 году РСФСР оказалась единственным осколком исторической России, который не имел ни исторического опыта, ни даже советских декоративных признаков национальной государственности. Собственно, РСФСР вообще в этих границах сколотилась по какому-то остаточному принципу – из тех территорий, которые не достались союзным республикам. И до поры до времени это вообще никого не смущало: потому что Россия = СССР, союзная государственность и есть российская. Кто же мог подумать, что эвона как оно обескураживающе обернётся.
И именно национальную государственность с тех пор и строит Россия. Как для себя – так очень даже успешно, лучше многих прочих, которые более опытны.
Но историко-культурная идентичность-то всё равно никакая не национальная, а имперская/советская. Она веками складывалась. И никакой другой идентичности у великороссов отродясь не бывало. Её не отменишь «декларацией о суверенитете». По этому грубому шву и проходят все внутренние несуразицы и путаницы одного с другим: начиная от вопроса, что это вообще за национальность такая «русские» или «россияне», и заканчивая вопросом, насколько могут быть бесконечны границы национального государства. Ведь как осколок исторической России РФ унаследовала и её имперское/союзное этнокультурное многообразие. Где сама по себе «титульная нация» — по определению не этнос, а народ как наднациональная государствообразующая общность.
В этой парадигме нет, например, консенсусного ответа даже на простенький вопрос «что нам Донбасс?» – такого ответа, который был бы общим для советско-союзной, национально-государственной, буржуазно-торгашеской, хищническо-империалистической идентичностей.
А ведь это всё и куча всякого другого либо задекларировано, либо явочным порядком имеется в российском самоопределении.
Собственно, вызов самоопределения – как раз, вы будете смеяться, именно в самоопределении. В ревизии и оптимизации столь пёстрого набора качеств, побуждений и поползновений. Это вопрос не инструментария «как», это вопрос субъектности и целеполагания «кто» и «зачем».
***
А на мировой арене вызовы переглобализации с ещё большей настойчивостью принуждают Россию к самоопределению – вплоть до возвращения к опытам собственного цивилизационного проекта.
Об этой составляющей поговорим во второй части рассуждений.
***
Другие заметки из цикла о самоопределении России:
Победа демократов и возврат «глубинного государства» к реальной власти в сердце мирового гегемона – это ещё один акт принуждения России к самоопределению в своей политике как минимум на постсоветском пространстве. Это и так пора сделать, вот и случаи один за другим подворачиваются.
Проблема не в том, что умозрительный «коллективный Байден» более агрессивно к нам настроен, чем конкретный Трамп, и потому является «внешней угрозой». Нет, объективно угрозы всё те же самые. Просто, как известно, все внешние угрозы России находятся, как правило, внутри неё.
Увлечение правящих элит России внутренней политикой США, подмена собственной суверенной повестки подстройкой под чужую играет с нами злую шутку.
На нашей памяти так было при демонтаже союзного Отечества в надежде, что завтра нас включат в «золотой миллиард». Ну, может, не всех включат, но тем, кто исхитрился стать «владельцем заводов, газет пароходов», уж точно повезёт.
Подобная иллюзия была возрождена победой Дональда Трампа на прошлых выборах. Владельцы контрольного пакета активов России почему-то посчитали, что приход к власти чудака, близкого им классово и социально, является тенденцией.
За эти иллюзии начальников придется расплачиваться всем.
Выборы в США показали, что победить систему правящей прослойки мира невозможно, играя по её правилам. Победа возможна только по факту предъявления альтернативного проекта миропорядка – именно системного суверенного проекта, а не просто разумных и похвальных идей насчёт правил международных отношений. На это оказался не готов ни кооперативный самородок Трамп, ни наши начальники.
Однако, в отличие от Трампа, у наших начальников есть второй шанс. И то, как они им воспользуются, будет определять в том числе и нашу судьбу.
Этот шанс заключается в вызовах, которые ждут Россию в ближайшее время. Полигоном возможностей выступит постсоветское пространство. На ближнем контуре России предстоит столкнуться с испытаниями, которые заставят самоопределяться относительно будущего миропорядка. Имитировать многовекторность и риторику «за всё хорошее против всего плохого» уже не получится.
Стратегия «глубинного государства», которое стоит за Байденом (мы же понимаем, что физическое лицо Джозеф Байден суть аватар глобальных игроков), в отношении России будет заключаться в создании череды локальных проблем, которые должны обрушить государственность России.
За последние несколько лет наши начальники серьёзно расслабились. Им казалось, что внутренние кризисы в США, переводят российский фокус политики гегемона в статус периферийного. Сейчас им придётся столкнуться с новыми испытаниями и разбором противоречий, которые формировались десятилетиями.
Пятилетняя передышка закончилась. Дальше в отношении России с новым задором начнут действовать доктрины и концепции, которые системно внедрялись и разрабатывались последние 50 лет. Если отбросить в сторону риторические причитания и либеральную демагогию, то в отношении России реализуется двухвекторная политика:
(1) создание максимального количества проблем у союзников и соседей (контур СНГ и ЕАЭС);
(2) активная подрывная работа внутри России по линиям внутренних расколов с опорой на российские элиты.
Но если при предыдущем столкновении с «глубинным государством» у нас были проблемы на украинском и грузинском направлении, то теперь к ним прибавятся как минимум белорусский, молдавский, киргизский и армяно-азербайджанский кризисы. И это не считая особой политики Турции на постсоветском пространстве. Как относиться, например, к двустороннему военно-техническому сотрудничеству Нур-Султана и Анкары, – мы поймём только через несколько лет.
Но, повторяю: все внешние угрозы – внутри.
Истинные проблемы России заключаются в том, что мы, с одной стороны, полноценно не отгородились от СНГ и продолжаем выступать финансовым, ресурсным и военным донором для наших соседей и союзников. Но, с другой стороны, играя в покупку лояльности национальных элит периферии, – мы не отдаём себе отчёт, что подлинно пророссийских элит и политики нет нигде. Договорняки есть. Бизнес-схемы есть. Даже дружба между начальниками и симпатии между народами есть. А вот политики нет.
И быть не может. Потому как Россия в субъективном представлении собственных элит остаётся глубоко вторичным центром силы. Мы не предлагаем альтернативного проекта миропорядка. Поэтому элиты национальной периферии так к России и относятся – в лучшем случае как к одному из векторов. Конечно, мы можем обвинять молдавских, киргизских, белорусских и казахстанских начальников в многовекторности. Однако, пока мы не изживём многовекторность в себе, надеяться, что наши соседи и союзники самоопределятся раньше нас, – просто наивно.
Не вижу никаких иных путей самоопределения России, кроме как углубление экономической и, как следствие, политической прагматизации. Нам необходимо понять, что интересы российского капитала (надеюсь ни у кого нет иллюзий относительно бескризисной смены политэкономического уклада) являются двигателем интересов России. Однако подлинно российским капиталом является только промышленный капитал – и этот факт ещё предстоит осознать. Например, когда Россия строит АЭС в Белоруссии, то это является инструментом влияния. Если же Москва кредитует начальников в Минске, то деньги просто перекладываются из кармана в карман – и к влиянию России это не имеет никакого отношения.
Поэтому в ближайшие несколько лет нас ждёт серьёзное отрезвление на ближнем контуре. Начальники увидят, что политики национальной периферии, которых они считали если не пророссийскими, то, по крайней мере, лояльными, в лучшем случае торговали лояльностью.
Россию ждёт серьезное отрезвление как минимум в Молдавии, Белоруссии и Киргизии. В Молдавии мы увидим результат уже через неделю. В Киргизии и Белоруссии – в 2021 году. Именно эти результаты и будут задавать тенденции 2024 года.
Поэтому отчаянное впендюривание Байдена Америке стоит приветствовать. Как ключевой элемент самоопределения начальников России.
***
Другие заметки из цикла о самоопределении России:
Мы же говорили… Для всех своих старых и новых читателей открываем в свободном доступе рубрику РетроОднако. Здесь мы будем время от времени по случаю и даже без случая публиковать материалы из архива журнала и портала 2009-2015 гг. Случаев-то будет много: сегодня в повестке ровно те вопросы, о которых наши авторы рассуждали плюс-минус 10 лет назад и даже раньше. Причём странным образом тогдашние рассуждения описывают сегодняшнюю повестку ровно в том виде, в каком она есть сейчас.
Вот для начала: Дмитрий Куликов о крахе европейского мультикультурализма, опубликовано в ноябре 2011 года – и очень внятно разъясняет нынешнюю вакханалию с цивилизационном расколом и отрезанием голов.
***
О крахе мультикультурализма практически одновременно высказались лидеры ведущих европейских держав — Германии, Англии и Франции. Что стоит за этими заявлениями? О чем собственно речь? Ведь какое-либо внятное операциональное понятие мультикультурализма в современной философии и теории обществ отсутствует.
05.02.2011. Канцлер Германии Ангела Меркель сказала, что попытки построить мультикультурное общество в Германии полностью провалились.
17.10.2010. Премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон признал провальной политику мультикультурализма.
10.02.2011. Президент Франции Николя Саркози заявил, что политика мультикультурализма провалилась.
Как и свойственно обрывочному постмодернистскому сознанию, этот метафоричный термин возник как аллюзия другой либеральной метафоры — «плавильного котла», призванного стирать национальные особенности общества и ретушировать дискриминационное расовое наследие в современных США.
Концепция эта не только метафорична, но и довольно примитивна. Предполагается, что поскольку практически всё население США имеет иммиграционную природу возникновения, то Америка и есть котел, в котором переплавляются происхождения. Пока ещё встречаются американцы итальянского или ирландского, или африканского происхождения, но с течением времени исходные культурные коды будут отмирать и замещаться кодом собственно американской культуры.
Так ли это — неизвестно. Пока это не более чем социально-политическая гипотеза. Но, например, ураган Катрина и его последствия довольно быстро и жёстко поделили население пострадавших городов на белых и чёрных.
***
Американский «плавильный котел» на костях хозяев Америки. Метафора «плавильного котла» оказывается предположительно реализуемой прежде всего в силу фактического отсутствия коренного населения, которому исторически принадлежит страна.
О судьбе североамериканских индейцев говорено много, напомню лишь, что, по официальным подсчётам Бюро переписи населения США, в Индейских войнах в период между 1775 и 1890 годами погибло 45 000 индейцев. Численность индейцев, населявших нынешнюю территорию США и Канады, сократилась к началу XX века с 2—4 миллионов до 200 тысяч.
Сегодня немногочисленные потомки североамериканских индейцев получили в США наименование корневых американцев, и это такой же компенсаторный вербальный конструкт, как афроамериканцы. Роли эти корневые американцы в общественной жизни не играют никакой, поскольку культура их и цивилизация были целевым образом уничтожены. Пока их уничтожали, они назывались краснокожие или (в лучшем случае) индейцы. Теперь — корневые американцы. Чтобы не обижать. Чернокожие времён рабства, расизма и ку-клукс-клана назывались нигерами, а теперь вот афроамериканцы. И все под флагом политкорректности как бы «переплавляются».
WASP, т.е. белые англосаксонские протестанты, которые до сих пор являются реальным правящим классом в США, хотя и хотели бы это поменьше выпячивать, используют идеологию «плавильного котла» и политкорректности сугубо в качестве инструментов социального управления. В рамках действующей в США и в Западной Европе светской либерально-демократической религии и «плавильный котел» с политкорректностью, и толерантность с мультикультурализмом есть идеологические атрибуты веры в демократию. А реальный правящий класс (WASP) как бы пока соглашается (в рамках провозглашенной политкорректности), что они такие же потомки иммигрантов, как и все остальные. Вот даже президент и то вдруг — афроамериканец. Правда, если непублично возникает вопрос о том, кто создал Америку и who make decisions, вот тут всё сразу встает на свои места.
Политкорректность — это когда ряд тем запрещается для обсуждения или когда философские понятия и категории, имеющие реальное содержание, замещаются бессмысленными терминами и когда все делают вид, что проблем нет, чтобы якобы кого-то не обидеть. Политкорректность — это такая нормировка человеческого поведения, существующая в современном светском либерально-демократическом обществе, дабы это общество пребывало в состоянии покоя и необремененности мышлением. Кто эту норму поведения нарушает, тот хам, грубиян и дикий варвар. Его нужно срочно перевоспитать или превратить в маргинала или устранить каким-либо другим образом.
***
Европа: толерантность лопнула, а расизм — нет. Итак, идея «плавильного котла» как бы работает в условиях отсутствия исторических хозяев страны, обладающих историческим и культурным приоритетом.
Европейцы не могли принять подобную метафору. Европа — это их (французов, немцев, англичан) земля, их история, их культура. Чего ради, скажите, они должны с кем-то там «сплавляться» в нечто новое? С какими-то приезжими турками или арабами? Нет, ни при каких условиях западноевропейское самоопределение не предполагает слияния культур в одну. Это означало бы исчезновение всех культурных кодов западноевропейской цивилизации.
Вот на осознании этой невозможности европейского «плавильного котла» и возникает в Европе конца XX — начала XXI веков социальная концепция мультикультурализма, направленная на развитие и сохранение в отдельно взятой стране культурных различий.
Мультикультурализм как теория, или скорее как идеология, признаёт права за коллективными субъектами — этническими и культурными группами. Такие права могут выражаться в предоставлении возможности этническим и культурным общинам управлять обучением своих членов и даже давать политическую оценку.
Нужно понимать, что это именно псевдоконцепция, поскольку никакого ответа о способе совместного существования, не говоря уж о способе взаимообогащения или взаимопроникновения культур и типов самоорганизации общин, этот термин в себе не содержит. Она вообще не предусматривает способа действия. Опираясь на псевдоконцепцию мультикультурализма, невозможно ничего в обществе и государстве организовать, спроектировать или спрограммировать.
В лучшем случае мультикультурализм — часть либералистической идеологии толерантности, то есть терпимости ко всему отличному от тебя и от того, что тебе принадлежит. Поскольку просто уничтожать удается всё меньше и меньше, а вообще-то могут уничтожить и тебя (терроризм), то приходиться терпеть, т.е. быть толерантным.
Таким образом, так называемый крах так называемого мультикультурализма у современных западных европейцев есть всего лишь предел терпению (граница толерантности). Европейцы не согласны больше терпеть (даже во имя идеалов либерально-демократической веры) нынешнее положение вещей в сфере иммиграционной, трудовой, социальной, национально-культурной и культурно-религиозной политики.
Попросту говоря, эти приезжие совсем оборзели. Никакой толерантности на них уже не хватает! А когда терпения не хватает, тут уж не до политкорректности с мультикультурностью. По сути своей это означает, что западноевропейское общество остается насквозь пронизанным идеями собственного цивилизационного, расового, культурного превосходства и не способно до сих пор воспринимать Другого как Равного себе.
***
Об отсутствии мультикультурализма в России. В отличие от западноевропейцев и североамериканцев, нам нечего прятать за псевдоконцепциями.
Мы не уничтожили ни одного народа, мы не вели десятилетиями религиозных войн, мы развивали расширенную территорию, а не эксплуатировали её с целью извлечения сверхприбылей.
Мы никого насильно не крестили.
Мы не выжигали деревни напалмом.
Мы не проводили ядерных бомбардировок.
У нас не было рабства, и мы всегда боролись с работорговлей.
Мы спасли ряд народов от уничтожения и исчезновения.
Мы обладаем реальным многовековым опытом плодотворного сосуществования в едином государстве многих национальностей и многих культур.
Православное христианство (ортодоксия), в котором взращён русский народ, действительно удерживает в себе в качестве культурного кода библейскую истину о том, что во Христе «нет ни эллина, ни иудея». Немного есть в мире стран, где столетиями стоят рядом православные и мусульманские храмы.
Всё это значит, что если ты на самом деле считаешь человека другого вероисповедания и другой национальности, другого цвета кожи и разреза глаз равным себе, то тебе не нужна толерантность. Другого не надо терпеть и с его наличием не надо смиряться. Он просто есть. Равный тебе самому, ибо таким Бог сотворил этот мир.
***
О русских исторических традициях имперского/союзного строительства читайте также двухтомник Андрея Сорокина «Имперский марш»:
Каждый день вы получаете дозу рассуждений о том, что авторы «Однако» считают важным. Сумма актуальных событий, сориентированных во времени и пространстве: откуда что берётся, как это понимать, какое место данные факты бытия занимают в бесконечности и смыслах бытия.
Оформить подписку
На этом уровне вы получаете возможность прокомментировать рассуждения и суждения авторов «Однако» по теме и содержанию конкретной публикации.
Правила просты:
- только по существу, по теме и содержанию конкретной публикации;
- в рамках законодательства РФ, здравого смысла и этических норм, то есть воздерживаясь от пропаганды всякого нехорошего, от фейков и срача.
При несоблюдении этих нехитрых правил статус привилегированного читателя не спасает от редакционной цензуры и бана.
Vkontakte
Facebook
Twitter
Одноклассники
