logo Однако

Где талию делать будем: о шкале понимания прошлого в суверенной исторической политике [Андрей СОРОКИН]

Ровно ‎две‏ ‎недели ‎назад ‎на ‎форуме ‎«История‏ ‎для ‎будущего»‏ ‎прозвучали‏ ‎термины ‎«исторический ‎суверенитет»‏ ‎и ‎«государственная‏ ‎историческая ‎политика». ‎У ‎нас‏ ‎тогда‏ ‎был ‎опубликован‏ ‎доклад ‎по‏ ‎горячим ‎следам с ‎обещанием ‎ввязаться ‎в‏ ‎обсуждение‏ ‎по ‎существу.‏ ‎

Вот ‎и‏ ‎пора.

Тем ‎более, ‎что ‎в ‎эти‏ ‎выходные‏ ‎инициатор‏ ‎идеи ‎Владимир‏ ‎Мединский ‎опубликовал‏ ‎связный ‎конспект‏ ‎о‏ ‎семи ‎тезисах, которые‏ ‎дают ‎доктрине ‎общее ‎очертание. ‎И‏ ‎это ‎удачный‏ ‎повод:‏ ‎есть ‎о ‎чём‏ ‎предметно ‎говорить.

***

Вот‏ ‎его ‎тезисы:

(1) Об ‎исторической ‎политике‏ ‎как‏ ‎части ‎политики‏ ‎государственной: это ‎о‏ ‎том, ‎что ‎изучение ‎и ‎трактовки‏ ‎прошлого‏ ‎не ‎стоит‏ ‎пускать ‎на‏ ‎самотёк.

(2) О ‎необходимости ‎исторического ‎суверенитета: ‎не‏ ‎«давать‏ ‎отпор»,‏ ‎а ‎самим‏ ‎формулировать ‎и‏ ‎продвигать ‎собственное‏ ‎понимание‏ ‎опытов ‎и‏ ‎уроков ‎прошлого.

(3) Об ‎объективных ‎исторических ‎оценках:‏ ‎сверять ‎события‏ ‎и‏ ‎действующих ‎лиц ‎прошлого‏ ‎с ‎конкретными‏ ‎обстоятельствами ‎их ‎эпохи, ‎а‏ ‎не‏ ‎с ‎абстракциями.

(4) О‏ ‎позитивной ‎истории:‏ ‎надо ‎любить ‎Родину, ‎гордиться ‎ей‏ ‎и‏ ‎не ‎умалчивать‏ ‎то ‎нехорошее,‏ ‎что ‎было.

(5) Непрерывность ‎и ‎единство ‎нашей‏ ‎истории:‏ ‎о‏ ‎том, ‎что‏ ‎современная ‎Российская‏ ‎Федерация ‎–‏ ‎правопродолжатель‏ ‎всех ‎форм‏ ‎нашей ‎государственности.

(6) «Синхронная ‎история»: ‎о ‎том,‏ ‎чтобы ‎изучать‏ ‎собственное‏ ‎прошлое ‎в ‎параллели‏ ‎и ‎сопоставлении‏ ‎с ‎одновременным ‎прошлым ‎других‏ ‎народов;‏ ‎ну, ‎например,‏ ‎чтобы ‎из‏ ‎истории ‎Октябрьской ‎Революции ‎не ‎выпадала‏ ‎Первая‏ ‎мировая ‎война‏ ‎и ‎наоборот.

(7) О‏ ‎воспитании ‎«сложного ‎человека»: ‎это ‎о‏ ‎том,‏ ‎как‏ ‎хорошо ‎бы‏ ‎качественно ‎и‏ ‎изобретательно ‎преподавать‏ ‎историю‏ ‎в ‎школе.

Тезисы,‏ ‎признаться, ‎разнокалиберные ‎и, ‎скорее, ‎ставят‏ ‎вопросы, ‎чем‏ ‎дают‏ ‎ответы, ‎– ‎но‏ ‎это ‎не‏ ‎беда, ‎они ‎для ‎этого‏ ‎и‏ ‎написаны. ‎Главное,‏ ‎что ‎они‏ ‎логически ‎связаны ‎и ‎идеологичны. ‎Вполне‏ ‎годный‏ ‎план, ‎чтобы‏ ‎набивать ‎его‏ ‎процедурами ‎и ‎смыслами.

Но ‎начну ‎я‏ ‎сегодня‏ ‎не‏ ‎с ‎этих‏ ‎семи ‎тезисов‏ ‎(куда ‎они‏ ‎денутся),‏ ‎а ‎с‏ ‎научно-методической ‎преамбулы.

***

Вот ‎Мединский ‎справедливо ‎указывает‏ ‎на ‎необходимость‏ ‎чёткого‏ ‎критерия ‎исторических ‎оценок.‏ ‎Мол, ‎раньше‏ ‎у ‎нас ‎был ‎марксистско-ленинский‏ ‎истмат.‏ ‎А ‎нынче:‏ ‎«Ничего. ‎Пустота…‏ ‎Обосновалось ‎вместо ‎истмата ‎примитивное ‎«историческое‏ ‎либертианство»,‏ ‎этакая ‎идеологическая‏ ‎основа ‎для‏ ‎поэтапного ‎низведения ‎России ‎до ‎статуса‏ ‎сырьевой‏ ‎колонии‏ ‎«регионального ‎значения»,‏ ‎лишённой ‎и‏ ‎своей ‎истории,‏ ‎и‏ ‎права ‎голоса‏ ‎в ‎настоящем».

Правильно ‎говорит ‎товарищ. ‎Какой‏ ‎же ‎это‏ ‎«исторический‏ ‎суверенитет», ‎если ‎у‏ ‎нас ‎нет‏ ‎адекватного ‎научного ‎метода ‎изучения‏ ‎и‏ ‎понимания ‎исторических‏ ‎опытов? ‎Кстати,‏ ‎именно ‎изучения ‎и ‎понимания, ‎а‏ ‎не‏ ‎«оценок»: ‎прошлое‏ ‎не ‎больно-то‏ ‎нуждается ‎в ‎наших ‎оценках, ‎оно‏ ‎уже‏ ‎и‏ ‎так ‎случилось.‏ ‎Собственно ‎суть‏ ‎истмата ‎как‏ ‎раз‏ ‎в ‎этом‏ ‎– ‎в ‎научном ‎методе ‎познания‏ ‎и ‎понимания.

При‏ ‎этом‏ ‎сам ‎же ‎автор‏ ‎«семи ‎тезисов»‏ ‎ни ‎на ‎какой ‎сколько-нибудь‏ ‎внятной‏ ‎научной ‎шкале‏ ‎ценностей ‎не‏ ‎настаивает. ‎В ‎его ‎презентации ‎нашлось‏ ‎место‏ ‎только ‎для‏ ‎одного ‎отрицательного‏ ‎примера ‎из ‎нашей ‎истории, ‎чем‏ ‎«гордиться‏ ‎нельзя»:‏ ‎«Репрессии… ‎были‏ ‎обусловлены ‎системой,‏ ‎созданной ‎Лениным‏ ‎и‏ ‎Сталиным… ‎исключить‏ ‎даже ‎теоретическую ‎возможность ‎воссоздания ‎подобной‏ ‎системы»

Заметьте: ‎помощник‏ ‎президента‏ ‎РФ ‎грустит ‎не‏ ‎над ‎прецедентами‏ ‎национального ‎предательства ‎элит, ‎не‏ ‎над‏ ‎периодами ‎деградации‏ ‎и ‎распада‏ ‎страны, ‎– ‎он ‎конкретно ‎осуждает‏ ‎«систему»,‏ ‎которая ‎восстановила‏ ‎российскую ‎государственность‏ ‎и ‎вывела ‎её ‎на ‎качественно‏ ‎недосягаемые‏ ‎вершины.‏ ‎Да ‎ещё‏ ‎и ‎предостерегает‏ ‎от ‎«воссоздания».‏ ‎Даже‏ ‎не ‎сравнивая‏ ‎ни ‎с ‎объективными ‎характеристиками ‎конкретной‏ ‎эпохи, ‎ни‏ ‎с‏ ‎«синхронными» ‎опытами ‎наших‏ ‎тогдашних ‎международных‏ ‎партнёров. ‎Очень ‎смелая ‎диалектика.

На‏ ‎самом‏ ‎деле ‎именно‏ ‎поэтому ‎советская‏ ‎эпоха ‎и ‎есть ‎приоритетная ‎мишень‏ ‎ненависти‏ ‎наших ‎международных‏ ‎партнёров ‎и‏ ‎иных ‎потерпевших: ‎потому ‎что ‎она‏ ‎самый‏ ‎яркий‏ ‎и ‎показательный‏ ‎образец ‎всемерного‏ ‎укрепления ‎государственности‏ ‎России‏ ‎и ‎её‏ ‎суверенитета

Возможно, ‎действительно ‎есть ‎научный ‎метод,‏ ‎согласно ‎которому‏ ‎этот‏ ‎опыт ‎надо ‎оценивать‏ ‎как ‎«недопустимый».‏ ‎Или ‎рассматривать ‎один ‎из‏ ‎элементов‏ ‎этого ‎опыта‏ ‎в ‎отрыве‏ ‎от ‎целой ‎сущности, ‎не ‎интересоваться‏ ‎ни‏ ‎природой ‎элемента,‏ ‎ни ‎природой‏ ‎сущности, ‎– ‎и ‎абсолютизировать ‎именно‏ ‎нехорошее.‏ ‎Нам‏ ‎же ‎этот‏ ‎метод ‎не‏ ‎назвали, ‎а‏ ‎просто‏ ‎ознакомили ‎с‏ ‎политически ‎целесообразным ‎приговором. ‎Так ‎оно‏ ‎по-современному ‎патриотичнее,‏ ‎и‏ ‎начальство ‎не ‎будоражит.

Но‏ ‎вот, ‎например,‏ ‎тоже ‎умный ‎Александр ‎Галушка‏ ‎использует‏ ‎другой ‎метод‏ ‎для ‎научно-прикладного‏ ‎изучения ‎эпохи. ‎Он ‎тоже ‎гуманист,‏ ‎либерал‏ ‎(в ‎хорошем‏ ‎смысле) ‎и‏ ‎на ‎самом ‎деле ‎практикующий ‎православный‏ ‎христианин,‏ ‎не‏ ‎имитирующий ‎модные‏ ‎поветрия, ‎–‏ ‎но ‎приходит‏ ‎к‏ ‎диаметрально ‎противоположным‏ ‎выводам: о ‎безусловной ‎необходимости ‎воспроизводства ‎модели‏ ‎экономической ‎эффективности‏ ‎и‏ ‎победоносного ‎суверенитета. Хотя ‎репрессии‏ ‎ему ‎тоже‏ ‎не ‎нравятся.

Какой ‎линейкой ‎измерить,‏ ‎где‏ ‎тут ‎правильно?‏ ‎

Ну, ‎собственно,‏ ‎ради ‎этого ‎и ‎обсуждение.

***

Между ‎тем‏ ‎научный‏ ‎метод ‎истмата‏ ‎– ‎измерение‏ ‎истории ‎сменой ‎общественно-экономических ‎формаций ‎–‏ ‎сам‏ ‎по‏ ‎себе ‎никуда‏ ‎не ‎пропал.‏ ‎Он ‎по-прежнему‏ ‎задаёт‏ ‎внятные ‎параметры‏ ‎познания ‎и ‎изучения. ‎Им ‎просто‏ ‎высочайше ‎велено‏ ‎не‏ ‎пользоваться ‎– ‎но‏ ‎это ‎характеризует‏ ‎не ‎истмат, ‎а ‎современное‏ ‎состояние‏ ‎и ‎состоятельность‏ ‎отечественной ‎исторической‏ ‎школы. ‎Собственно, ‎именно ‎отсюда ‎и‏ ‎озабоченность‏ ‎«историческим ‎суверенитетом».

Но,‏ ‎как ‎и‏ ‎всякий ‎гуманитарный ‎научный ‎метод, ‎истмат‏ ‎не‏ ‎есть‏ ‎застывшая ‎догма:‏ ‎им ‎ведь‏ ‎изучают ‎развитие‏ ‎сложных‏ ‎систем, ‎поэтому‏ ‎он ‎и ‎сам ‎сущность ‎сложная‏ ‎и ‎развивающаяся.‏ ‎Да‏ ‎он, ‎кстати, ‎и‏ ‎при ‎жизни‏ ‎рассматривал ‎себя ‎как ‎адекватный‏ ‎эпохе‏ ‎инструментарий, ‎а‏ ‎не ‎как‏ ‎«единственно ‎верное ‎учение» ‎или, ‎тем‏ ‎более,‏ ‎предмет ‎поклонения.

Если‏ ‎обожествлять ‎марксизм‏ ‎как ‎нечто ‎всесильное, ‎тогда ‎куда‏ ‎девать‏ ‎рухнувшую‏ ‎в ‎конечном‏ ‎итоге ‎практику‏ ‎строительства ‎коммунизма‏ ‎в‏ ‎России ‎и‏ ‎в ‎странах ‎социалистического ‎блока? ‎Ведь‏ ‎по ‎схеме‏ ‎эта‏ ‎красота ‎должна ‎была‏ ‎прийти ‎на‏ ‎смену ‎капитализму ‎как ‎более‏ ‎продвинутая‏ ‎формация. ‎А‏ ‎если ‎столь‏ ‎же ‎язычески ‎отрицать ‎советский ‎проект,‏ ‎то‏ ‎куда ‎девать‏ ‎беспримерные ‎триумфы‏ ‎суверенитета ‎и ‎государственности ‎России? ‎Они‏ ‎ведь‏ ‎должны‏ ‎быть ‎нам‏ ‎образцом, ‎но‏ ‎при ‎этом‏ ‎не‏ ‎могли ‎же‏ ‎взяться ‎из ‎ниокуда.

Если ‎же ‎научный‏ ‎метод ‎не‏ ‎обожествлять,‏ ‎а ‎использовать ‎именно‏ ‎как ‎научный‏ ‎метод, ‎да ‎ещё ‎творчески‏ ‎развивающийся,‏ ‎– ‎тогда‏ ‎глупых ‎вопросов‏ ‎становится ‎меньше.

***

Пресловутая ‎смена ‎общественно-экономических ‎формаций‏ ‎происходит‏ ‎объективно, ‎но‏ ‎не ‎по‏ ‎расписанию, ‎не ‎в ‎безвоздушном ‎пространстве.‏ ‎И‏ ‎никакой‏ ‎марксизм ‎этого‏ ‎не ‎отрицает:‏ ‎он ‎действительно‏ ‎главным‏ ‎образом ‎про‏ ‎политэкономию, ‎но ‎ведь ‎«базис» ‎и‏ ‎«надстройка» ‎есть‏ ‎диалектическое‏ ‎целое ‎(кстати, ‎поэтому‏ ‎и ‎«политэкономия»,‏ ‎а ‎не ‎примитивно-спекулянтский ‎«экономикс»).‏ ‎Как‏ ‎учил ‎нас‏ ‎потом ‎тов.‏ ‎Сталин, ‎мы ‎не ‎можем ‎отменить‏ ‎законы‏ ‎исторического ‎развития,‏ ‎но ‎мы‏ ‎можем ‎их ‎знать ‎и ‎ими‏ ‎руководствоваться.‏ ‎Попросту‏ ‎говоря, ‎законы‏ ‎– ‎это‏ ‎функция ‎базиса,‏ ‎их‏ ‎знание ‎и‏ ‎применение ‎– ‎это ‎функция ‎надстройки,‏ ‎то ‎есть‏ ‎сознательная‏ ‎деятельность ‎человека. ‎Который‏ ‎и ‎есть‏ ‎творец ‎истории. ‎Успешный ‎или‏ ‎незадачливый‏ ‎– ‎это‏ ‎уж ‎от‏ ‎его ‎смышлёности ‎и ‎дееспособности ‎зависит.‏ ‎

Революция,‏ ‎к ‎которой‏ ‎принято ‎вульгарно‏ ‎сводить ‎истмат, ‎только ‎тогда ‎имеет‏ ‎смысл,‏ ‎когда‏ ‎она ‎вынужденно‏ ‎приводит ‎надстройку‏ ‎в ‎соответствие‏ ‎с‏ ‎объективными ‎характеристиками‏ ‎базиса ‎(«таран ‎истории», как ‎определяет ‎это‏ ‎российский ‎историк‏ ‎Александр‏ ‎Шубин). Если ‎государственный ‎переворот‏ ‎совершается ‎ради‏ ‎перераспределения ‎барышей ‎между ‎элитными‏ ‎кланами,‏ ‎– ‎то‏ ‎это ‎никакая‏ ‎не ‎революция, ‎а ‎тупо ‎майдан.‏ ‎В‏ ‎то ‎же‏ ‎время, ‎если‏ ‎государство ‎само ‎владеет ‎научным ‎методом,‏ ‎понимает‏ ‎закономерности‏ ‎исторического ‎развития‏ ‎и ‎озабочено‏ ‎благополучием ‎и‏ ‎успехом‏ ‎страны, ‎–‏ ‎то ‎ему ‎и ‎государственный ‎переворот‏ ‎без ‎надобности,‏ ‎оно‏ ‎само ‎революционно. ‎Ну,‏ ‎или ‎эволюционно,‏ ‎раз ‎уж ‎Путину ‎это‏ ‎слово‏ ‎больше ‎нравится.‏ ‎Но ‎при‏ ‎таком ‎подходе ‎разница ‎между ‎революцией‏ ‎и‏ ‎эволюцией ‎–‏ ‎чисто ‎процедурная.‏ ‎Поэтому ‎планомерную ‎эволюцию ‎(или ‎модернизацию,‏ ‎как‏ ‎принято‏ ‎в ‎российской‏ ‎исторической ‎практике)‏ ‎называют ‎ещё‏ ‎«революцией‏ ‎сверху».

Так ‎или‏ ‎иначе, ‎закономерности ‎исторического ‎развития, ‎кроме‏ ‎смены ‎общественно-экономических‏ ‎формаций,‏ ‎включают ‎в ‎себя‏ ‎и ‎характеристики‏ ‎той ‎среды ‎(эпохи, ‎народа,‏ ‎географии‏ ‎и ‎климата,‏ ‎в ‎конце‏ ‎концов), ‎где ‎эта ‎смена ‎происходит.‏ ‎Поэтому‏ ‎одни ‎и‏ ‎те ‎же‏ ‎модульные ‎закономерности ‎в ‎своей ‎сложной‏ ‎историко-культурной‏ ‎конкретике‏ ‎по-разному ‎проявлялись‏ ‎в ‎России,‏ ‎в ‎Америке,‏ ‎в‏ ‎Германии ‎или‏ ‎в ‎Китае. ‎Да ‎и ‎по‏ ‎сию ‎пору‏ ‎ни‏ ‎одна ‎из ‎утопий‏ ‎глобализации ‎(ни‏ ‎американская, ‎ни ‎советская, ‎ни‏ ‎какая-либо‏ ‎другая) ‎не‏ ‎слила ‎эти‏ ‎разные ‎народы ‎с ‎разными ‎повадками‏ ‎в‏ ‎единое ‎«человечье‏ ‎общежитье».

И ‎эти‏ ‎«переменные» ‎в ‎закономерностях ‎исторического ‎развития‏ ‎–‏ ‎тоже‏ ‎в ‎той‏ ‎или ‎иной‏ ‎мере ‎константы.‏ ‎И‏ ‎любой ‎научный‏ ‎метод ‎должен ‎включать ‎их ‎в‏ ‎свою ‎сложную‏ ‎шкалу‏ ‎критериев ‎познания ‎и‏ ‎понимания. ‎Ну,‏ ‎и ‎оценок, ‎ладно ‎уж.

***

Факторы,‏ ‎которые‏ ‎объективно ‎определяют‏ ‎историческое ‎развитие‏ ‎России, ‎в ‎конечном ‎итоге ‎складываются‏ ‎в‏ ‎субъективную, ‎но‏ ‎непреложную ‎мотивацию:‏ ‎безусловный ‎приоритет ‎дееспособной ‎государственности ‎и‏ ‎суверенитета. Вплоть‏ ‎до‏ ‎самодостаточности ‎и‏ ‎сверхдержавности. ‎

Сознательная‏ ‎деятельность ‎наших‏ ‎предков,‏ ‎собственно, ‎именно‏ ‎этот ‎вектор ‎и ‎имела ‎со‏ ‎времён ‎Рюрика‏ ‎–‏ ‎то ‎есть ‎с‏ ‎того ‎момента,‏ ‎с ‎которого ‎наука ‎история‏ ‎что-то‏ ‎определённое ‎знает‏ ‎о ‎наших‏ ‎предках. ‎Ну, ‎правда, ‎не ‎о‏ ‎том‏ ‎же ‎они‏ ‎в ‎свои‏ ‎дремучие ‎эпохи ‎думали, ‎что ‎«феодализм‏ ‎–‏ ‎светлое‏ ‎будущее ‎человечества».‏ ‎Жизнь ‎обустраивали‏ ‎да ‎от‏ ‎врагов‏ ‎отбивались ‎–‏ ‎а ‎это ‎никак ‎без ‎суверенной‏ ‎и ‎сильной‏ ‎державы.‏ ‎

Строго ‎говоря, ‎в‏ ‎мотивациях ‎отцов-основателей‏ ‎США, ‎вождей ‎Великой ‎Французской‏ ‎революции,‏ ‎множества ‎других‏ ‎«синхронных ‎в‏ ‎истории» ‎международных ‎партнёров, ‎– ‎мы‏ ‎увидим‏ ‎те ‎же‏ ‎самые ‎соображения:‏ ‎государственность ‎и ‎суверенитет. ‎Но ‎это‏ ‎для‏ ‎иллюстрации,‏ ‎наша ‎забота‏ ‎сейчас ‎–‏ ‎собственная ‎историческая‏ ‎политика‏ ‎и ‎её‏ ‎стержень.

И ‎вот ‎если ‎видеть ‎в‏ ‎истмате ‎и‏ ‎эту‏ ‎идеологическую плоскость, ‎которая ‎определяет‏ ‎суть ‎русской‏ ‎истории, ‎– ‎тогда ‎шкала‏ ‎«оценок»‏ ‎обретает ‎более‏ ‎предметные ‎очертания.‏ ‎

Народный ‎инстинкт ‎государственности ‎и ‎суверенитета‏ ‎сильно‏ ‎упрощает ‎понимание‏ ‎исторической ‎сущности‏ ‎и ‎ополчения ‎Минина-Пожарского, ‎и ‎Октябрьской‏ ‎революции‏ ‎с‏ ‎последующими ‎пятилетками‏ ‎(и ‎да,‏ ‎репрессиями), ‎–‏ ‎мы‏ ‎увидим, ‎что‏ ‎это ‎вещи ‎одного ‎порядка, ‎что‏ ‎4 ‎и‏ ‎7‏ ‎ноября, ‎по ‎занятному‏ ‎совпадению, ‎но‏ ‎очень ‎не ‎случайно ‎стоят‏ ‎рядом‏ ‎в ‎календаре.‏ ‎Ведь ‎именно‏ ‎поэтому ‎современная ‎РФ ‎«правопродолжатель», ‎а‏ ‎не‏ ‎с ‎бугра‏ ‎сияющего ‎гуманизма‏ ‎свалилась. ‎Есть ‎чего ‎«правопродолжать».

Мы ‎увидим,‏ ‎что‏ ‎«прогрессивность»‏ ‎или, ‎наоборот,‏ ‎«реакционность» ‎эпох‏ ‎и ‎политических‏ ‎сил‏ ‎определяется ‎в‏ ‎первую ‎очередь ‎их ‎соответствием ‎(или‏ ‎нет) ‎масштабам‏ ‎задач‏ ‎русского ‎государственного ‎строительства‏ ‎в ‎конкретное‏ ‎время ‎и ‎в ‎конкретном‏ ‎месте.‏ ‎Мы ‎увидим,‏ ‎что ‎задачи‏ ‎русского ‎государственного ‎строительства ‎вообще ‎никак‏ ‎не‏ ‎противоречат ‎марксистским‏ ‎«общественно-экономическим ‎формациям»‏ ‎и ‎«развитию ‎производительных ‎сил». ‎Это‏ ‎вообще‏ ‎одно‏ ‎и ‎то‏ ‎же: ‎государство,‏ ‎отрицающее ‎законы‏ ‎исторического‏ ‎развития, ‎не‏ ‎может ‎быть ‎ни ‎дееспособным, ‎ни‏ ‎суверенным. ‎

А‏ ‎без‏ ‎дееспособного ‎и ‎суверенного‏ ‎государства ‎у‏ ‎русского ‎народа ‎не ‎может‏ ‎быть‏ ‎истории. ‎Его‏ ‎вообще ‎тогда‏ ‎не ‎может ‎быть.

Думается, ‎это ‎вполне‏ ‎годная‏ ‎точка ‎отсчёта‏ ‎суверенной ‎исторической‏ ‎политике. ‎Хотя ‎и ‎не ‎исчерпывающая,‏ ‎конечно.


________

Где‏ ‎не‏ ‎рождается ‎истина. Почему‏ ‎без ‎установления‏ ‎методической ‎точки‏ ‎отсчёта‏ ‎контрпродуктивны ‎потуги‏ ‎т.н. ‎«общественного ‎консенсуса» ‎в ‎исторической‏ ‎политике, ‎–‏ ‎читайте‏ ‎в ‎обстоятельной ‎рецензии‏ ‎на ‎диспут‏ ‎между ‎«Цифровой ‎историей» ‎и‏ ‎«Дилетантом»‏ ‎в ‎главной‏ ‎ленте ‎«Однако»:

https://sponsr.ru/odnako/2748/Gde_ne_rojdaetsya_istina_o_nevozmojnosti_ideologicheskogo_konsensusa_v_istoricheskoi_politike_Andrei_SOROKIN

Предыдущий Следующий
Все посты проекта
0 комментариев

Подарить подписку

Будет создан код, который позволит адресату получить бесплатный для него доступ на определённый уровень подписки.

Оплата за этого пользователя будет списываться с вашей карты вплоть до отмены подписки. Код может быть показан на экране или отправлен по почте вместе с инструкцией.

Будет создан код, который позволит адресату получить сумму на баланс.

Разово будет списана указанная сумма и зачислена на баланс пользователя, воспользовавшегося данным промокодом.

Добавить карту
0/2048