Очки дворника, или Тест на внимательность
Образ персонажа в экранизации может сильно отличаться от книжного, особенно если из всего образа прописаны только некоторые детали. У Стругацких по этому поводу есть шутка о том, что если воссоздавать мир в точности по описанию писателей, то он будет полон полуголых людей, потому что обычное описание внешности литературного персонажа выглядит как «мужчина средних лет в коричневом пиджаке».
Разумеется, в хорошей литературе автор указывает либо важное для сюжета, либо для характеристики героя. Необязательно это, что называется, «говорящая деталь» — ведь описание может вестись не только с точки зрения автора, но и глазами других персонажей, и тогда важно, на что они обращают внимание в облике других людей и как их воспринимают. На этом во многом строятся «Мёртвые души», а переложивший их на реалии своего времени Булгаков (работавший, к слову, и над подстановкой во МХАТе классического варианта — отчасти на булгаковских материалах снимет свою экранизацию Трауберг в 1960 году) потом высмеял разницу восприятия свидетелями даже внешнего вида Воланда. Но если в «Мастере и Маргарите» это можно списать на происки нечистой силы, то в «Мёртвых душах» — это момент чисто психологический. Самая знаменитая сцена, в которой два персонажа не могут сойтись во мнении по поводу внешности и поведения третьего, — это, конечно, разговор дамы приятной во всех отношениях с просто приятной дамой о губернаторской дочке (которая то ли румяна и не в меру темпераментна, то ли бела как мел и холодна как лёд).
Что-то сходное говорили, судя по заверениям современников, о внешности Азефа. Хотя фотографии, вроде бы, достаточно красноречивы, что, впрочем, только подтверждает, что для восприятия, каков объект восприятия на самом деле, не всегда важно. Но я что-то отвлёкся, в кино какая-то деталь описания может быть интересна не только как характеризующая облик персонажа черта, но и как объект какой-то истории — грубо говоря, за ним должно стоять действие. Давайте проверим чердак нашей памяти: с чем ассоциируется образ Кисы Воробьянинова? Костюм по моде начала 20 века (сшитый на заказ и особо хранимый спустя четверть века — чему должна служить, в частности, подушка-думка), жилет (даже два — один был сразу же отобран прытким молодым человеком) и пенсне. Но в книжке за этим пенсне стоит история, вводящая в повествование дворника, и у нас есть все основания полагать, что этот дворник — тот самый Тихон, которому Ипполит Матвеевич обещал медаль.
«Однажды, решив, что носить пенсне негигиенично, Ипполит Матвеевич направился к оптику и купил очки без оправы, с позолоченными оглоблями. Очки с первого раза ему понравились, но жена (это было незадолго до её смерти) нашла, что в очках он — вылитый Милюков, и он отдал очки дворнику. Дворник, хотя и не был близорук, к очкам привык и носил их с удовольствием».
Зададимся вопросом, хоть в одной экранизации Тихон носил очки? Или даже больше: многие ли читатели заметили, что на нём должны быть очки? Не факт, к слову, что это заметили и создатели фильмов (по крайней мере, всех), но штука в том, что очки, оставленные на дворнике без пояснений, будут только отвлекать от созданного образа. Чтобы объяснить их наличие, потребовалось бы экранизировать целиком и прошлое предводителя дворянства (причём, скорее всего, из авторской редакции романа, начиная с гимназических лет), чем ещё больше утяжелять фильм.
Кстати, возможно, что сама история отсылает к «Окаянным дням» Бунина, изданным незадолго до «12 стульев»:
«Как тот старик-мужик, что купил себе на ярмарке очки такой силы, что у него от них слезы градом брызнули.
— Макар, да ты с ума сошел! Ведь ты ослепнешь, ведь они тебе совсем не по глазам!
— Кто, барин? Очки-то? Ничего, они оглядятся…»
Катаев, которому посвятили свою книгу Ильф и Петров, во время гражданской войны в Одессе общался с Буниным и даже получал от него некоторые наставления (например, Иван Алексеевич пытался отучить молодого коллегу использовать «отнюдь» в значении «отнюдь нет»). Так что связь не выглядит совсем уж нереальной.
Есть некоторые подозрения, что дружеские отношения связывают и персонажей «12 стульев» с главными действующими лицами булгаковской «Зойкиной квартиры» (пьеса была написана за год или за два до романа). Собственно, авторы работали вместе под руководством Катаева-старшего в «Гудке», и Ильф с Петровым напрямую слали привет Булгакову в «Золотом телёнке», где Бендер шутит над киевлянином Паниковским, что ему, как истинному джентльмену, пристало писать на манжетах (но только мелом, потому что они у него уже стали все чёрные).
