Этот текст был написан в апреле 2018, но поскольку исходный (латвийский) сайт Геоэнергетики, на котором, собственно, и началось наше знакомство с Борисом Марцинкевичем, более не существует, сохраним текст для потомков. Он того достоин.
Если подойти на улице к любому прохожему и попросить продолжить ассоциативный ряд, то девять человек из десяти на цепочку «Украина-атомный взрыв» уверенно ответят «Чернобыль». Но это отнюдь не так — катастрофа Чернобыльской АЭС была взрывом не предусмотренным, не запланированным, а были на Украине атомные взрывы и иного характера.
Хорошо, если один из десяти вспомнит операцию под кодовым названием «Факел».
В рамках этой операции 9 июля 1972 года технические специалисты аврально пытались ликвидировать техногенную катастрофу — внезапного выброса на газоконденсатном месторождении. В 1971 году при бурении на участке газоконденсатного месторождения неподалёку от села Крестище Красноградского района Харьковской области, чьи проектные запасы оценивались в 700 миллиардов кубометров, произошёл выброс природного газа. Давление внутри пласта оказалось аномально высоким, непредусмотренным ни геологами, ни газовиками-бурильщиками — около 400 атмосфер. Целые сутки буровая партия своими силами пыталась локализовать прорыв. Когда все штатные средства и возможности были исчерпаны, по согласованию с «центром» газовый факел было решено поджечь. Расчёт делался на выгорание выходящего объёма газа. Так в небо устремился огненный столб высотой в 9-этажный дом.
Никакого положительного эффекта достичь не удалось, факел горел ещё в течение целого года, а все действия технического характера оказывались бессильны перед огненным смерчем из глубин. В процессе длительного горения происходила естественная усадка площадки, где ещё недавно велись буровые работы. Когда все наличные средства и возможности ликвидации катастрофы были исчерпаны, в Москве за подписью Л. Брежнева и А. Косыгина было подписано распоряжение о проведении промышленного подземного ядерного взрыва, который, как считалось, позволит осуществить забойку газовой скважины. Оптимизм внушал уже имевшийся аналогичный положительный опыт, приобретённый во время ликвидации пожара на газовом месторождении в Урта-Булаке, в Узбекистане. Там газовый факел до момента взрыва горел целых три года.
В сознании массового обывателя намертво засел штамп, что за всеми взрывами и всем, что связано со словом «атомный» обязательно стоят военные, а уж в милитаризованном СССР и подавно. Но выполнение этой задачи было возложено на Министерство среднего машиностроения, а всё участие людей в погонах свелось к привлечению МВД и КГБ, которые обеспечивали оцепление и режим секретности. Спустя всего четыре месяца с момента принятия решения рядом с аварийным стволом была пробурена скважина глубиной 2 400 метров, в неё был заложен ядерный заряд мощностью 3,8 килотонны. Ровно в 10 часов утра 9 июля 1972 года спецзаряд был подорван. Из скважины на высоту около километра взметнулся столб газа, смешанного с породой и пылью. Операция «Факел» закончилась полным провалом. Выброс газа купировать не удалось, забойка ствола выполнена не была, факел продолжал гореть ещё несколько месяцев, а ликвидировать аварию удалось старой проверенной технологией — раскапыванием.
Кроме промышленного ПЯВ (подземного ядерного взрыва) «Факел» на территории УССР была проведена и вторая операция такого же рода, «Кливаж». Советские учёные в ту пору бредили проектами титанического масштаба и неудача «Факела» их совершенно не смутила.
Экскурс в историю
Государственное угледобывающее предприятие «Орджоникидзеуголь» было организовано и базировалось в городе Енакиево, Донецкой области, УССР. Решение о выведении семи шахт «Артемугля» в самостоятельный трест «Орджоникидзеуголь» было принято в 1936 году. А уже в 1937 году шахтам вновь образованного треста приказом Народного комиссариата тяжелой промышленности было присвоено первое место по угледобыче в системе Донбассуголь.
С лета 1941 по осень 1943 года украинская часть Донецкого угольного бассейна находилась в зоне немецкой оккупации. Вермахт методично, особенно с 1943 года, уничтожал индустриальную и промышленную инфраструктуру региона. Все шахты «Орджоникидзеуголь» были разрушены. В горных выработках шахт «Юный коммунар», «Красный Октябрь», «Красный профинтерн», им. Карла Маркса и № 8 на момент освобождения скопилось свыше 20 млн кубометров воды. Титанический объём, в несколько раз превышающий объёмы когда-либо откачанной воды в Европе. Образовался огромный подземный водоем, получивший название Горловско-Енакиевского бассейна.
5 сентября 1943 года город Енакиево был освобожден от фашистов, а уже в ноябре были добыты первые тонны угля. Всего за три года были не только восстановлены 19 старых шахт, но и построено 11 новых! Для советского народа фраза «и доблесть ратная, и подвиг трудовой» была не пустым звуком, а ежедневным вызовом.
К 1970 году трест значительно разросся, в его структуре числились 11 шахт и шахтоуправлений, центральные электромеханические мастерские, погрузочно-транспортное и несколько строительных управлений. Трест выдавал в сутки на-гора до 21 000 тонн угля, большая часть которого шла на производство кокса, без которого и сегодня невозможна выплавка чугуна и стали. Предприятие до момента развала Союза прожило славную трудовую жизнь, достаточно сказать, что до 1991 года звания Героя Социалистического Труда удостоились одиннадцать работников треста.
Годы независимости и длительная разработка угольных пластов привели к вполне логичным результатам — в настоящее время в состав ГП «Орджоникидзеуголь» входит всего шесть структурных подразделений по добыче угля:
- Шахта «Булавинская»
- Шахта «Енакиевская»
- Шахта имени Карла Маркса
- Шахта «Ольховатская»
- Шахта «Полтавская»
- Шахта «Углегорская» (Углегорск)
И, разумеется, все прочие структурные единицы, обеспечивающие работу шахт: снабжение, ремонты, связь, пожарные депо и так далее.
С течением времени в связи с выработкой пластов, сложными гидрогеологическими условиями закрылись:
- Шахта «Юнком»
- Шахта «Красный Профинтерн»
- Шахтоуправление «Александровское»
- Шахта «Красный Октябрь»
Горно-геологические условия или почему «Юнком»?
Добычные участки в зоне деятельности «Орджоникидзеуголь» характеризуются наличием крутопадающих угольных пластов, что требует постоянного проведения дополнительных подземных выработок. Понять, с чем это связано, можно на простой аналогии. Представьте, что у вас есть плитка шоколада, и вам нужно отщипывать от неё кусочки. А теперь представьте, что это плитка зарыта в землю и, более того, она расположена не горизонтально, а круто наклонена под произвольным углом. То есть вы смогли «отщипнуть» что-то на текущем горизонте, теперь вам нужно закопаться ещё глубже, да не просто абы как, а так, чтобы на уровне ниже вы смогли опять «отщипнуть». А теперь мысленно увеличьте вашу шоколадку в миллион раз и погрузите её в твёрдую горную породу — вы получите очень отдалённое представление, как залегает уголь Донбасса и как ведется его добыча.
Сегодня рабочие горизонты некоторых шахт Донбасса, на которых угол падения залежи стремится к 70-80%, переступили отметку в 1 000 метров. При этом практически все донецкие и луганские шахты еще и очень опасны по газу.
Законы природы неумолимы и одинаковы в любой точке нашей планеты. Так случилось, что земля под нашими ногами неоднородна, более того, она даже не везде очень твёрдая, в ней полно пустот, порой они заполнены водой, а иногда и газом. За десятки миллионов лет, пока под толщей земной поверхности из отмерших растений и простейших организмов формировался уголь, параллельно с этим протекал естественный процесс накопления метана. Когда человек в стремлении отнять у недр их богатства начинает добывать уголь, он неумышленно истончает стенки подземного резервуара, в котором под давлением притаился метан — как будто прокалывает стенку газового баллона. И тогда в шахте происходит самое страшное — выброс газа и угля, по сути — взрыв. Метан, в силу своих химических свойств, крайне взрывоопасен, именно поэтому выброс практически всегда сопровождается пожаром. В ограниченном пространстве подземных выработок кислород выгорает в считанные минуты, остаётся только углекислый газ, дым и пылевая взвесь. У шахтёров, попавших под выброс, надежда выжить немудрёная — на самоспасатель да на расторопность горноспасателей.
На шахтах «Орджоникидзеуголь» газовая обстановка всегда была очень сложной, за период с 1959 по 1979 год на шахте произошло 235 выбросов газа, 28 из которых закончились гибелью горняков. Поэтому выемка угля на шахтах предприятия до сих пор осуществляется преимущественно отбойными молотками, механизированным способом, с помощью щитовых агрегатов и комбайнов добывается лишь пятая часть угля. Ситуацию можно было бы переломить глубокой модернизацией шахтного оборудования, но, увы, современная Украина не имеет для этого ни финансов, ни государственной воли.
Почему «Кливаж»?
Обеспечение стабильной добычи стратегически важного угля марки «К» (коксующийся) было даже не республиканской задачей, а государственной. Именно поэтому решение проблемы выброса метана было вначале поручено лучшему ВУЗу страны — институту горного дела имени ак. Скочинского (сегодня — ФГУП «Национальный научный центр горного производства»). Одним из руководителей проекта был выдающийся геофизик, доктор физико-математических наук, Михаил Сергеевич Анциферов. Под его началом на «Юнкоме» был отработан действенный механизм предупреждения: ежедневно проводилась запись микросейсмических колебаний, они расшифровывались и попадали на стол руководителей треста. Параллельно геофизики проводили постоянный предупредительный анализ растрескивания угольных пластов. Показатели аварийности на шахте уверенно поползли вниз.
Но Советский Союз не был бы тем мировым гигантом, которого все знают, если бы не ставил и не реализовывал гигантские задачи. На самом верху было решено решить проблему загазованности и аварийности шахт одним махом, при этом доводы специалистов с места были отвергнуты, как малозначимые.
СССР на рубеже 60-70-х годов развивался неудержимыми темпами, а отечественный атомный проект в то время воспринимался как некий неудержимый локомотив, который несётся вперёд и сметает с карты истории любые преграды. Нужно закупорить устье газоконденсатной скважины? Зачем тратить миллионы человеко-часов, рисковать людьми и техникой, если всё это можно заменить одним локальным промышленным взрывом? Имеется на Донбассе проблема загазованности шахт, требуется повысить трещиноватость горного массива, чтобы улучшить миграцию метана к поверхности — давайте хорошенько встряхнём целый участок!
Надо сказать, что СССР в этом вопросе не был эдаким планетарным чудовищем с ядерной дубиной. Первенство в вопросе принадлежало США.
Советский Союз шёл параллельным путём. «Отец водородной бомбы», академик А. Сахаров ещё летом 1957 года по представлению Игоря Курчатова изучал проект создания глубоководного канала между Леной и Охотским морем. По расчётам Сахарова выходило, что для сооружения канала длиной 50 км будет достаточно взрыва 100 «чистых водородных бомб» с мощностью взрыва около 100 килотонн. По разным причинам этот проект так и остался нереализованным, а для понимания масштабов мышления и веры в неудержимую силу атома скажем, что в 1986 году А. Д. Сахаров обнародовал научно обоснованное предложение по применению сверхмощного подземного ядерного взрыва (порядка 100 мегатонн) для предотвращения катастрофических землетрясений и снятия опасных тектонических напряжений земной коры.
По неподтверждённой версии одним из авторов «Кливажа» был лауреат Ленинской и Государственной премии, академик М. А. Садовский. Свой путь наверх он начинал, как шахтёр-забойщик, что по умолчанию делало его авторитетом по всем вопросам подземной добычи и геологии. В то время была популярной теория, что мощное сотрясение горных пород нарушит структуру угольных пластов, принудив метан мигрировать к поверхности. Тем самым подразумевалось, что взрывоопасность загазованных шахт снизится на порядки. Также в числе «отцов» проекта часто упоминаются имена академика АН УССР Николая Полякова, и министра угольной промышленности СССР Михаила Щадова. Обращаем ваше внимание, что документы по проекту «Кливаж» все еще строго засекречены, поэтому в статье приводятся только версии.
Категорически против подобных авантюрных экспериментов выступал профессор М. С. Анциферов, д. ф. м.н, основоположник сейсмоакустического прогноза внезапных выбросов угля и газа в угольных шахтах. Михаил Сергеевич резонно указывал, что не стоит рисковать людьми, если реализованный на практике сейсмоакустический прогноз и так уже успешно решает проблему.
Противники «Кливажа» указывали на ещё один немаловажный факт. Мощность проектного заряда изначально была явно недостаточной для такой цели. А взрывать в чрезвычайно густонаселённом Донбассе заряд большей мощности означало просто обречь многомиллионный регион на смерть.
5 августа 1963 года в Москве три главных ядерных державы: США, СССР и Великобритания подписали «Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой» (сегодня Договор подписала 131 страна). Но в тексте Договора ни слова не было сказано о недрах, и, естественно, пытливый взор учёных мужей сразу же обратился к земной тверди.
Изначально идея проекта родилась в кабинетах Института горного дела им. Скочинского (г. Люберцы), а вот практическая реализация взрыва на «Юнкоме» уже была поручена «ВНИИ Промтехнологии». Тогда-то и родилось название «Кливаж».
Если мы откроем толковый словарь горных терминов, из него мы узнаем, что термин происходит от полностью созвучного французского слова «clivage» — расслаивание или расщепление. Полностью же в русском изложении кливаж означает «систему частых параллельных поверхностей внутри горной породы, по которым эта порода легко расщепляется». Полностью подходит под поставленную задачу, не находите?
Взрыв
Изготовление спецзаряда мощностью 0,3 килотонны было поручено КБ-11, Всесоюзного научно-исследовательского института экспериментальной физики в закрытом городе Арзамас-16, заботливым рукам команды Юлия Харитона.
Одновременно на «Юнкоме» велись активные подготовительные работы. С горизонта 710 на горизонт 930 был пробит штрек, в конце которого между пластами «Девятка» и «Кирпичный» была сформирована взрывная камера. Уже на этом этапе начались проблемы. В камеру практически сразу стали поступать шахтные воды, приблизительно три кубометра в сутки. Поначалу воду пытались откачивать, но полностью устранить обводнение камеры так и не удалось. На каком-то этапе встал вопрос об отмене взрыва, но из Москвы был получен могучий нагоняй, и инженеры на месте просто махнули рукой, решив «будет, как будет». Заряд был помещён в камеру, выполнили её забойку, со стороны основного ствола была дополнительно установлена отсекающая перемычка из бетона и отсыпанной породы.
16 сентября 1979 г. жителей посёлка Юный коммунар, по сообщению газеты «Енакиевский рабочий», эвакуировали, сообщив, что в районе проводятся массовые учения. Их вывезли в соседний населённый пункт, где их ждали накрытые столы и концерт самодеятельности.
Ровно в 9 утра по московскому времени практически прямо под посёлком произошёл запланированный взрыв. Заряд сработал штатно, его мощность составила 0,3 килотонны (над Хиросимой, для сравнения, была взорвана бомба мощностью 20 килотонн).
Буквально сразу в среде горняков поползли упорные разговоры, что выбор «Юнкома» в качестве полигона заранее предопределил полный провал проекта «Кливаж». Почему?
Всё дело в горно-геологических условиях шахтного поля «Юнком», в ее крутопадающих пластах. Строение горных пород под землей очень неоднородно. Есть залегания очень крепких пород, а есть относительно мягкие. Эти все породы «перекрывают» друг друга, и все это выглядит как слоеный торт высотой, в случае «Юнкома», в километр. В твёрдой породе взрывная волна распространяется очень быстро и линейно. А когда на ее пути попадается пласт мягкой породы, скорость распространения резко падает и возникает место с локальным и повышенным воздействием. В данной точке часть энергии распространяется уже не вертикально вверх, а вдоль угла залегания пород, то есть по горизонтали или под углом к горизонту. В этой проекции воздействие ударной волны уже слабее, зона потрясения распространяется равномерно по всему объёму пород и на расстояние, пропорциональное мощности взрыва. Если очень сильно упростить, то под землёй возникает условная «расширяющаяся сфера».
Что же было на «Юнкоме»?
Как мы помним, там порода залегает под углом в восемьдесят градусов, почти вертикально. Энергия взрыва, направленная вверх, шла по касательной к углу залегания пород. Отраженная волна распространялась по пластам снизу вверх, а не по горизонтали и на локальном пространстве, из-за этого отраженная волна очень быстро погасила основную. В результате эффект от взрыва был ограничен малым локальном участком, вся энергия атомного взрыва «ушла в свисток», и уже через полгода недалеко от места подрыва случился внезапный выброс метана.
Результаты
По рассказам жителей Юнкома, особых внешних проявлений они не заметили. Отмечались небольшие толчки, на стенах некоторых домов по возвращению хозяева обнаружили трещины.
Что касается официальных и научных результатов, то «Кливаж», как и его предшественник «Факел», окончился полным провалом. Чтобы не быть обвинёнными в манипуляциях неподтверждёнными данными, ведь «Кливаж» до сих пор засекречен, дадим слово человеку, который уже почти тридцать лет пытается донести до окружающего мира, что же на самом деле произошло осенним утром 1979 года в донецкой степи. Далее пересказ интервью доктора геологических наук, автора сотен работ по гидрогеологии, геофизике и геоэкологии Евгения Николаевича Руднева, которое он дал осенью 2010 году одной из ведущих газет.
В 1979 году Руднев регулярно бывал в институте им. Скочинского, где учился в аспирантуре. По личным каналам с Донбасса до него дошли слухи о проведённом взрыве, однако в самом институте категорически отказывались говорить на эту тему. «Кливаж» был полностью засекречен вплоть до 1990 года.
Что касается практического результата, то он оказался нулевым, устранить выбросы газа не удалось. Менее года спустя, уже в апреле 1980 года на «Юнкоме» произошёл крупный взрыв метана и угольной пыли. Погибли 64 шахтёра и 2 горноспасателя.
Ответить однозначно, ухудшилась ли экологическая обстановка в районе взрыва, нельзя. Замеры, выполненные в середине 2000-х, показали, что в самом Юнокоммунаровске радиационный фон полностью в норме, всего 15 микрорентген/час. А вот в посёлке Ольховатка, что в десятке километров от эпицентра взрыва, фон сильно превышен — уже 50-58 микрорентген. Советские геологи утверждали — это не могло быть последствием «Кливажа», так как Ольховатку снизу и сбоку защищает естественный щит — надвиг горных пород. Но как тогда объяснить аналогичный высокий фон в Харцызске и Зуевке, расположенных далеко на юг от «Юнкома». Всё те же геологи молчат.
В 1990–1991 годах под давлением общественности правительство СССР дало команду провести комплексное исследование места взрыва, работы возложили на ПО «Укруглегеология». Были пробурены две зондировочные скважины. Одна вошла прямо в эпицентр — в стекловидное тело массой примерно 100 тонн (в результате ядерного взрыва возникла полость радиусом 5-6 м), вторая прошла на 8 метров в стороне, в зоне радиальных трещин (зона смятия и дробления имеет радиус 20-25 м). Ученые из структур Минатомэнерго оценили остаточное радиоактивное загрязнение в чудовищные 60 кюри (за счет плутония-239 и америция-241). Это очень долгоживущие радионуклиды, законсервированные в небольшой камере (после взрыва, чтобы закупорить радиоактивные элементы, в образовавшуюся камеру нагнетали жидкое стекло).
Парадокс в том, что уже в 15 метрах этого «ядерного сундука» в зоне радиальных трещин, повышение радиации не фиксировалось. Успокоенное руководство успокоило и местных жителей, после чего убыло. А буквально через пару месяцев страна Советов прекратила своё существование, и всем стало глубоко плевать на жалобы жителей крохотного шахтёрского посёлка. Наступили «святые» 90-е.
Долгое эхо
Наблюдения за радиологической ситуацией под руководством Е. Руднева шли до 1998 года, а на скважинах до 2001-го. Возглавляемая им комиссия в 1993 году по заданию Госкомитета Украины по угольной промышленности подготовила отчёт по «Юнкому». Были отобраны пробы воды и грунта, проведены беседы с жителями Юнокоммунаровска, Ольховатки, Кировска и т. д. Повторные исследования были проведены в 1998 году для Минуглепрома.
В 2002 году шахта «Юнком» была признана бесперспективной, её закрыли и собирались затопить. Подразумевалось, что одновременно будет затоплена и соседняя шахта «Красный Октябрь», которая соединялась с «Юнкомом» множеством сбоек. По утверждению Руднева, решение о затоплении принималось абсолютно «с потолка», Минуглепром Украины не подготовил никаких технических обоснований необходимости затопления. Точно так же отсутствовали планы «сухой» консервации.
Затопление шахты было отменено буквально в последний момент, и причиной тому стала другая авария. В том же 2002 году в Луганской области была затоплена шахта им. Тюленина. Вода полностью заполнила подземные выработки, а потом хлынула прямо по улицам Краснодона.
Все закрытые шахты были переданы в ведение госкомпании «Укруглеторфреструктуризация», которая и организовывала откачку шахтных вод. По состоянию на 2010 год из «Юнкома» откачивалось по 500 кубометров воды в час, то есть 4 млн 400 тысяч кубометров в год. На это из бюджета выделялось целых 5 млн долларов. Проект «вечной» откачки воды из неработающей шахты начали критиковать буквально с первого дня, называя «вечной выкачкой денег».
Евгений Руднев утверждает, что проблема взрыва не решена и его последствия не ликвидированы. Вероятность повторной катастрофы составляет 50/50. Есть три основных сценария, при которых существующая система обеспечения безопасности не сработает и произойдет полная разгерметизация взрывной камеры, где сосредоточено 100 тонн твердых радиоактивных отходов и 500 кубов сильно загрязненных подземных вод.
Первый — в шахте надолго отключат электроэнергию. Возможно ли это на шахте, расположенной неподалёку от текущей линии фронта и в условиях еле живой энергосистемы ДНР, вопрос риторический.
Второй вариант — локальное техногенное землетрясение. Дело в том, что в процессе угольных разработок накапливаются большие объемы потенциальной энергии. Для шахт глубиной в 700 метров это эквивалент энергии землетрясения в 5 баллов по шкале Рихтера. К примеру, в 1977 году в юго-западной части Луганской области произошли локальные землетрясения аналогичной природы. На шахте «Самсоновская Западная № 1» вода из пруда-накопителя полностью ушла под землю всего за 3 минуты. Подобные землетрясения и на «Юнкоме» могут разрушить камеру и способствовать загрязнению местности.
Третий, самый страшный, случай — вторичные тектонические процессы. Как пример этого явления в Донбассе можно вспомнить случай на шахте «Первомайская», где неожиданно произошло затопление — вскрылся настоящий фонтан мощностью 3 тысячи куб/час. Шахту затопило в считанные минуты. На «Юнкоме», где 42% пластов находятся в зоне тектонических нарушений, подобный сценарий исключать вовсе нельзя.
Есть ли какие-либо варианты решения? Руднев утверждает — да. Шахту нужно затапливать. Причем чем скорее, тем лучше. Конечно, при соблюдении ряда важнейших условий.
Перед затоплением необходимо провести отбор и оценку проб воды, грунта. Далее нужно исследовать гидрогеологическую ситуацию, определиться с фильтрационными и сорбционными характеристиками пород (вся надежда именно на них — они должны в случае затопления задержать радионуклиды), составить гидродинамическую модель и провести моделирование поведения системы на сеточном электроинтеграторе и компьютере. Только после всего этого, на основании полученных данных, следует разработать проект ликвидации шахты по схеме ее «мокрой» консервации.
Предварительные расчеты показывали, что при условии забутовки сбоек с «Красным Октябрем» затопление шахты приведет к повышению трещиноватости, радионуклиды начнут мигрировать, но они будут полностью аккумулированы в породах. Конечно, придется делать забутовку противофильтрационным материалом и выходящих на поверхность стволов и скважин. Но в результате получится стабильная и безопасная система, которая не будет требовать ежегодных многомиллионных вливаний и вредить людям и природе.
Послесловие
Все прекрасно понимают, что в условиях вот уже четыре года идущей на Донбассе войны (текст написан весной 2018 г. — прим. авт.), все озвученные выше планы так и останутся планами. К громадному сожалению. Поэтому мы не будем строить здесь воздушных замков, ограничившись только констатацией фактов.
Откачка воды из «Юнкома», которая продолжается и сегодня, наносит прямой физический ущерб экологии в радиусе 12 километров от самой шахты. Главное здесь — истощение запасов подземных вод, приводящее к «высушиванию» земельного и почвенного массива. Ухудшается качество подземных и поверхностных вод. Оставшаяся влага становится непригодной для питья. Если в 30-е годы реки Донбасса имели минерализацию 0,4-0,5 г/литр, то сегодня этот показатель 2,8-5 г/литр, что значительно превышает норму. Из шахты вода сбрасывается уже сильно минерализованной. Анализы, в последний раз проведённые в 1998 году, показали — минерализация превышает норму минимум в пять раз. Водные источники загрязняются сульфатами, натрием, тяжелыми металлами. Происходит нарушение водно-солевого режима и падение урожайности сельскохозяйственных культур. Агропромышленные испытания свидетельствуют, что при подобном засолении почв и уменьшении насыщенности влагой урожайность снижается на 22%.
Как ни печально, но будущее «Юнкома» крайне туманно.
Автор выражает глубочайшую признательность Михаилу Михайлову, советскому шахтостроителю, за предоставленные тематические материалы.
Vkontakte
Twitter
Одноклассники
