logo
Андрей Малахов
Про политику и человека
logo
111
читателей
Андрей Малахов  Про политику и человека
Публикации Уровни подписки Контакты О проекте Фильтры Статистика Обновления проекта Контакты Поделиться Метки
О проекте
Содержание по тегам:
Знать и понимать — новые выпуски и актуальный архив аналитической рассылки «Знать и понимать!».
Идеология и философия — вопросы природы человека.
think tank — обзоры публикаций ведущих мозговых центров, призванные раскрыть содержание большой игры.
Кино — попытка понять сталинскую эпоху посредством сталинского кинематографа. Вопросы человека через призму кино в целом.
Клуб — добро пожаловать в клуб.
Перевод — переводы представляющих интерес статей, ввод новых источников в русскоязычное поле.
Для подписчиков — короткие комментарии по горячим событиям, включая те, которые можно высказать только в узком кругу.
После Ленина и Сталина — путь левой мысли после классиков.
Подписывайтесь, я Вас жду.
Публикации, доступные бесплатно
Уровни подписки
Единоразовый платёж

На клуб

Помочь проекту
Для тех, кто с нами 1 200 ₽ месяц 11 520 ₽ год
(-20%)
При подписке на год для вас действует 20% скидка. 20% основная скидка и 0% доп. скидка за ваш уровень на проекте Андрей Малахов
Доступны сообщения

Полный доступ ко всем материалам. Личные сообщения.

Оформить подписку
Поддержать 3 000 ₽ месяц 28 800 ₽ год
(-20%)
При подписке на год для вас действует 20% скидка. 20% основная скидка и 0% доп. скидка за ваш уровень на проекте Андрей Малахов
Доступны сообщения

Полный доступ ко всему. Поддержать наше начинание.

Оформить подписку
Больший вклад 5 000 ₽ месяц 48 000 ₽ год
(-20%)
При подписке на год для вас действует 20% скидка. 20% основная скидка и 0% доп. скидка за ваш уровень на проекте Андрей Малахов
Доступны сообщения

Полный доступ ко всему. Больший вклад в общее дело.

Оформить подписку
Еще больший вклад 10 000 ₽ месяц 96 000 ₽ год
(-20%)
При подписке на год для вас действует 20% скидка. 20% основная скидка и 0% доп. скидка за ваш уровень на проекте Андрей Малахов
Доступны сообщения

Полный доступ ко всему. Для тех, кто может внести еще более весомый вклад в общее дело.

Оформить подписку
Изменить мир 25 000 ₽ месяц 240 000 ₽ год
(-20%)
При подписке на год для вас действует 20% скидка. 20% основная скидка и 0% доп. скидка за ваш уровень на проекте Андрей Малахов
Доступны сообщения

Дать толчок развитию проекта в целом

Оформить подписку
Фильтры
Статистика
111 подписчиков
Обновления проекта
Читать: 31+ мин
logo Андрей Малахов

Точка зрения пролетариата. Лукач

Дьёрдь ‎Лукач‏ ‎в ‎работе ‎«Истории ‎и ‎классового‏ ‎сознания» ‎развернуто‏ ‎подчеркивает,‏ ‎что ‎буржуазный ‎капитализм‏ ‎является ‎доведенным‏ ‎до ‎конца ‎уничтожением ‎(овеществлением)‏ ‎человека.

Цитата:‏ ‎«Общественное ‎бытие‏ ‎уничтожило ‎человека‏ ‎как ‎человека; ‎однако, ‎с ‎другой‏ ‎стороны,‏ ‎одновременно ‎выявляется‏ ‎принцип ‎того,‏ ‎как ‎должен ‎быть ‎идейно ‎восстановлен‏ ‎социально‏ ‎уничтоженный,‏ ‎раздробленный, ‎разорванный‏ ‎между ‎частичными‏ ‎системами ‎человек». [1]

Обращаясь‏ ‎к‏ ‎буржуазному ‎мышлению,‏ ‎Лукач ‎оговаривает, ‎что ‎буржуа ‎принимает‏ ‎свою ‎форму‏ ‎бытия‏ ‎за ‎действительность. ‎То‏ ‎есть, ‎говоря‏ ‎языком ‎Маркса, ‎принимает ‎свою‏ ‎форму‏ ‎ложного ‎сознания‏ ‎за ‎действительную‏ ‎историю.

Цитата: ‎«Мысль ‎буржуазного ‎класса ‎наивно‏ ‎отождествляла‏ ‎формы, ‎в‏ ‎которых ‎она‏ ‎должна ‎была ‎мыслить ‎мир ‎согласно‏ ‎своему‏ ‎общественному‏ ‎бытию, ‎с‏ ‎самим ‎бытием,‏ ‎с ‎действительностью».

Лукач‏ ‎рассматривает‏ ‎конфликт ‎между‏ ‎формой ‎и ‎содержанием. ‎Форма ‎отрицает‏ ‎то ‎содержание,‏ ‎которое‏ ‎она ‎не ‎может‏ ‎познать ‎и‏ ‎тем ‎самым ‎включить ‎в‏ ‎себя.‏ ‎В ‎результате‏ ‎иррациональное ‎(«данность»)‏ ‎исключается ‎и ‎остается ‎только ‎бытие‏ ‎формы,‏ ‎которое ‎является‏ ‎не ‎«данным»‏ ‎(как ‎естественная ‎фактичность), ‎а ‎произведенным‏ ‎самим‏ ‎человеком.‏ ‎Мыслительные ‎формы‏ ‎буржуа ‎производят‏ ‎бытие ‎буржуа,‏ ‎наивно‏ ‎отождествляя ‎его‏ ‎с ‎действительностью.

Такой ‎мир ‎форм ‎является‏ ‎овеществленным ‎миром,‏ ‎который,‏ ‎повторюсь, ‎по ‎Лукачу‏ ‎достигает ‎своего‏ ‎апогея ‎в ‎зрелом ‎модерне.

Цитата:‏ ‎«Полная‏ ‎капитуляция ‎перед‏ ‎этой ‎проблемой,‏ ‎отказ ‎от ‎ее ‎преодоления ‎прямо‏ ‎ведет‏ ‎к ‎различным‏ ‎формам ‎фикционализма:‏ ‎к ‎отрицанию ‎всякой ‎„метафизики“ ‎(в‏ ‎смысле‏ ‎науки‏ ‎о ‎бытии),‏ ‎к ‎установке‏ ‎на ‎познание‏ ‎отдельных,‏ ‎строго ‎специализированных‏ ‎частичных ‎областей ‎при ‎помощи ‎точно‏ ‎им ‎соответствующих,‏ ‎абстрактно-калькуляционных‏ ‎частичных ‎систем. ‎При‏ ‎этом ‎не‏ ‎предпринимается ‎ни ‎малейшей ‎попытки‏ ‎(и‏ ‎всякая ‎такая‏ ‎попытка ‎даже‏ ‎квалифицируется ‎как ‎„ненаучная“), ‎отталкиваясь ‎отсюда,‏ ‎овладеть‏ ‎единым ‎образом‏ ‎всем ‎миром‏ ‎познаваемого ‎в ‎целом. ‎<…> ‎И‏ ‎не‏ ‎следует‏ ‎забывать, ‎что,‏ ‎— ‎как‏ ‎было ‎показано‏ ‎в‏ ‎конце ‎первой‏ ‎главы, ‎— ‎возникновение ‎строго ‎разграниченных‏ ‎частных ‎наук,‏ ‎совершенно‏ ‎независимых ‎друг ‎от‏ ‎друга ‎как‏ ‎по ‎предмету, ‎так ‎и‏ ‎по‏ ‎методу, ‎уже‏ ‎предполагает ‎признание‏ ‎неразрешимости ‎данной ‎проблемы».

Лукач ‎вновь ‎подчеркивает,‏ ‎что‏ ‎наука ‎в‏ ‎ее ‎нынешнем‏ ‎виде ‎(то ‎есть ‎модернистская ‎наука‏ ‎как‏ ‎таковая)‏ ‎занята ‎лишь‏ ‎дроблением ‎мира‏ ‎и ‎не‏ ‎ставит‏ ‎вопрос ‎о‏ ‎его ‎целостном ‎постижении.

Констатировав ‎уничтожение ‎человека‏ ‎в ‎буржуазном‏ ‎обществе.‏ ‎Лукач ‎ставит ‎вопрос‏ ‎о ‎преодолении‏ ‎буржуазного ‎общества.

Цитата: ‎«Классическая ‎философия‏ ‎оказывается‏ ‎в ‎следующем‏ ‎исторически ‎парадоксальном‏ ‎положении: ‎по ‎своему ‎замыслу ‎она‏ ‎направлена‏ ‎на ‎мыслительное‏ ‎преодоление ‎буржуазного‏ ‎общества, ‎на ‎спекулятивное ‎возрождение ‎уничтоженного‏ ‎в‏ ‎этом‏ ‎обществе ‎и‏ ‎посредством ‎него‏ ‎человека, ‎—‏ ‎но‏ ‎в ‎своих‏ ‎результатах ‎она ‎пришла ‎к ‎полному‏ ‎идейному ‎воспроизведению,‏ ‎к‏ ‎априорной ‎дедукции ‎буржуазного‏ ‎общества. ‎<…>‏ ‎Продолжение ‎же ‎сделанного ‎ею‏ ‎поворота,‏ ‎выводящего ‎уже,‏ ‎по ‎крайней‏ ‎мере, ‎методически ‎за ‎пределы ‎буржуазного‏ ‎общества,‏ ‎овладение ‎диалектическим‏ ‎методом ‎как‏ ‎методом ‎истории, ‎— ‎это ‎выпало‏ ‎на‏ ‎долю‏ ‎класса, ‎который‏ ‎в ‎силу‏ ‎своих ‎жизненных‏ ‎условий‏ ‎смог ‎в‏ ‎себе ‎самом ‎открыть ‎тождественный ‎субъект-объект‏ ‎истории, ‎субъект‏ ‎дела-действия,‏ ‎конкретное ‎„Мы“ ‎генезиса:‏ ‎это ‎выпало‏ ‎на ‎долю ‎пролетариата».

Следующий ‎раздел‏ ‎работы‏ ‎Лукача ‎называется…

Точка‏ ‎зрения ‎пролетариата

Цитата:‏ ‎«Наше ‎исходное ‎положение, ‎что ‎при‏ ‎капитализме‏ ‎общественное ‎бытие‏ ‎— ‎в‏ ‎своей ‎непосредственности ‎— ‎одинаково ‎для‏ ‎буржуазии‏ ‎и‏ ‎пролетариата, ‎сохраняет‏ ‎свою ‎силу.‏ ‎Сюда ‎мы‏ ‎можем‏ ‎теперь ‎добавить,‏ ‎что ‎это ‎одинаковое ‎бытие, ‎движимое‏ ‎классовыми ‎интересами,‏ ‎удерживает‏ ‎буржуазию ‎в ‎оковах‏ ‎данной ‎непосредственности,‏ ‎тогда ‎как ‎пролетариат ‎оно‏ ‎толкает‏ ‎за ‎ее‏ ‎пределы».

Пролетариат ‎является‏ ‎могильщиком ‎буржуазного ‎бытия, ‎взращенным ‎этим‏ ‎бытием.

Цитата:‏ ‎«Ибо ‎в‏ ‎общественном ‎бытии‏ ‎пролетариата ‎неотразимее, ‎чем ‎в ‎бытии‏ ‎буржуазного‏ ‎класса,‏ ‎обнаруживается ‎диалектический‏ ‎характер ‎истории‏ ‎и, ‎следовательно,‏ ‎опосредствованный‏ ‎характер ‎каждого‏ ‎момента, ‎который ‎лишь ‎в ‎опосредствованной‏ ‎тотальности ‎находит‏ ‎свою‏ ‎истину, ‎свою ‎подлинную‏ ‎предметность. ‎Осознать‏ ‎диалектическую ‎сущность ‎своего ‎бытия‏ ‎—‏ ‎это ‎для‏ ‎пролетариата ‎вопрос‏ ‎жизни ‎и ‎смерти, ‎тогда ‎как‏ ‎буржуазия‏ ‎в ‎своей‏ ‎повседневной ‎жизни‏ ‎маскирует ‎диалектическую ‎структуру ‎истории ‎абстрактно-рефлексивными‏ ‎категориями‏ ‎квантификации,‏ ‎бесконечного ‎прогресса‏ ‎и ‎т.‏ ‎д., ‎чтобы‏ ‎затем‏ ‎в ‎момент‏ ‎социального ‎перелома ‎пережить ‎непредвиденные ‎катастрофы».

Буржуазия‏ ‎пытается ‎продлить‏ ‎свое‏ ‎существование ‎через ‎представление‏ ‎о ‎«бесконечном‏ ‎прогрессе», ‎пишет ‎Лукач. ‎Буржуа‏ ‎считает,‏ ‎что ‎идет‏ ‎путем ‎познания‏ ‎мира, ‎подразумевая, ‎что ‎его ‎бесконечно‏ ‎дробящее‏ ‎познание ‎в‏ ‎конце ‎концов‏ ‎объяснит ‎всё. ‎То ‎есть ‎овеществит‏ ‎всё.‏ ‎Всему‏ ‎придаст ‎заданную‏ ‎форму. ‎Фокус‏ ‎заключается ‎в‏ ‎том,‏ ‎что, ‎поскольку‏ ‎такое ‎познание ‎бесконечно, ‎то ‎бесконечной‏ ‎оказывается ‎и‏ ‎буржуазия.

Теперь‏ ‎заменим ‎термин ‎«буржуазия»‏ ‎на ‎«модерн».‏ ‎И ‎получим ‎исчерпывающее ‎описание‏ ‎эгоистичной‏ ‎веры ‎модернистского‏ ‎человека ‎в‏ ‎науку. ‎Советского ‎человека ‎это ‎касается‏ ‎в‏ ‎полной ‎мере.

Цитата:‏ ‎«Для ‎рабочего‏ ‎время ‎его ‎работы ‎не ‎выступает‏ ‎одной‏ ‎только‏ ‎объективной ‎формой‏ ‎продаваемого ‎им‏ ‎товара, ‎т.‏ ‎е.‏ ‎его ‎рабочей‏ ‎силы. ‎(Заметим, ‎что ‎в ‎этой‏ ‎форме ‎и‏ ‎для‏ ‎самого ‎рабочего ‎проблема‏ ‎сводится ‎к‏ ‎обмену ‎эквивалентов, ‎следовательно, ‎к‏ ‎количественному‏ ‎отношению.) ‎Сверх‏ ‎того, ‎рабочее‏ ‎время ‎оказывается ‎для ‎рабочего ‎и‏ ‎определяющей‏ ‎формой ‎его‏ ‎существования ‎как‏ ‎субъекта, ‎как ‎человека. ‎Этим, ‎однако,‏ ‎непосредственность‏ ‎и‏ ‎методически ‎вытекающее‏ ‎из ‎нее‏ ‎неподвижное ‎противостояние‏ ‎субъекта‏ ‎и ‎объекта‏ ‎отнюдь ‎еще ‎не ‎преодолеваются ‎полностью.‏ ‎Но ‎в‏ ‎проблеме‏ ‎рабочего ‎времени, ‎—‏ ‎именно ‎потому,‏ ‎что ‎овеществление ‎достигает ‎в‏ ‎ней‏ ‎своего ‎апогея,‏ ‎— ‎уже‏ ‎видна ‎тенденция, ‎которая ‎с ‎необходимостью‏ ‎толкает‏ ‎пролетарскую ‎мысль‏ ‎за ‎пределы‏ ‎этой ‎непосредственности. ‎Ведь, ‎с ‎одной‏ ‎стороны,‏ ‎рабочий‏ ‎в ‎своем‏ ‎общественном ‎бытии‏ ‎непосредственно ‎поставлен‏ ‎целиком‏ ‎на ‎сторону‏ ‎объекта: ‎он ‎непосредственно ‎воспринимает ‎себя‏ ‎как ‎предмет,‏ ‎а‏ ‎не ‎как ‎действующее‏ ‎лицо ‎[Aktor]‏ ‎общественного ‎трудового ‎процесса. ‎Но,‏ ‎с‏ ‎другой ‎стороны,‏ ‎сама ‎по‏ ‎себе ‎эта ‎роль ‎объекта ‎уже‏ ‎не‏ ‎является ‎чисто‏ ‎непосредственной. ‎В‏ ‎самом ‎деле, ‎превращение ‎рабочего ‎в‏ ‎простой‏ ‎объект‏ ‎производственного ‎процесса‏ ‎объективно ‎осуществляется,‏ ‎конечно, ‎благодаря‏ ‎капиталистическому‏ ‎способу ‎производства‏ ‎(в ‎противоположность ‎рабству ‎и ‎крепостному‏ ‎праву), ‎благодаря‏ ‎тому,‏ ‎что ‎рабочий ‎вынужден‏ ‎— ‎по‏ ‎отношению ‎ко ‎всей ‎своей‏ ‎личности‏ ‎— ‎объективировать‏ ‎свою ‎рабочую‏ ‎силу ‎и ‎продавать ‎ее ‎как‏ ‎принадлежащий‏ ‎ему ‎товар.‏ ‎Но ‎именно‏ ‎благодаря ‎этому ‎расколу ‎между ‎объективным‏ ‎и‏ ‎субъективным,‏ ‎возникающему ‎здесь‏ ‎в ‎объективированном‏ ‎в ‎товар‏ ‎человеке,‏ ‎и ‎появляется‏ ‎вместе ‎с ‎тем ‎возможность ‎осознать‏ ‎это ‎положение».

Лукач‏ ‎стремится‏ ‎через ‎Маркса ‎преодолеть‏ ‎Канта. ‎То‏ ‎есть ‎преодолеть ‎фатальное ‎разделение‏ ‎на‏ ‎субъект ‎и‏ ‎объект ‎(кантианское‏ ‎представление, ‎легшее ‎в ‎основу ‎модернистского‏ ‎мышления)‏ ‎и ‎тем‏ ‎самым ‎снять‏ ‎кантианский ‎«ноумен» ‎(непознаваемость ‎вещи ‎в‏ ‎себе).‏ ‎Модерн‏ ‎задает ‎бытию‏ ‎свою ‎форму,‏ ‎отрицая ‎наличие‏ ‎не‏ ‎укладывающейся ‎в‏ ‎эту ‎форму ‎иррациональной ‎данности, ‎в‏ ‎чем ‎проявляется‏ ‎принципиальная‏ ‎непознаваемость ‎вещи ‎в‏ ‎себе. ‎Мы‏ ‎не ‎знаем, ‎что ‎есть‏ ‎«вещь»‏ ‎на ‎самом‏ ‎деле, ‎мы‏ ‎лишь ‎даем ‎ей ‎свою ‎интерпретацию.

Пролетариат,‏ ‎по‏ ‎Лукачу, ‎способен‏ ‎ответить ‎на‏ ‎этот ‎вызов, ‎поскольку ‎в ‎условиях‏ ‎буржуазного‏ ‎бытия‏ ‎он ‎низведен‏ ‎до ‎роли‏ ‎объекта ‎(превращен‏ ‎в‏ ‎предмет ‎рабочего‏ ‎процесса). ‎Но ‎в ‎то ‎же‏ ‎время ‎пролетарий‏ ‎способен‏ ‎осознать ‎себя ‎в‏ ‎качестве ‎объекта‏ ‎капиталистического ‎общества, ‎так ‎как‏ ‎он‏ ‎остается ‎человеческим‏ ‎субъектом.

Принципиальное ‎отличие‏ ‎от ‎феодального ‎общества ‎заключается ‎именно‏ ‎в‏ ‎этом ‎разделении‏ ‎на ‎человеческое‏ ‎и ‎общественное. ‎Крестьянин ‎в ‎феодальную‏ ‎эпоху‏ ‎был‏ ‎органически ‎целостен,‏ ‎так ‎как‏ ‎его ‎труд‏ ‎был‏ ‎частью ‎его‏ ‎личности ‎(его ‎сословной ‎судьбы). ‎Он‏ ‎не ‎отделял‏ ‎свой‏ ‎труд ‎от ‎себя,‏ ‎чтобы ‎продать‏ ‎его ‎на ‎рынке. ‎То‏ ‎есть‏ ‎не ‎овеществлял‏ ‎(не ‎объективировал)‏ ‎свой ‎труд ‎по ‎отношению ‎к‏ ‎своей‏ ‎личности. ‎Данный‏ ‎процесс ‎в‏ ‎полной ‎мере ‎развернется ‎только ‎при‏ ‎капитализме,‏ ‎точнее,‏ ‎в ‎эпоху‏ ‎модерна.

Именно ‎модернизация,‏ ‎по ‎Лукачу,‏ ‎в‏ ‎результате ‎приводит‏ ‎к ‎тому, ‎что ‎пролетарий ‎не‏ ‎в ‎абстрактной‏ ‎мысли,‏ ‎а ‎в ‎личной‏ ‎судьбе ‎достигает‏ ‎предела ‎овеществления, ‎обнаруживает ‎этот‏ ‎предел‏ ‎и ‎стремится‏ ‎выйти ‎за‏ ‎его ‎рамки.

Цитата: ‎«Превращение-в-товар ‎[Zur-Ware-Werden] ‎произведенного‏ ‎труда,‏ ‎оторванного ‎от‏ ‎цельной ‎личности‏ ‎человека, ‎только ‎у ‎пролетариата ‎вырастает‏ ‎до‏ ‎революционного‏ ‎классового ‎самосознания.‏ ‎Правда, ‎в‏ ‎первой ‎части‏ ‎очерка‏ ‎мы ‎показали,‏ ‎что ‎основная ‎структура ‎овеществления ‎может‏ ‎быть ‎доказана‏ ‎для‏ ‎всех ‎общественных ‎форм‏ ‎современного ‎капитализма‏ ‎(бюрократия). ‎Но ‎в ‎совершенно‏ ‎ясной‏ ‎и ‎в‏ ‎доступной ‎для‏ ‎осознания ‎форме ‎эта ‎структура ‎обнаруживается‏ ‎только‏ ‎в ‎условиях‏ ‎наемного ‎труда‏ ‎пролетария. ‎Прежде ‎всего, ‎его ‎труд‏ ‎уже‏ ‎в‏ ‎своей ‎непосредственной‏ ‎данности ‎имеет‏ ‎чистую ‎и‏ ‎абстрактную‏ ‎форму ‎товара,‏ ‎тогда ‎как ‎в ‎других ‎областях‏ ‎эта ‎структура‏ ‎прикрыта‏ ‎фасадом ‎„духовного ‎труда“,‏ ‎„ответственности“ ‎и‏ ‎т. ‎д. ‎(иногда ‎формами‏ ‎„патриархальности“).‏ ‎<…> ‎Этой‏ ‎объективной ‎замаскированности‏ ‎товарной ‎формы ‎соответствует ‎в ‎субъективной‏ ‎сфере‏ ‎то, ‎что‏ ‎процесс ‎овеществления,‏ ‎т. ‎е. ‎превращение-в-товар ‎рабочего, ‎хотя‏ ‎и‏ ‎аннулирует‏ ‎его ‎(пока‏ ‎он ‎сознательно‏ ‎не ‎восстает‏ ‎против‏ ‎этого ‎процесса),‏ ‎хотя ‎и ‎калечит ‎и ‎уродует‏ ‎его ‎„душу“,‏ ‎но‏ ‎всё ‎же ‎не‏ ‎превращает ‎в‏ ‎товар ‎как ‎раз ‎его‏ ‎человеческо-душевную‏ ‎сущность. ‎Поэтому‏ ‎рабочий ‎может‏ ‎внутренне ‎стать ‎к ‎этому ‎своему‏ ‎существованию‏ ‎в ‎совершенно‏ ‎объективное ‎отношение,‏ ‎тогда ‎как ‎человек, ‎овеществленный ‎бюрократической‏ ‎службой‏ ‎и‏ ‎т. ‎д.,‏ ‎превращается ‎в‏ ‎вещь, ‎механизм,‏ ‎товар‏ ‎даже ‎теми‏ ‎сторонами ‎своего ‎существа, ‎которые ‎могли‏ ‎бы ‎быть‏ ‎единственными‏ ‎носителями ‎его ‎восстания‏ ‎против ‎этого‏ ‎овеществления».

Пролетариат ‎сталкивается ‎с ‎овеществленным‏ ‎миром‏ ‎капитализма ‎в‏ ‎максимально ‎оголенном‏ ‎виде, ‎поскольку ‎он ‎является ‎объектом‏ ‎предельной‏ ‎эксплуатации. ‎Овеществление‏ ‎труда ‎пролетария‏ ‎представляет ‎собой, ‎по ‎Лукачу, ‎наиболее‏ ‎«чистый»,‏ ‎наиболее‏ ‎явный ‎разрыв‏ ‎между ‎человеческой‏ ‎личностью ‎и‏ ‎ее‏ ‎овеществленным ‎(объективированным)‏ ‎трудом. ‎В ‎иных ‎случаях ‎речь‏ ‎может ‎идти‏ ‎о‏ ‎«мостиках» ‎в ‎виде‏ ‎«духовного ‎труда»‏ ‎(это ‎уже ‎скорее ‎традиционное‏ ‎общество),‏ ‎«чувства ‎долга»‏ ‎и ‎иных.‏ ‎А ‎в ‎случае ‎пролетария ‎—‏ ‎ничего.‏ ‎Пролетарий ‎—‏ ‎наиболее ‎«чистый»‏ ‎объект ‎эксплуатации, ‎в ‎котором ‎наиболее‏ ‎«чистым»‏ ‎образом‏ ‎проявляется ‎разрыв‏ ‎между ‎трудом‏ ‎как ‎объектом‏ ‎и‏ ‎человеческой ‎личностью‏ ‎как ‎субъектом.

Как ‎только ‎пролетариат ‎осознает‏ ‎этот ‎разрыв,‏ ‎на‏ ‎повестке ‎оказывается ‎проблема‏ ‎насилия.

Цитата: ‎«Выше‏ ‎мы ‎рассматривали ‎проблему ‎рабочего‏ ‎времени‏ ‎только ‎с‏ ‎точки ‎зрения‏ ‎самого ‎рабочего, ‎только ‎как ‎точку,‏ ‎в‏ ‎которой ‎возникает‏ ‎его ‎сознание‏ ‎в ‎качестве ‎сознания ‎товара ‎(т.‏ ‎е.‏ ‎сознания‏ ‎структурного ‎ядра‏ ‎буржуазного ‎общества).‏ ‎Однако ‎в‏ ‎тот‏ ‎момент, ‎когда‏ ‎это ‎сознание ‎уже ‎возникло ‎и‏ ‎вышло ‎за‏ ‎пределы‏ ‎непосредственно ‎данной ‎обстановки,‏ ‎в ‎проблеме‏ ‎рабочего ‎времени, ‎как ‎в‏ ‎фокусе,‏ ‎открывается ‎основная‏ ‎проблема ‎классовой‏ ‎борьбы ‎— ‎проблема ‎насилия ‎[Gewalt].‏ ‎Данная‏ ‎проблема ‎представляет‏ ‎собой ‎точку,‏ ‎в ‎которой ‎обнаруживается ‎несостоятельность ‎и‏ ‎диалектическая‏ ‎относительность‏ ‎„вечных“ ‎законов‏ ‎капиталистической ‎экономики‏ ‎<…> ‎Для‏ ‎буржуазии‏ ‎насилие ‎есть‏ ‎непосредственное ‎продолжение ‎ее ‎повседневной ‎жизни;‏ ‎но, ‎не‏ ‎являясь‏ ‎для ‎нее ‎какой-то‏ ‎новой ‎проблемой,‏ ‎насилие ‎именно ‎поэтому ‎не‏ ‎в‏ ‎состоянии ‎разрешить‏ ‎ни ‎одно‏ ‎из ‎порожденных ‎общественной ‎действительностью ‎противоречий.‏ ‎Для‏ ‎пролетариата, ‎напротив,‏ ‎применение ‎силы‏ ‎и ‎ее ‎действенность, ‎ее ‎возможность‏ ‎и‏ ‎значение‏ ‎зависят ‎от‏ ‎того, ‎насколько‏ ‎им ‎преодолена‏ ‎непосредственная‏ ‎данность ‎бытия.‏ ‎Конечно, ‎возможность ‎этого ‎преодоления, ‎а‏ ‎значит, ‎ширина‏ ‎и‏ ‎глубина ‎самого ‎сознания‏ ‎являются ‎продуктами‏ ‎истории. ‎Но ‎этот ‎исторически‏ ‎обусловленный‏ ‎уровень ‎заключен‏ ‎не ‎в‏ ‎прямолинейном ‎продолжении ‎непосредственной ‎данности ‎(и‏ ‎ее‏ ‎„законов“), ‎а‏ ‎в ‎достигнутом‏ ‎путем ‎многообразных ‎опосредствований ‎осознании ‎общественного‏ ‎целого,‏ ‎в‏ ‎ясной ‎интенции‏ ‎к ‎осуществлению‏ ‎диалектических ‎тенденций‏ ‎развития».

Пролетарий,‏ ‎по ‎Лукачу,‏ ‎преодолевает ‎«непосредственную ‎данность ‎бытия», ‎т.‏ ‎е. ‎перестает‏ ‎принимать‏ ‎за ‎чистую ‎монету‏ ‎бытие ‎буржуазного‏ ‎общества. ‎И ‎осознает ‎себя‏ ‎в‏ ‎нем ‎как‏ ‎объект, ‎оторванный‏ ‎от ‎себя ‎же ‎как ‎субъекта.‏ ‎После‏ ‎чего ‎делает‏ ‎шаг ‎за‏ ‎рамку ‎этого ‎бытия. ‎То ‎есть‏ ‎соединяет‏ ‎теорию‏ ‎(осознание ‎своего‏ ‎положения) ‎с‏ ‎практикой ‎(слом‏ ‎ложных‏ ‎форм ‎бытия‏ ‎для ‎прорыва ‎к ‎действительной ‎истории).

Цитата:‏ ‎«Но ‎для‏ ‎этого,‏ ‎в ‎свою ‎очередь,‏ ‎требуется, ‎чтобы‏ ‎застывшее ‎вещное ‎бытие ‎объектов,‏ ‎относящихся‏ ‎к ‎общественным‏ ‎событиям, ‎разоблачалось‏ ‎как ‎чистая ‎видимость. ‎Надо, ‎чтобы‏ ‎диалектика,‏ ‎самопротиворечивая ‎и‏ ‎логически ‎нелепая‏ ‎до ‎тех ‎пор, ‎пока ‎речь‏ ‎идет‏ ‎о‏ ‎переходе ‎одной‏ ‎„вещи“ ‎в‏ ‎другую ‎„вещь“‏ ‎(или‏ ‎одного ‎вещного‏ ‎по ‎своей ‎структуре ‎понятия ‎в‏ ‎другое), ‎показала‏ ‎свою‏ ‎истинность ‎на ‎всех‏ ‎предметах, ‎требуется,‏ ‎другими ‎словами, ‎чтобы ‎все‏ ‎вещи‏ ‎могли ‎быть‏ ‎представлены ‎как‏ ‎разрешенные ‎в ‎процессы ‎моменты».

Я ‎считаю,‏ ‎что‏ ‎вышеприведенную ‎цитату‏ ‎нужно ‎перечитать‏ ‎несколько ‎раз. ‎Пролетариат ‎пробивается ‎в‏ ‎действительную‏ ‎историю‏ ‎через ‎осознание‏ ‎своей ‎свободы‏ ‎от ‎«объектов,‏ ‎относящихся‏ ‎к ‎общественным‏ ‎событиям». ‎К ‎таким ‎объектам ‎относятся‏ ‎все ‎формы‏ ‎коллективной‏ ‎идентичности: ‎религия, ‎этнос,‏ ‎нация, ‎даже‏ ‎язык. ‎Например, ‎нация ‎(французская,‏ ‎немецкая,‏ ‎любая) ‎возникает‏ ‎именно ‎как‏ ‎«разрешенный ‎в ‎процессе ‎момент». ‎Ее‏ ‎появление‏ ‎исторически ‎обусловлено,‏ ‎как ‎и‏ ‎исторически ‎обусловлен ‎ее ‎конец. ‎Нация‏ ‎не‏ ‎является‏ ‎ни ‎чем-то‏ ‎естественно ‎данным‏ ‎(это ‎исторический‏ ‎конструкт),‏ ‎ни ‎является‏ ‎чем-то ‎вечным. ‎Но ‎наивное ‎сознание‏ ‎буржуа ‎воспринимает‏ ‎ее‏ ‎именно ‎как ‎естественную‏ ‎вечную ‎данность.

Пролетарий‏ ‎же, ‎по ‎Лукачу, ‎способен‏ ‎и‏ ‎исторически ‎должен‏ ‎выйти ‎за‏ ‎рамку ‎этой ‎«непосредственности». ‎То ‎есть,‏ ‎в‏ ‎частности, ‎выйти‏ ‎за ‎рамку‏ ‎своей ‎национальной ‎принадлежности. ‎То ‎же‏ ‎самое‏ ‎можно‏ ‎сказать ‎и‏ ‎про ‎другие‏ ‎ранее ‎сложившиеся‏ ‎формы‏ ‎коллективной ‎идентичности,‏ ‎но ‎в ‎их ‎случае ‎пример‏ ‎будет ‎менее‏ ‎очевидным.‏ ‎В ‎итоге ‎пролетарий‏ ‎оказывается ‎в‏ ‎действительной ‎истории ‎в ‎качестве‏ ‎«универсального‏ ‎индивида», ‎свободного‏ ‎от ‎оков‏ ‎старых ‎форм ‎коллективной ‎идентичности ‎(«застывшего‏ ‎вещного‏ ‎бытия ‎объектов,‏ ‎относящихся ‎к‏ ‎общественным ‎событиям»). ‎И ‎обретает ‎новую‏ ‎—‏ ‎всемирного‏ ‎пролетарского ‎единства.‏ ‎Это ‎не‏ ‎постмодернистское ‎прочтение‏ ‎марксизма.‏ ‎Это ‎канонический‏ ‎Маркс, ‎прочтите ‎его ‎работу ‎«Немецкая‏ ‎идеология», ‎она‏ ‎об‏ ‎этом. ‎Лукач ‎развивает‏ ‎данный ‎подход‏ ‎в ‎русле ‎представления ‎об‏ ‎овеществлении‏ ‎мира ‎и‏ ‎преодолении ‎овеществления.

Производство‏ ‎сознания. ‎Маркс

Другой ‎смежный ‎вывод ‎из‏ ‎этого‏ ‎небольшого, ‎но‏ ‎ценнейшего ‎для‏ ‎раскрытия ‎мысли ‎Лукача ‎абзаца. ‎Если‏ ‎все‏ ‎вещи‏ ‎могут ‎«быть‏ ‎представлены ‎как‏ ‎разрешенные ‎в‏ ‎процессе‏ ‎моменты», ‎то‏ ‎тогда ‎в ‎итоге ‎не ‎останется‏ ‎никаких ‎священных‏ ‎камней‏ ‎истории. ‎Как ‎в‏ ‎религиозном ‎отношении,‏ ‎так ‎и ‎в ‎светском.‏ ‎Любой‏ ‎священный ‎камень‏ ‎— ‎это‏ ‎нечто ‎цельное ‎и ‎данное ‎как‏ ‎бы‏ ‎в ‎вечности.‏ ‎Если ‎рассмотреть‏ ‎его ‎как ‎«разрешенный ‎в ‎процессе‏ ‎момент»,‏ ‎то‏ ‎есть ‎деконструировать,‏ ‎тогда ‎десакрализация‏ ‎окажется ‎неизбежной.‏ ‎Сначала‏ ‎уважительная, ‎а‏ ‎потом ‎как ‎получится. ‎А ‎что‏ ‎такое ‎человек‏ ‎и‏ ‎человеческое ‎общество ‎без‏ ‎сакральных ‎основ?‏ ‎Какое-то ‎время ‎он ‎будет‏ ‎придумывать‏ ‎себе ‎другие:‏ ‎повесит ‎на‏ ‎стенку ‎Ленина, ‎Маркса, ‎Сталина, ‎кто-то‏ ‎и‏ ‎Лукача, ‎поверит‏ ‎в ‎науку,‏ ‎но ‎потом ‎ведь ‎он ‎и‏ ‎их‏ ‎деконструирует,‏ ‎«как ‎разрешенные‏ ‎в ‎процессе‏ ‎моменты».

Цитата: ‎«У‏ ‎Маркса‏ ‎диалектика ‎превращает‏ ‎формы ‎предметности ‎самих ‎предметов ‎в‏ ‎процесс, ‎в‏ ‎поток.‏ ‎Уже ‎в ‎простом‏ ‎процессе ‎воспроизводства‏ ‎капитала ‎ясно ‎обнаруживается ‎эта‏ ‎сущность‏ ‎диалектического ‎процесса,‏ ‎революционизирующая ‎формы‏ ‎предметности. ‎<…> ‎Таким ‎образом, ‎познание‏ ‎того,‏ ‎что ‎общественные‏ ‎предметы ‎суть‏ ‎не ‎вещи, ‎отношения ‎между ‎людьми,‏ ‎доводится‏ ‎до‏ ‎полнейшего ‎разрешения‏ ‎предметов ‎в‏ ‎процессы. ‎И‏ ‎если‏ ‎теперь ‎их‏ ‎бытие ‎оказывается ‎становлением, ‎то ‎это‏ ‎становление ‎уже‏ ‎не‏ ‎есть ‎абстрактный ‎шум‏ ‎какого-то ‎чисто‏ ‎общего ‎потока, ‎не ‎бессодержательная‏ ‎durée‏ ‎réelle ‎[реальная‏ ‎длительность ‎(фр.).‏ ‎— ‎Прим. ‎перев.], ‎но ‎непрерывное‏ ‎производство‏ ‎и ‎воспроизводство‏ ‎тех ‎отношений,‏ ‎которые, ‎будучи ‎вырваны ‎из ‎этой‏ ‎связи‏ ‎и‏ ‎искажены ‎рефлексивными‏ ‎категориями, ‎представляются‏ ‎буржуазному ‎мышлению‏ ‎вещами.‏ ‎Только ‎здесь‏ ‎сознание ‎пролетариата ‎впервые ‎возвышается ‎до‏ ‎самосознания ‎общества‏ ‎в‏ ‎его ‎историческом ‎развитии.‏ ‎Будучи ‎сознанием‏ ‎чисто ‎товарного ‎отношения, ‎пролетариат‏ ‎может‏ ‎осознать ‎себя‏ ‎только ‎как‏ ‎объект ‎экономического ‎процесса. ‎Ведь ‎товар‏ ‎есть‏ ‎объект ‎для‏ ‎производства, ‎так‏ ‎же ‎и ‎рабочий, ‎поскольку ‎он‏ ‎товар;‏ ‎и‏ ‎в ‎качестве‏ ‎непосредственного ‎производителя‏ ‎рабочий ‎в‏ ‎лучшем‏ ‎случае ‎выступает‏ ‎лишь ‎маховым ‎колесом ‎в ‎этом‏ ‎механизме. ‎И‏ ‎когда‏ ‎вещность ‎капитала ‎разрешена‏ ‎в ‎непрерывный‏ ‎процесс ‎его ‎производства ‎и‏ ‎воспроизводства,‏ ‎тогда ‎может‏ ‎появиться ‎сознание‏ ‎того, ‎что ‎пролетариат ‎есть ‎истинный,‏ ‎—‏ ‎хотя ‎и‏ ‎связанный ‎и‏ ‎до ‎поры ‎до ‎времени ‎бессознательный,‏ ‎—‏ ‎субъект‏ ‎этого ‎процесса».

Бытие‏ ‎по ‎Марксу‏ ‎в ‎интерпретации‏ ‎Лукача‏ ‎представляется ‎собой‏ ‎поток ‎становления, ‎в ‎рамках ‎которого‏ ‎все ‎вещи,‏ ‎включая‏ ‎общественные ‎отношения ‎и‏ ‎устои, ‎производятся‏ ‎и ‎воспроизводятся ‎людьми. ‎Пролетариат,‏ ‎будучи‏ ‎объектом ‎в‏ ‎рамках ‎буржуазной‏ ‎картины ‎бытия, ‎является ‎бессознательным ‎субъектом‏ ‎подлинной‏ ‎истории.

Цитата: ‎«Но‏ ‎тем ‎самым‏ ‎проблема ‎действительности ‎получает ‎совершенно ‎новое‏ ‎освещение.‏ ‎Если,‏ ‎выражаясь ‎гегелевским‏ ‎языком, ‎становление‏ ‎оказывается ‎истиной‏ ‎бытия,‏ ‎а ‎процесс‏ ‎— ‎истиной ‎вещей, ‎то ‎это‏ ‎означает, ‎что‏ ‎тенденции‏ ‎исторического ‎развития ‎обладают‏ ‎более ‎высокой‏ ‎действительностью, ‎чем ‎„факты“ ‎голой‏ ‎эмпирии.‏ ‎Правда, ‎в‏ ‎капиталистическом ‎обществе‏ ‎(как ‎мы ‎показали ‎в ‎другом‏ ‎месте)‏ ‎прошлое ‎властвует‏ ‎над ‎настоящим.‏ ‎Но ‎это ‎означает ‎лишь, ‎что‏ ‎не‏ ‎руководимый‏ ‎сознанием ‎антагонистический‏ ‎процесс, ‎гонимый‏ ‎лишь ‎своей‏ ‎собственной,‏ ‎имманентной ‎и‏ ‎слепой ‎динамикой, ‎обнаруживается ‎во ‎всех‏ ‎своих ‎непосредственных‏ ‎проявлениях‏ ‎как ‎власть ‎прошлого‏ ‎над ‎настоящим,‏ ‎как ‎власть ‎капитала ‎над‏ ‎трудом.‏ ‎Поэтому ‎и‏ ‎мышление, ‎остающееся‏ ‎на ‎почве ‎этой ‎непосредственности, ‎судорожно‏ ‎цепляется‏ ‎за ‎отвердевшие‏ ‎формы ‎отдельных‏ ‎стадий ‎процесса ‎и ‎беспомощно ‎стоит‏ ‎перед‏ ‎его‏ ‎всё ‎же‏ ‎проявляющимися ‎тенденциями,‏ ‎— ‎как‏ ‎перед‏ ‎некими ‎таинственными‏ ‎силами, ‎которыми ‎оно ‎не ‎в‏ ‎состоянии ‎овладеть‏ ‎своими‏ ‎действиями».

Факт ‎— ‎это‏ ‎категория ‎прошлого,‏ ‎представляющая ‎собой ‎«разрешенный ‎в‏ ‎процессе‏ ‎момент». ‎Опираясь‏ ‎на ‎факты,‏ ‎человек ‎теряет ‎из ‎вида ‎процесс.‏ ‎Он‏ ‎имеет ‎дело‏ ‎с ‎произведенной‏ ‎вещью ‎(с ‎фактом), ‎а ‎не‏ ‎с‏ ‎произведшим‏ ‎его ‎процессом.

Буржуазия,‏ ‎по ‎Лукачу,‏ ‎судорожно ‎цепляется‏ ‎за‏ ‎факты ‎(«отвердевшие‏ ‎формы ‎отдельных ‎стадий ‎процесса») ‎и‏ ‎беспомощно ‎стоит‏ ‎перед‏ ‎тенденциями, ‎породившими ‎эти‏ ‎факты. ‎Например,‏ ‎лопочет ‎что-то ‎на ‎тему‏ ‎«постмодерн‏ ‎— ‎это‏ ‎заговор ‎против‏ ‎модерна», ‎принимая ‎разворачивающиеся ‎перед ‎ней‏ ‎процессы,‏ ‎сметающие ‎факты‏ ‎прошлого, ‎как‏ ‎«некие ‎таинственные ‎силы».

Пролетарий ‎же ‎должен‏ ‎выйти‏ ‎за‏ ‎рамки ‎«непосредственной‏ ‎реальности» ‎и‏ ‎напрямую ‎соприкоснуться‏ ‎с‏ ‎процессами, ‎осознав‏ ‎себя ‎в ‎качестве ‎их ‎субъекта.

Цитата:‏ ‎«Перед ‎лицом‏ ‎этих‏ ‎застывших ‎„фактов“ ‎любое‏ ‎движение ‎кажется‏ ‎лишь ‎движением ‎мимо ‎них,‏ ‎а‏ ‎всякая ‎тенденция,‏ ‎стремящаяся ‎их‏ ‎изменить, ‎кажется ‎чем-то ‎чисто ‎субъективным‏ ‎(желанием,‏ ‎оцениванием, ‎долженствованием).‏ ‎Значит, ‎только‏ ‎сломав ‎этот ‎методический ‎приоритет ‎„фактов“,‏ ‎только‏ ‎познав‏ ‎процессуальность ‎каждого‏ ‎феномена, ‎можно‏ ‎понять: ‎то,‏ ‎что‏ ‎обычно ‎называется‏ ‎„фактами“, ‎состоит ‎из ‎процессов. ‎Только‏ ‎тогда ‎можно‏ ‎понять,‏ ‎что ‎факты ‎суть‏ ‎как ‎раз‏ ‎не ‎что ‎иное, ‎как‏ ‎части,‏ ‎как ‎искусственно‏ ‎изолированные ‎и‏ ‎зафиксированные ‎моменты ‎целостного ‎исторического ‎процесса.‏ ‎Тем‏ ‎самым ‎одновременно‏ ‎становится ‎понятным,‏ ‎почему ‎этот ‎процесс, ‎который ‎свой‏ ‎характер‏ ‎процесса‏ ‎обнаруживает ‎в‏ ‎неискаженном ‎виде‏ ‎и ‎чья‏ ‎сущность‏ ‎не ‎затемняется‏ ‎никаким ‎вещным ‎окостенением, ‎представляет ‎собой,‏ ‎по ‎сравнению‏ ‎с‏ ‎фактами, ‎более ‎высокую,‏ ‎подлинную ‎действительность.‏ ‎Однако ‎вместе ‎с ‎тем‏ ‎становится‏ ‎понятным, ‎почему‏ ‎именно ‎из‏ ‎этих ‎„фактов“ ‎овеществленное ‎буржуазное ‎мышление‏ ‎должно‏ ‎было ‎создать‏ ‎себе ‎свой‏ ‎наивысший ‎теоретический ‎и ‎практический ‎фетиш.‏ ‎Эта‏ ‎окаменевшая‏ ‎фактичность, ‎в‏ ‎которой ‎всё‏ ‎застывает ‎в‏ ‎„постоянную‏ ‎величину“, ‎а‏ ‎непосредственно ‎данная ‎действительность ‎стоит ‎перед‏ ‎нами ‎в‏ ‎своей‏ ‎бессмысленной ‎неподвижности, ‎делает‏ ‎методически ‎невозможным‏ ‎любое ‎понимание ‎даже ‎этой‏ ‎непосредственной‏ ‎реальности».

Лукач ‎берет‏ ‎представление ‎Платона‏ ‎о ‎том, ‎что ‎бытие ‎представляет‏ ‎собой‏ ‎становление ‎как‏ ‎непроявленность ‎до‏ ‎конца ‎идей ‎в ‎материи. ‎И‏ ‎оставляет‏ ‎только‏ ‎становление, ‎актором‏ ‎которого ‎является‏ ‎человек.

Факты ‎в‏ ‎этом‏ ‎потоке ‎действительно‏ ‎мало ‎что ‎значат. ‎По ‎Платону‏ ‎само ‎становление‏ ‎лишь‏ ‎несовершенное ‎проявление ‎идей.‏ ‎А ‎факты‏ ‎лишь ‎хаотичное ‎нагромождение ‎событий‏ ‎внутри‏ ‎уже ‎вторичного‏ ‎становления.

Лукач ‎же‏ ‎делает ‎становление ‎первичным, ‎а ‎человека‏ ‎его‏ ‎демиургом.

Цитата: ‎«Так‏ ‎человек ‎стал‏ ‎мерой ‎всех ‎(общественных) ‎вещей. ‎<…>‏ ‎С‏ ‎категориальной‏ ‎точки ‎зрения‏ ‎строение ‎человеческого‏ ‎мира ‎представляется‏ ‎системой‏ ‎динамически ‎меняющихся‏ ‎форм ‎отношений, ‎в ‎которых ‎разыгрывается‏ ‎столкновение ‎человека‏ ‎с‏ ‎природой ‎и ‎человека‏ ‎с ‎человеком‏ ‎(классовая ‎борьба ‎и ‎т.‏ ‎д.)».

История,‏ ‎как ‎бытие‏ ‎в ‎целом,‏ ‎по ‎Лукачу, ‎должна ‎быть ‎осмысленна‏ ‎как‏ ‎бытие ‎процессов,‏ ‎а ‎не‏ ‎как ‎бытие ‎фактов.

Цитата: ‎«История ‎перестает‏ ‎казаться‏ ‎какой-то‏ ‎загадочной ‎цепью‏ ‎событий, ‎совершающихся‏ ‎поверх ‎человека‏ ‎и‏ ‎поверх ‎вещей,‏ ‎событий, ‎которые ‎нуждаются ‎для ‎своего‏ ‎объяснения ‎во‏ ‎вмешательстве‏ ‎трансцендентных ‎сил, ‎а‏ ‎для ‎своего‏ ‎осмысления ‎— ‎в ‎отнесении‏ ‎к‏ ‎трансцендентным ‎(для‏ ‎самой ‎истории)‏ ‎ценностям. ‎Напротив, ‎история ‎является, ‎с‏ ‎одной‏ ‎стороны, ‎продуктом‏ ‎деятельности ‎самих‏ ‎людей ‎(правда, ‎пока ‎еще ‎бессознательным),‏ ‎а‏ ‎с‏ ‎другой ‎—‏ ‎последовательностью ‎тех‏ ‎процессов, ‎в‏ ‎которых‏ ‎происходит ‎преобразование‏ ‎форм ‎этой ‎деятельности, ‎этих ‎отношений‏ ‎человека ‎к‏ ‎самому‏ ‎себе, ‎к ‎природе‏ ‎и ‎к‏ ‎другим ‎людям. ‎Стало ‎быть,‏ ‎если‏ ‎(как ‎мы‏ ‎это ‎уже‏ ‎ранее ‎подчеркивали) ‎категориальная ‎структура ‎данного‏ ‎состояния‏ ‎общества ‎не‏ ‎является ‎непосредственно‏ ‎исторической, ‎т. ‎е. ‎эмпирическая ‎последовательность‏ ‎исторических‏ ‎событий‏ ‎при ‎реальном‏ ‎возникновении ‎какой-либо‏ ‎формы ‎мышления‏ ‎или‏ ‎бытия ‎отнюдь‏ ‎не ‎достаточна ‎для ‎ее ‎объяснения‏ ‎и ‎понимания,‏ ‎то‏ ‎теперь ‎мы ‎должны‏ ‎сказать, ‎что‏ ‎несмотря ‎на ‎это ‎—‏ ‎или,‏ ‎вернее, ‎именно‏ ‎поэтому ‎—‏ ‎любая ‎такая ‎система ‎категорий ‎означает‏ ‎в‏ ‎своей ‎тотальности‏ ‎какую-либо ‎определенную‏ ‎ступень ‎в ‎развитии ‎общества. ‎История‏ ‎как‏ ‎раз‏ ‎в ‎том‏ ‎и ‎состоит,‏ ‎что ‎всякая‏ ‎фиксация‏ ‎оказывается ‎одной‏ ‎только ‎видимостью: ‎история ‎есть ‎не‏ ‎что ‎иное,‏ ‎как‏ ‎история ‎непрерывного ‎революционизирования‏ ‎[Umwälzung] ‎предметных‏ ‎форм, ‎образующих ‎существование ‎человека.‏ ‎Следовательно,‏ ‎невозможность ‎понять‏ ‎сущность ‎этих‏ ‎отдельных ‎форм ‎из ‎их ‎простой‏ ‎историко-эмпирической‏ ‎последовательности ‎вовсе‏ ‎не ‎основывается‏ ‎на ‎том, ‎что ‎данные ‎формы‏ ‎трансцендентны‏ ‎по‏ ‎отношению ‎к‏ ‎истории, ‎—‏ ‎как ‎это‏ ‎полагает‏ ‎буржуазная ‎мысль,‏ ‎оперирующая ‎с ‎изолированными ‎рефлексивными ‎определениями‏ ‎или ‎с‏ ‎изолированными‏ ‎„фактами“.

Любой ‎исторический ‎результат,‏ ‎который ‎можно‏ ‎зафиксировать ‎в ‎моменте, ‎«оказывается‏ ‎одной‏ ‎только ‎видимостью»‏ ‎по ‎Лукачу.‏ ‎Что ‎блестяще ‎объясняется ‎текучестью ‎нашего‏ ‎бытия,‏ ‎включая ‎текучесть‏ ‎нашей ‎идентичности,‏ ‎и ‎лишает ‎нас ‎возможности ‎опереться‏ ‎на‏ ‎какие-либо‏ ‎священные ‎камни.‏ ‎Опереться ‎можно‏ ‎только ‎на‏ ‎процесс,‏ ‎на ‎способность‏ ‎понять ‎его ‎и ‎действовать ‎в‏ ‎соответствии ‎с‏ ‎ним,‏ ‎дает ‎понять ‎Лукач.‏ ‎Буржуазия ‎же‏ ‎запутывается ‎в ‎своем ‎вещном‏ ‎мире‏ ‎и ‎идет‏ ‎в ‎нем‏ ‎от ‎одной ‎катастрофы ‎к ‎другой,‏ ‎считая,‏ ‎что ‎это‏ ‎не ‎беспомощность‏ ‎перед ‎бытием, ‎а ‎заговор ‎таинственных‏ ‎сил.

Цитата:‏ ‎«Напротив,‏ ‎эта ‎невозможность‏ ‎объясняется ‎тем,‏ ‎что ‎указанные‏ ‎формы‏ ‎непосредственно ‎не‏ ‎связаны ‎между ‎собой ‎ни ‎одновременностью,‏ ‎ни ‎последовательностью‏ ‎исторических‏ ‎событий. ‎Действительная ‎же‏ ‎связь ‎между‏ ‎ними ‎опосредствована ‎их ‎взаимозависимым‏ ‎местом‏ ‎и ‎функцией‏ ‎в ‎тотальности».

Исторические‏ ‎формы ‎и ‎текущую ‎форму ‎бытия‏ ‎нельзя‏ ‎объяснить ‎через‏ ‎эмпирические ‎факты,‏ ‎а ‎значит, ‎и ‎нельзя ‎понять‏ ‎через‏ ‎факт,‏ ‎пишет ‎Лукач.

Далее‏ ‎Лукач ‎развернуто‏ ‎утверждает, ‎что‏ ‎религиозные‏ ‎секты ‎и‏ ‎ордена, ‎а ‎также ‎социал-демократия ‎не‏ ‎в ‎состоянии‏ ‎обеспечить‏ ‎выход ‎человека ‎из‏ ‎вещного ‎мира.‏ ‎Они, ‎по ‎Лукачу, ‎лишь‏ ‎усугубляют‏ ‎его ‎погруженность‏ ‎в ‎него.‏ ‎Подлинным ‎же ‎субъектом ‎является ‎рабочий‏ ‎класс.

Цитата:‏ ‎«Индивидуум ‎никогда‏ ‎не ‎может‏ ‎стать ‎мерой ‎вещей, ‎потому ‎что‏ ‎он‏ ‎противостоит‏ ‎объективной ‎действительности,‏ ‎неизбежно ‎представленной‏ ‎ему ‎в‏ ‎виде‏ ‎комплекса ‎готовых‏ ‎и ‎неизменных ‎вещей, ‎которые ‎он‏ ‎может ‎лишь‏ ‎субъективно‏ ‎принять ‎или ‎отвергнуть.‏ ‎Только ‎класс‏ ‎(а ‎не ‎„род“, ‎который‏ ‎есть‏ ‎не ‎что‏ ‎иное, ‎как‏ ‎контемплятивно-стилизованный, ‎мифологизированный ‎индивидуум) ‎может ‎практически-преобразовательным‏ ‎образом‏ ‎подойти ‎к‏ ‎тотальности ‎социальной‏ ‎действительности. ‎Но ‎и ‎класс ‎лишь‏ ‎тогда,‏ ‎когда‏ ‎он ‎способен‏ ‎узреть ‎в‏ ‎вещной ‎предметности‏ ‎непосредственно‏ ‎данного ‎мира‏ ‎процесс, ‎являющийся ‎заодно ‎и ‎его‏ ‎собственной ‎судьбой.‏ ‎А‏ ‎для ‎индивидуума ‎остается‏ ‎неустранимой ‎вещность‏ ‎и ‎вместе ‎с ‎ней‏ ‎—‏ ‎детерминизм ‎(ибо‏ ‎детерминизм ‎есть‏ ‎логически ‎неизбежная ‎связь ‎вещей)».

Выход ‎из‏ ‎овеществленного‏ ‎обязательно, ‎по‏ ‎Лукачу, ‎требует‏ ‎не ‎только ‎понимания, ‎но ‎и‏ ‎действия.‏ ‎Действовать‏ ‎может ‎только‏ ‎класс, ‎индивид‏ ‎же ‎всегда‏ ‎окажется‏ ‎в ‎плену‏ ‎у ‎готовых ‎форм ‎бытия.

Цитата: ‎«Если,‏ ‎таким ‎образом,‏ ‎овеществление‏ ‎есть ‎необходимая ‎и‏ ‎непосредственная ‎действительность‏ ‎для ‎всякого ‎человека, ‎живущего‏ ‎в‏ ‎капиталистическом ‎обществе,‏ ‎тогда ‎ее‏ ‎преодоление ‎может ‎выразиться ‎только ‎в‏ ‎одном:‏ ‎в ‎непрерывном,‏ ‎постоянно ‎возобновляющемся‏ ‎стремлении ‎практически ‎прорвать ‎эту ‎овеществленную‏ ‎структуру‏ ‎наличного‏ ‎бытия ‎посредством‏ ‎конкретного ‎отношения‏ ‎к ‎конкретно‏ ‎проявляющимся‏ ‎противоречиям ‎развития‏ ‎в ‎целом, ‎посредством ‎осознания ‎имманентного‏ ‎смысла ‎этих‏ ‎противоречий‏ ‎для ‎всего ‎развития‏ ‎в ‎целом.‏ ‎При ‎этом ‎мы ‎должны‏ ‎учитывать‏ ‎следующее: ‎во-первых,‏ ‎что ‎этот‏ ‎прорыв ‎возможен ‎только ‎как ‎осознание‏ ‎имманентных‏ ‎противоречий ‎самого‏ ‎процесса ‎развития.‏ ‎Только ‎тогда, ‎когда ‎сознание ‎пролетариата‏ ‎способно‏ ‎на‏ ‎шаг, ‎к‏ ‎которому ‎объективно‏ ‎толкает ‎диалектика‏ ‎развития,‏ ‎но ‎который‏ ‎она ‎не ‎в ‎силах ‎сделать‏ ‎благодаря ‎только‏ ‎собственной‏ ‎динамике, ‎— ‎только‏ ‎тогда ‎сознание‏ ‎пролетариата ‎вырастает ‎до ‎сознания‏ ‎самого‏ ‎процесса, ‎только‏ ‎тогда ‎пролетариат‏ ‎оказывается ‎тождественным ‎субъектом-объектом ‎истории, ‎а‏ ‎его‏ ‎практика ‎—‏ ‎преобразованием ‎действительности.‏ ‎Если ‎же ‎пролетариат ‎на ‎этот‏ ‎шаг‏ ‎не‏ ‎способен, ‎тогда‏ ‎противоречие ‎остается‏ ‎неразрешенным, ‎и‏ ‎диалектическая‏ ‎механика ‎развития‏ ‎воспроизводит ‎его ‎затем ‎снова ‎в‏ ‎измененной ‎и‏ ‎усиленной‏ ‎форме. ‎В ‎этом‏ ‎и ‎состоит‏ ‎объективная ‎необходимость ‎процесса ‎развития.‏ ‎Следовательно,‏ ‎дело ‎пролетариата‏ ‎всегда ‎может‏ ‎заключаться ‎только ‎в ‎конкретно-практическом ‎выполнении‏ ‎ближайшего‏ ‎шага ‎развития.‏ ‎Будет ‎ли‏ ‎это ‎„решающий“ ‎или ‎„эпизодический“ ‎шаг,‏ ‎зависит‏ ‎от‏ ‎конкретных ‎обстоятельств‏ ‎и ‎в‏ ‎рамках ‎нашего‏ ‎структурного‏ ‎рассмотрения ‎не‏ ‎имеет ‎особого ‎значения, ‎так ‎как‏ ‎речь ‎здесь‏ ‎идет‏ ‎о ‎перманентном ‎процессе‏ ‎таких ‎прорывов».

Пролетариату‏ ‎Лукач ‎предписывает ‎миссию ‎осознания‏ ‎бытия‏ ‎как ‎процесса‏ ‎и ‎своей‏ ‎роли ‎в ‎нем ‎как ‎подлинного‏ ‎субъекта‏ ‎истории. ‎Если‏ ‎же ‎пролетариат‏ ‎не ‎справится, ‎то ‎«противоречие ‎остается‏ ‎неразрешенным,‏ ‎и‏ ‎диалектическая ‎механика‏ ‎развития ‎воспроизводит‏ ‎его ‎затем‏ ‎снова‏ ‎в ‎измененной‏ ‎и ‎усиленной ‎форме». ‎Что ‎под‏ ‎этим ‎подразумевается,‏ ‎Лукач‏ ‎не ‎пишет, ‎но‏ ‎он ‎обозначает‏ ‎возможность ‎того, ‎что ‎пролетариат‏ ‎не‏ ‎справится ‎со‏ ‎своей ‎исторической‏ ‎ролью. ‎Поражение ‎пролетариата ‎не ‎снимает‏ ‎с‏ ‎исторической ‎повестки‏ ‎его ‎миссию,‏ ‎на ‎новом ‎витке ‎она ‎будет‏ ‎возложена‏ ‎на‏ ‎иной ‎субъект‏ ‎или ‎на‏ ‎измененный ‎пролетариат,‏ ‎Лукач‏ ‎здесь ‎не‏ ‎договаривает.

Цитата: ‎«Пролетариат ‎есть ‎тождественный ‎субъект-объект‏ ‎исторического ‎процесса,‏ ‎т.‏ ‎е. ‎первый ‎в‏ ‎истории ‎субъект,‏ ‎который ‎способен ‎(объективно) ‎к‏ ‎адекватному‏ ‎осознанию ‎общества».

Если‏ ‎пролетариат ‎есть‏ ‎тождественный ‎субъект-объект ‎исторического ‎процесса, ‎то‏ ‎у‏ ‎него ‎нет‏ ‎подлинных ‎врагов‏ ‎вне ‎его ‎самого. ‎Таким ‎образом,‏ ‎исторической‏ ‎задачей‏ ‎пролетариата ‎оказывается‏ ‎осознание ‎своего‏ ‎бытия ‎как‏ ‎бытия‏ ‎в ‎принципе‏ ‎и ‎выход ‎за ‎его ‎рамки.‏ ‎Война ‎за‏ ‎будущее,‏ ‎по ‎Лукачу, ‎идет‏ ‎внутри ‎пролетариата,‏ ‎а ‎не ‎вне ‎его‏ ‎(что‏ ‎уже ‎лишь‏ ‎следствие).

Цитата: ‎«Конечно,‏ ‎критерием ‎правильности ‎мышления ‎служит ‎действительность.‏ ‎Но‏ ‎эта ‎действительность‏ ‎не ‎есть,‏ ‎а ‎становится, ‎причем ‎не ‎без‏ ‎усилий‏ ‎со‏ ‎стороны ‎мысли.‏ ‎Здесь, ‎стало‏ ‎быть, ‎выполняется‏ ‎программа‏ ‎классической ‎философии:‏ ‎принцип ‎генезиса ‎на ‎самом ‎деле‏ ‎преодолевает ‎догматизм‏ ‎(особенно‏ ‎в ‎его ‎самой‏ ‎значительной ‎исторической‏ ‎форме, ‎в ‎платоновской ‎теории‏ ‎отображения).‏ ‎Но ‎только‏ ‎конкретное ‎(историческое)‏ ‎становление ‎способно ‎выполнять ‎функцию ‎подобного‏ ‎генезиса.‏ ‎И ‎сознание‏ ‎(т. ‎е.‏ ‎ставшее ‎практическим ‎классовое ‎сознание ‎пролетариата)‏ ‎входит‏ ‎в‏ ‎это ‎становление‏ ‎необходимой ‎и‏ ‎основополагающей ‎составной‏ ‎частью.‏ ‎Следовательно, ‎мышление‏ ‎и ‎бытие ‎тождественны ‎не ‎в‏ ‎том ‎смысле,‏ ‎что‏ ‎они ‎„соответствуют“ ‎или‏ ‎„параллельны“ ‎друг‏ ‎другу, ‎что ‎они ‎„отображают“‏ ‎друг‏ ‎друга ‎или‏ ‎друг ‎с‏ ‎другом ‎„совпадают“ ‎(все ‎эти ‎выражения‏ ‎суть‏ ‎лишь ‎скрытые‏ ‎формы ‎их‏ ‎неподвижного ‎дуализма). ‎— ‎Нет, ‎тождество‏ ‎мысли‏ ‎и‏ ‎бытия ‎заключается‏ ‎в ‎том,‏ ‎что ‎они‏ ‎суть‏ ‎моменты ‎одного‏ ‎и ‎того ‎же ‎диалектического ‎процесса‏ ‎реальной ‎истории.‏ ‎То,‏ ‎что ‎„отображает“ ‎сознание‏ ‎пролетариата, ‎есть‏ ‎нечто ‎положительное ‎и ‎новое,‏ ‎что‏ ‎возникает ‎из‏ ‎диалектического ‎противоречия‏ ‎капиталистического ‎развития. ‎Следовательно, ‎оно ‎есть‏ ‎нечто‏ ‎такое, ‎что‏ ‎отнюдь ‎не‏ ‎изобретается ‎пролетариатом, ‎не ‎„творится“ ‎из‏ ‎ничего,‏ ‎а,‏ ‎скорее, ‎составляет‏ ‎необходимый ‎результат‏ ‎процесса ‎развития‏ ‎как‏ ‎тотальности; ‎оно‏ ‎есть ‎то, ‎что ‎из ‎абстрактной‏ ‎возможности ‎превращается‏ ‎в‏ ‎конкретную ‎действительность, ‎только‏ ‎будучи ‎осознано‏ ‎и ‎практически ‎осуществлено ‎пролетариатом».

Готовой‏ ‎действительности‏ ‎нет, ‎она‏ ‎становится ‎каждый‏ ‎миг. ‎Пролетарий ‎же ‎по ‎Лукачу‏ ‎вновь‏ ‎оказывается ‎коллективным‏ ‎мессией, ‎призванным‏ ‎раскрыть ‎новый ‎виток ‎истории, ‎соединив‏ ‎теорию‏ ‎и‏ ‎практику: ‎осознав‏ ‎и ‎сделав.

Цитата:‏ ‎«Впрочем, ‎еще‏ ‎важнее,‏ ‎чем ‎эти‏ ‎методические ‎различия, ‎то ‎обстоятельство, ‎что‏ ‎даже ‎предметы,‏ ‎явно‏ ‎пребывающие ‎в ‎центре‏ ‎диалектического ‎становления,‏ ‎могут ‎совлечь ‎с ‎себя‏ ‎овеществленную‏ ‎форму ‎только‏ ‎в ‎результате‏ ‎длительного ‎процесса. ‎Завоевание ‎власти ‎пролетариатом‏ ‎и‏ ‎даже ‎социалистическая‏ ‎организация ‎государства‏ ‎и ‎хозяйства ‎— ‎только ‎этапы‏ ‎в‏ ‎этом‏ ‎процессе, ‎правда,‏ ‎очень ‎важные,‏ ‎но ‎отнюдь‏ ‎не‏ ‎завершительные. ‎И‏ ‎кажется ‎даже, ‎что ‎решающий ‎период‏ ‎кризиса ‎капитализма‏ ‎имеет‏ ‎тенденцию ‎только ‎усилить‏ ‎овеществление, ‎довести‏ ‎его ‎до ‎последнего ‎предела».

Впереди‏ ‎большая‏ ‎и ‎долгая‏ ‎война, ‎предупреждает‏ ‎Лукач. ‎Советское ‎государство ‎к ‎моменту‏ ‎написания‏ ‎данного ‎текста‏ ‎уже ‎было‏ ‎создано. ‎Но ‎это ‎не ‎финал,‏ ‎это‏ ‎начало,‏ ‎дает ‎понять‏ ‎Лукач.

Итого

Текст ‎Лукача‏ ‎представляет ‎собой‏ ‎развернутое‏ ‎философское ‎эссе‏ ‎и ‎точно ‎не ‎является ‎«политической‏ ‎инструкцией». ‎Какая‏ ‎политическая‏ ‎программа ‎действий ‎вытекает‏ ‎из ‎эссе‏ ‎Лукача? ‎Никакая ‎не ‎вытекает.‏ ‎Это‏ ‎философская ‎база,‏ ‎которая ‎разворачивается‏ ‎в ‎политические ‎программы ‎на ‎других‏ ‎этажах.‏ ‎Этот ‎текст‏ ‎написан ‎про‏ ‎пролетариат, ‎но ‎не ‎для ‎пролетариата.‏ ‎Он‏ ‎трудно‏ ‎доступен ‎для‏ ‎человека ‎с‏ ‎определенной ‎гуманитарной‏ ‎и‏ ‎философской ‎подготовкой,‏ ‎пролетарий ‎же ‎прочитать ‎его ‎не‏ ‎мог ‎и‏ ‎не‏ ‎может ‎в ‎принципе.‏ ‎Лукач ‎стремится‏ ‎снять ‎это ‎противоречие ‎указанием‏ ‎на‏ ‎то, ‎что‏ ‎дело ‎в‏ ‎классе, ‎а ‎не ‎в ‎индивиде.‏ ‎Релятивация‏ ‎индивида, ‎преодоление‏ ‎буржуазного ‎индивида‏ ‎— ‎неизымаемый ‎посыл ‎Лукача.

Пролетариат ‎по‏ ‎Лукачу‏ ‎оказывается‏ ‎«тождественным ‎субъект-объектом‏ ‎исторического ‎процесса»,‏ ‎аналогом ‎всемирного‏ ‎духа‏ ‎Гегеля, ‎перенесенным‏ ‎в ‎коллективное ‎пролетарское ‎тело. ‎По‏ ‎Гегелю ‎история‏ ‎представляет‏ ‎собой ‎самопознание ‎всемирного‏ ‎духа, ‎который‏ ‎в ‎тайне ‎от ‎самого‏ ‎себя‏ ‎разделяется, ‎чтобы‏ ‎в ‎финале‏ ‎истории ‎обрести ‎новую ‎целостность. ‎Пролетариат‏ ‎по‏ ‎Лукачу ‎является‏ ‎объектом ‎истории‏ ‎и ‎в ‎то ‎же ‎время‏ ‎единственным‏ ‎порождающим‏ ‎объекты ‎субъектом.‏ ‎Снятие ‎противоречия‏ ‎в ‎сознании‏ ‎и‏ ‎в ‎действии‏ ‎пролетариата ‎превращает ‎его ‎в ‎обретший‏ ‎целостность ‎всемирный‏ ‎дух.

Бытие‏ ‎же ‎по ‎Лукачу‏ ‎представлено ‎как‏ ‎платоновское ‎становление, ‎лишенное ‎мира‏ ‎идей.‏ ‎То ‎есть,‏ ‎очень ‎грубо‏ ‎говоря, ‎человек ‎уже ‎как ‎бы‏ ‎в‏ ‎себе ‎содержит‏ ‎мир ‎идей,‏ ‎развертывающийся ‎в ‎пространстве.

Тотальность ‎человеческого ‎субъекта‏ ‎(выкристаллизованного‏ ‎в‏ ‎пролетариате) ‎в‏ ‎тотальном ‎мире‏ ‎становления, ‎и‏ ‎следующий‏ ‎виток ‎истории‏ ‎в ‎виде ‎слома ‎буржуазного ‎вещного‏ ‎мира ‎мыслей‏ ‎и‏ ‎усилием ‎пролетариата ‎—‏ ‎это ‎«История‏ ‎и ‎классовое ‎сознание» ‎Лукача.

Маркс‏ ‎и‏ ‎его ‎последователи‏ ‎блестяще ‎критиковали,‏ ‎деконструировали ‎капитализм ‎и ‎буржуазное ‎общество.‏ ‎Лукач,‏ ‎возможно, ‎является‏ ‎пиком ‎этой‏ ‎деконструкции. ‎Ясно, ‎почему ‎с ‎рассмотренной‏ ‎нами‏ ‎работы‏ ‎начался ‎западный‏ ‎марксизм. ‎Отношение‏ ‎к ‎пролетариату‏ ‎Лукач‏ ‎доводит ‎до‏ ‎пика ‎представления ‎о ‎новом ‎коллективном‏ ‎мессии, ‎который‏ ‎грядет‏ ‎как ‎снятие ‎буржуазного‏ ‎общества. ‎Если‏ ‎пролетариат ‎не ‎справится, ‎то,‏ ‎по‏ ‎Лукачу, ‎противоречие,‏ ‎требующее ‎снятия‏ ‎буржуазии, ‎будет ‎усилено ‎и ‎воспроизведено‏ ‎на‏ ‎новом ‎витке‏ ‎истории.

[1] Дьёрдь ‎Лукач,‏ ‎История ‎и ‎классовое ‎сознание. ‎Хвостизм‏ ‎и‏ ‎диалектика.‏ ‎Тезисы ‎Блюма‏ ‎(фрагменты), ‎Русский‏ ‎Фонд ‎Содействия‏ ‎Образованию‏ ‎и ‎Науке,‏ ‎2017 ‎год, ‎Москва.

Читать: 5+ мин
logo Андрей Малахов

Допустим, у Трампа получилось

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 2+ мин
logo Андрей Малахов

Второй тур

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 4+ мин
logo Андрей Малахов

Переговоры не в ту сторону

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 1+ мин
logo Андрей Малахов

Сигналы

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 3+ мин
logo Андрей Малахов

Алавистану быть?

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 5+ мин
logo Андрей Малахов

Война с НАТО

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 3+ мин
logo Андрей Малахов

Сколько Украина продержится без США?

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 5+ мин
logo Андрей Малахов

Безынтересная Украина

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 8+ мин
logo Андрей Малахов

Стенограмма перепелки Зеленского с Трампом и Вэнсом

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 3+ мин
logo Андрей Малахов

Расширение коридора возможного

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 4+ мин
logo Андрей Малахов

Это добром не кончится

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 2+ мин
logo Андрей Малахов

Украинское «нет» и перспективы

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 2+ мин
logo Андрей Малахов

Два опасных шага

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 4+ мин
logo Андрей Малахов

Ось зла

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 3+ мин
logo Андрей Малахов

Они повесят Зеленского

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 3+ мин
logo Андрей Малахов

О чем говорят Путин и Трамп

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 3+ мин
logo Андрей Малахов

Главный враг

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Читать: 46+ мин
logo Андрей Малахов

Наш овеществленный мир. Лукач

Западный ‎марксизм‏ ‎начинается ‎с ‎«Истории ‎и ‎классового‏ ‎сознания». ‎Дьёрдь‏ ‎Лукач‏ ‎написал ‎эту ‎работу,‏ ‎опубликованную ‎в‏ ‎1923 ‎году, ‎находясь ‎под‏ ‎глубоким‏ ‎впечатлением ‎от‏ ‎Великой ‎Октябрьской‏ ‎социалистической ‎революции ‎и ‎считая ‎себя‏ ‎коммунистом,‏ ‎верным ‎делу‏ ‎Ленина. ‎Вот‏ ‎что ‎об ‎этом ‎говорит ‎сам‏ ‎Лукач‏ ‎в‏ ‎предисловии, ‎написанном‏ ‎к ‎одному‏ ‎из ‎переизданий‏ ‎в‏ ‎1967 ‎году.

Цитата:‏ ‎«Только ‎русская ‎революция ‎также ‎и‏ ‎для ‎меня‏ ‎открыла‏ ‎в ‎самой ‎действительности‏ ‎перспективу ‎будущего;‏ ‎это ‎произошло ‎уже ‎со‏ ‎свержением‏ ‎царизма ‎и‏ ‎по-настоящему ‎—‏ ‎только ‎со ‎свержением ‎капитализма. ‎Наше‏ ‎знание‏ ‎фактов ‎и‏ ‎принципов ‎тогда‏ ‎было ‎весьма ‎ограниченным ‎и ‎весьма‏ ‎недостоверным.‏ ‎Несмотря‏ ‎на ‎это,‏ ‎мы ‎видели,‏ ‎что ‎—‏ ‎наконец-то!‏ ‎наконец-то! ‎—‏ ‎для ‎человечества ‎был ‎открыт ‎выход‏ ‎из ‎войны‏ ‎и‏ ‎капитализма» [1].

Лукач ‎рвался ‎в‏ ‎коммунистическое ‎завтра‏ ‎в ‎русле ‎большевизма. ‎Он‏ ‎стремился‏ ‎сделать ‎шаг‏ ‎вперед, ‎а‏ ‎не ‎в ‎сторону. ‎Но ‎по‏ ‎факту‏ ‎зародил ‎неомарксизм‏ ‎(он ‎же‏ ‎западный ‎марксизм).

Лукач ‎рассматривает ‎в ‎«Истории‏ ‎и‏ ‎классовом‏ ‎сознании» ‎вопрос‏ ‎отчуждения ‎(овеществления)‏ ‎человека, ‎тем‏ ‎самым‏ ‎предвосхищая ‎неизвестные‏ ‎на ‎тот ‎момент ‎«Экономическо-философские ‎рукописи»‏ ‎молодого ‎Маркса,‏ ‎которые‏ ‎впервые ‎были ‎опубликованы‏ ‎в ‎1932‏ ‎году ‎(Лукач ‎принимал ‎участие‏ ‎в‏ ‎подготовке ‎их‏ ‎публикации). ‎Поднятый‏ ‎Лукачем ‎вопрос ‎отчуждения ‎оказал ‎широкое‏ ‎воздействие‏ ‎на ‎европейскую‏ ‎мысль, ‎помимо‏ ‎порождения ‎неомарксизма. ‎Существует ‎версия, ‎согласно‏ ‎которой‏ ‎«История‏ ‎и ‎классовое‏ ‎сознание» ‎оказала‏ ‎влияние ‎на‏ ‎крупнейшего‏ ‎крайне ‎правого‏ ‎философа ‎ХХ ‎века ‎Мартина ‎Хайдеггера‏ ‎и, ‎в‏ ‎частности,‏ ‎на ‎его ‎наиболее‏ ‎известную ‎работу‏ ‎«Бытие ‎и ‎время» ‎(1927‏ ‎год).‏ ‎Но ‎сам‏ ‎Хайдеггер ‎напрямую‏ ‎на ‎Лукача ‎не ‎ссылался.

Впоследствии ‎Лукач‏ ‎отрекся‏ ‎от ‎«Истории‏ ‎и ‎классового‏ ‎сознания» ‎и ‎от ‎неомарксизма ‎как‏ ‎такового.‏ ‎Он‏ ‎выбрал ‎марксизм-ленинизм.‏ ‎Напомню, ‎что‏ ‎Лукач ‎последовательно‏ ‎характеризовал‏ ‎себя ‎как‏ ‎человека, ‎преданного ‎«личности ‎Ленина ‎и‏ ‎его ‎делу»‏ ‎[2].

Вот‏ ‎как ‎автор ‎выяснял‏ ‎свои ‎отношения‏ ‎с ‎«Историей ‎и ‎классовым‏ ‎сознанием».

Интервьюер:‏ ‎«Товарищ ‎Лукач,‏ ‎позвольте ‎мне‏ ‎в ‎связи ‎с ‎„Историей ‎и‏ ‎классовым‏ ‎сознанием“ ‎задать‏ ‎один ‎актуальный‏ ‎вопрос. ‎Каково ‎Ваше ‎впечатление ‎от‏ ‎международного‏ ‎влияния‏ ‎этой ‎работы‏ ‎в ‎настоящее‏ ‎время?»

Лукач: ‎«Эта‏ ‎книга‏ ‎имеет ‎некоторую‏ ‎ценность, ‎поскольку ‎в ‎ней ‎поднимаются‏ ‎проблемы, ‎которые‏ ‎марксизм‏ ‎того ‎времени ‎избегал.‏ ‎Общепризнанно, ‎что‏ ‎в ‎ней ‎впервые ‎поднимается‏ ‎проблема‏ ‎отчуждения ‎(Entfremdung)‏ ‎и ‎что‏ ‎в ‎книге ‎предпринимается ‎попытка ‎органического‏ ‎включения‏ ‎ленинской ‎революционной‏ ‎теории ‎в‏ ‎общую ‎концепцию ‎марксизма. ‎Фундаментальной ‎онтологической‏ ‎ошибкой‏ ‎всего‏ ‎этого ‎является‏ ‎то, ‎что‏ ‎я, ‎собственно,‏ ‎признаю‏ ‎только ‎общественное‏ ‎бытие ‎за ‎бытие ‎и ‎что‏ ‎в ‎„Истории‏ ‎и‏ ‎классовом ‎сознании“, ‎поскольку‏ ‎в ‎ней‏ ‎отвергается ‎диалектика ‎в ‎природе,‏ ‎совершенно‏ ‎выпадает ‎та‏ ‎универсальность ‎марксизма,‏ ‎которая ‎из ‎неорганической ‎природы ‎выводит‏ ‎органическую,‏ ‎а ‎из‏ ‎органической ‎природы‏ ‎через ‎работу ‎выводит ‎общество. ‎Здесь‏ ‎еще‏ ‎нужно‏ ‎добавить, ‎что‏ ‎во ‎всей‏ ‎этой ‎общественной‏ ‎и‏ ‎политической ‎позиции‏ ‎уже ‎упомянутое ‎мессианское ‎сектантство ‎играет‏ ‎большую ‎роль».

Интервьюер:‏ ‎«И‏ ‎именно ‎последнему ‎книга‏ ‎обязана ‎своим‏ ‎сегодняшним ‎большим, ‎вновь ‎возникшим‏ ‎влиянием?»

Лукач:‏ ‎«Я ‎думаю,‏ ‎да. ‎Отчасти‏ ‎ее ‎влияние, ‎однако, ‎вызвано ‎тем,‏ ‎что,‏ ‎по ‎сути,‏ ‎едва ‎ли‏ ‎существует ‎какая-либо ‎марксистская ‎философская ‎литература.‏ ‎Несмотря‏ ‎на‏ ‎все ‎содержащиеся‏ ‎в ‎„Истории‏ ‎и ‎классовом‏ ‎сознании“‏ ‎ошибки, ‎эта‏ ‎книга ‎все ‎еще ‎является ‎куда‏ ‎более ‎умной,‏ ‎чем‏ ‎многое ‎другое, ‎что‏ ‎сейчас ‎понаписано‏ ‎о ‎Марксе ‎с ‎буржуазной‏ ‎стороны».

Интервьюер:‏ ‎«Я ‎заметил,‏ ‎что ‎во‏ ‎Франции ‎после ‎майских ‎событий ‎1968‏ ‎года‏ ‎„История ‎и‏ ‎классовое ‎сознание“‏ ‎была ‎прочитана ‎очень ‎многими ‎студентами.‏ ‎Один‏ ‎лидер‏ ‎студенческого ‎движения‏ ‎в ‎своем‏ ‎заявлении ‎назвал‏ ‎„Историю‏ ‎и ‎классовое‏ ‎сознание“ ‎в ‎числе ‎трех ‎своих‏ ‎любимых ‎книг.‏ ‎„История‏ ‎и ‎классовое ‎сознание“‏ ‎соответствует ‎психологии,‏ ‎которая ‎выражается ‎в ‎воле‏ ‎к‏ ‎революции ‎при‏ ‎отказе ‎от‏ ‎конкретных ‎политических ‎сил».

Лукач: ‎«Так ‎как‏ ‎в‏ ‎разрешении ‎проблемы‏ ‎классового ‎сознания‏ ‎содержатся ‎также ‎идеалистические ‎элементы ‎и,‏ ‎следовательно,‏ ‎онтологический‏ ‎материализм ‎марксизма‏ ‎встречается ‎здесь‏ ‎меньше, ‎чем‏ ‎в‏ ‎позднейших ‎работах,‏ ‎эта ‎книга, ‎конечно, ‎доступна ‎также‏ ‎и ‎буржуа»‏ ‎[3].

Лукач‏ ‎систематически ‎подвергал ‎свою‏ ‎работу ‎«Историю‏ ‎и ‎классовое ‎сознание» ‎критике.‏ ‎И‏ ‎в ‎советский‏ ‎период, ‎когда‏ ‎критика ‎отчасти ‎могла ‎быть ‎объяснена‏ ‎конъюнктурой,‏ ‎и ‎в‏ ‎постсоветский, ‎когда‏ ‎Лукач ‎был ‎в ‎изгнании. ‎Это‏ ‎последовательная‏ ‎позиция.

Здесь‏ ‎мы ‎можем‏ ‎наблюдать ‎феномен‏ ‎свободы ‎высказывания‏ ‎от‏ ‎его ‎автора.‏ ‎Несмотря ‎на ‎то, ‎что ‎Лукач‏ ‎критиковал ‎свою‏ ‎работу‏ ‎начиная ‎с ‎конца‏ ‎20-х ‎годов,‏ ‎она ‎запустила ‎неомарксизм ‎в‏ ‎20-е‏ ‎годы ‎и‏ ‎стала ‎культовой‏ ‎у ‎левых ‎студентов ‎после ‎мая‏ ‎1968‏ ‎года, ‎то‏ ‎есть ‎после‏ ‎сорока ‎(!) ‎лет ‎критики ‎со‏ ‎стороны‏ ‎Лукача‏ ‎и ‎написания‏ ‎им ‎ряда‏ ‎других ‎работ,‏ ‎не‏ ‎получивших ‎такого‏ ‎признания. ‎Высказывание ‎фундаментально ‎свободно ‎от‏ ‎своего ‎автора‏ ‎и‏ ‎живет ‎своей ‎жизнью‏ ‎после ‎того,‏ ‎как ‎автор ‎тем ‎или‏ ‎иным‏ ‎способом ‎явил‏ ‎его ‎на‏ ‎свет.

Основа ‎критики ‎Лукачем ‎его ‎же‏ ‎работы‏ ‎— ‎идеалистическо-сектантское‏ ‎мессианство ‎и‏ ‎отсутствие ‎опоры ‎на ‎диалектику ‎природы‏ ‎(Энгельса).‏ ‎Обесценивает‏ ‎ли ‎такая‏ ‎характеристика ‎«Историю‏ ‎и ‎классовое‏ ‎сознание»?‏ ‎Да, ‎если‏ ‎мы ‎стоим ‎на ‎позициях ‎ортодоксального‏ ‎марксизма ‎или‏ ‎марксизма-ленинизма.‏ ‎Если ‎же ‎мы‏ ‎хотим ‎увидеть‏ ‎путь ‎развития ‎марксистской ‎мысли,‏ ‎понять‏ ‎его, ‎то‏ ‎это ‎просто‏ ‎находка. ‎Это ‎буквально ‎открытие ‎неомарксизма.

«История‏ ‎и‏ ‎классовое ‎сознание»‏ ‎представляет ‎собой‏ ‎сборник ‎эссе. ‎Мы ‎рассмотрим ‎наиболее‏ ‎громкое‏ ‎из‏ ‎них ‎—‏ ‎«Овеществление ‎и‏ ‎сознание ‎пролетариата».

Овеществление‏ ‎и‏ ‎сознание ‎пролетариата‏ ‎[3]

Лукач ‎начинает ‎с ‎указания ‎на‏ ‎принципиальную ‎новизну‏ ‎эпохи‏ ‎модерна ‎относительно ‎предшествовавшего‏ ‎ей ‎традиционного‏ ‎общества.

Цитата: ‎«Прежде ‎чем ‎браться‏ ‎за‏ ‎рассмотрение ‎самой‏ ‎проблемы, ‎мы‏ ‎должны ‎отчетливо ‎взять ‎в ‎толк‏ ‎то,‏ ‎что ‎проблема‏ ‎товарного ‎фетишизма‏ ‎— ‎это ‎специфическая ‎проблема ‎нашей‏ ‎эпохи,‏ ‎современного‏ ‎[modern] ‎капитализма.‏ ‎Товарное ‎обращение‏ ‎и ‎соответствующие‏ ‎ему‏ ‎субъективные ‎и‏ ‎объективные ‎товарные ‎отношения, ‎как-известно, ‎существовали‏ ‎уже ‎на‏ ‎весьма‏ ‎примитивных ‎стадиях ‎развития‏ ‎общества. ‎Однако‏ ‎здесь ‎речь ‎пойдет ‎о‏ ‎том,‏ ‎в ‎какой‏ ‎мере ‎товарное‏ ‎обращение ‎и ‎его ‎структурные ‎последствия‏ ‎способны‏ ‎оказать ‎влияние‏ ‎на ‎всю‏ ‎внешнюю, ‎равно ‎как ‎и ‎внутреннюю,‏ ‎жизнь‏ ‎общества.‏ ‎Стало ‎быть,‏ ‎вопрос ‎о‏ ‎том, ‎в‏ ‎какой‏ ‎мере ‎товарное‏ ‎обращение ‎является ‎господствующей ‎формой ‎обмена‏ ‎веществ ‎в‏ ‎обществе,‏ ‎нельзя ‎трактовать ‎—‏ ‎сообразно ‎современным,‏ ‎уже ‎овеществленным ‎под ‎воздействием‏ ‎господствующей‏ ‎товарной ‎формы‏ ‎навыкам ‎мышления‏ ‎— ‎просто ‎как ‎вопрос ‎количественный.‏ ‎Различие‏ ‎между ‎таким‏ ‎обществом, ‎в‏ ‎котором ‎товарная ‎форма ‎выступает ‎как‏ ‎господствующая‏ ‎форма,‏ ‎решающим ‎образом‏ ‎влияющая ‎на‏ ‎все ‎жизненные‏ ‎проявления,‏ ‎и ‎таким,‏ ‎в ‎котором ‎она ‎фигурирует ‎лишь‏ ‎эпизодически, ‎—‏ ‎это‏ ‎различие, ‎напротив, ‎является‏ ‎качественным».

В ‎подтверждение‏ ‎данных ‎тезисов ‎Лукач ‎приводит‏ ‎развернутую‏ ‎цитату ‎из‏ ‎работы ‎Маркса‏ ‎«К ‎критике ‎политической ‎экономии», ‎в‏ ‎которой‏ ‎говорится, ‎что‏ ‎в ‎традиционном‏ ‎обществе ‎процесс ‎обмена ‎товарами ‎первоначально‏ ‎располагался‏ ‎не‏ ‎внутри ‎самого‏ ‎общества, ‎а‏ ‎на ‎его‏ ‎границе.‏ ‎Цитата: ‎«В‏ ‎действительности ‎процесс ‎обмена ‎товаров ‎возникает‏ ‎первоначально ‎не‏ ‎внутри‏ ‎первобытных ‎общин, ‎а‏ ‎там, ‎где‏ ‎они ‎кончаются, ‎на ‎их‏ ‎границах,‏ ‎в ‎тех‏ ‎немногих ‎пунктах,‏ ‎где ‎они ‎соприкасаются ‎с ‎другими‏ ‎общинами.‏ ‎Здесь ‎начинается‏ ‎меновая ‎торговля‏ ‎и ‎отсюда ‎она ‎проникает ‎вовнутрь‏ ‎общины,‏ ‎на‏ ‎которую ‎она‏ ‎действует ‎разлагающим‏ ‎образом».

Жизнь ‎внутри‏ ‎традиционного‏ ‎общества ‎была‏ ‎определена ‎традицией, ‎а ‎не ‎товарным‏ ‎обменом. ‎Но‏ ‎по‏ ‎мере ‎продвижения ‎товарного‏ ‎обмена ‎с‏ ‎границы ‎в ‎центр ‎традиционное‏ ‎общество‏ ‎разлагалось ‎по‏ ‎Марксу.

Далее ‎Лукач‏ ‎последовательно ‎раскрывает ‎современный ‎капитализм ‎как‏ ‎уничтожение‏ ‎традиционного ‎общества‏ ‎через ‎овеществление‏ ‎человека.

Цитата: ‎«Человеку ‎противостоят, ‎как ‎нечто‏ ‎объективное,‏ ‎от‏ ‎него ‎не‏ ‎зависящее, ‎подчиняющее‏ ‎его ‎своей‏ ‎антигуманной‏ ‎закономерности, ‎—‏ ‎его ‎собственная ‎деятельность, ‎его ‎собственный‏ ‎труд. ‎Причем‏ ‎это‏ ‎верно ‎как ‎в‏ ‎объективном, ‎так‏ ‎и ‎в ‎субъективном ‎плане.‏ ‎Верно‏ ‎в ‎объективном‏ ‎плане, ‎поскольку‏ ‎возникает ‎мир ‎готовых ‎[fertig] ‎вещей‏ ‎и‏ ‎вещных ‎отношений‏ ‎(мир ‎товаров‏ ‎и ‎их ‎движения ‎на ‎рынке),‏ ‎чьи‏ ‎законы‏ ‎хотя ‎мало‏ ‎помалу ‎и‏ ‎познаются ‎людьми,‏ ‎но‏ ‎и ‎в‏ ‎этом ‎случае ‎противостоят ‎им ‎как‏ ‎непреодолимые ‎самостийные‏ ‎силы.‏ ‎Их ‎познание, ‎стало‏ ‎быть, ‎может‏ ‎быть ‎использовано ‎индивидом ‎к‏ ‎собственной‏ ‎выгоде, ‎но‏ ‎и ‎тут‏ ‎ему ‎не ‎дано ‎своей ‎деятельностью‏ ‎оказать‏ ‎активное ‎влияние‏ ‎на ‎реальный‏ ‎ход ‎событий. ‎Это ‎верно ‎и‏ ‎в‏ ‎субъективном‏ ‎плане, ‎поскольку‏ ‎при ‎сложившемся‏ ‎товарном ‎хозяйстве‏ ‎человеческая‏ ‎деятельность ‎объективируется‏ ‎по ‎отношению ‎к ‎нему ‎самому,‏ ‎становится ‎товаром;‏ ‎она‏ ‎подчиняется ‎чуждой ‎человеку‏ ‎объективности ‎естественных‏ ‎законов ‎общества, ‎то ‎есть‏ ‎должна‏ ‎совершать ‎свое‏ ‎движение ‎так‏ ‎же ‎независимо ‎от ‎людей, ‎как‏ ‎и‏ ‎любая ‎другая‏ ‎потребительная ‎ценность,‏ ‎ставшая ‎товаровидной ‎вещью ‎[Warending]. ‎Маркс‏ ‎заявляет:‏ ‎„Характерной‏ ‎особенностью ‎капиталистической‏ ‎эпохи ‎является‏ ‎тот ‎факт,‏ ‎что‏ ‎рабочая ‎сила‏ ‎для ‎самого ‎рабочего ‎принимает ‎форму‏ ‎принадлежащего ‎ему‏ ‎товара,‏ ‎а ‎потому ‎его‏ ‎труд ‎принимает‏ ‎форму ‎наемного ‎труда. ‎С‏ ‎другой‏ ‎стороны, ‎лишь‏ ‎начиная ‎с‏ ‎этого ‎момента, ‎товарная ‎форма ‎продуктов‏ ‎труда‏ ‎приобретает ‎всеобщий‏ ‎характер“.

Труд ‎человека,‏ ‎включенный ‎в ‎систему ‎капиталистических ‎отношений,‏ ‎оказывается‏ ‎в‏ ‎«мире ‎готовых‏ ‎вещей ‎и‏ ‎вещных ‎отношений».‏ ‎И‏ ‎подчиняется ‎законам‏ ‎(устройству ‎бытия) ‎этого ‎мира. ‎Процессы‏ ‎капиталистического ‎мира‏ ‎предстают‏ ‎в ‎качестве ‎естественного‏ ‎и ‎фундаментального‏ ‎бытия. ‎Человек ‎может ‎познавать‏ ‎законы‏ ‎этого ‎бытия,‏ ‎обращая ‎это‏ ‎знание ‎себе ‎на ‎пользу, ‎но‏ ‎он‏ ‎не ‎может‏ ‎через ‎свой‏ ‎труд ‎изменить ‎их. ‎То ‎есть‏ ‎он‏ ‎не‏ ‎может ‎изъять‏ ‎свой ‎труд‏ ‎из ‎этого‏ ‎бытия.

В‏ ‎основе ‎объективации‏ ‎(овеществления) ‎труда ‎лежит ‎его ‎формальная‏ ‎эквивалентность ‎труду‏ ‎другого.

Цитата:‏ ‎«Универсальность ‎товарной ‎формы‏ ‎как ‎субъективно,‏ ‎так ‎и ‎объективно ‎обусловливает‏ ‎абстракцию‏ ‎человеческого ‎труда,‏ ‎который ‎опредмечивается‏ ‎в ‎товарах. ‎<…> ‎Объективно, ‎поскольку‏ ‎товарная‏ ‎форма ‎как‏ ‎форма ‎эквивалентности,‏ ‎обмениваемости ‎качественно ‎различных ‎предметов ‎становится‏ ‎возможной‏ ‎лишь‏ ‎в ‎силу‏ ‎того, ‎что‏ ‎они ‎—‏ ‎только‏ ‎в ‎этом‏ ‎отношении, ‎в ‎котором ‎они ‎впервые‏ ‎приобретают ‎свою‏ ‎предметность‏ ‎в ‎качестве ‎товаров‏ ‎— ‎выступают‏ ‎как ‎формально ‎эквивалентные. ‎Причем‏ ‎принцип‏ ‎их ‎формальной‏ ‎эквивалентности ‎может‏ ‎основываться ‎только ‎на ‎их ‎сущности‏ ‎как‏ ‎продуктов ‎абстрактного‏ ‎(то ‎есть‏ ‎формально ‎одинакового) ‎человеческого ‎труда. ‎Субъективно,‏ ‎поскольку‏ ‎данная‏ ‎формальная ‎одинаковость‏ ‎абстрактного ‎человеческого‏ ‎труда ‎не‏ ‎только‏ ‎является ‎общим‏ ‎знаменателем, ‎под ‎который ‎подводятся ‎различные‏ ‎предметы ‎в‏ ‎отношении‏ ‎между ‎товарами, ‎но‏ ‎становится ‎реальным‏ ‎принципом ‎фактического ‎производства ‎товаров».

Эквивалентность‏ ‎товаров‏ ‎обеспечивается ‎через‏ ‎формально ‎эквивалентный‏ ‎человеческий ‎труд, ‎который ‎отрицает ‎индивидуальную‏ ‎уникальность‏ ‎трудящегося, ‎приводя‏ ‎его ‎к‏ ‎общему ‎знаменателю. ‎Чем ‎дальше ‎заходит‏ ‎модернизация,‏ ‎тем‏ ‎более ‎эквивалентным‏ ‎становится ‎человеческий‏ ‎труд, ‎а‏ ‎значит,‏ ‎и ‎индивид‏ ‎как ‎таковой.

Цитата: ‎«Если ‎проследить ‎тот‏ ‎путь, ‎которым‏ ‎идет‏ ‎развитие ‎трудового ‎процесса‏ ‎от ‎ремесла‏ ‎через ‎кооперацию, ‎мануфактуру ‎к‏ ‎машинной‏ ‎индустрии, ‎то‏ ‎становятся ‎очевидными‏ ‎постоянно ‎усугубляющаяся ‎рационализация, ‎все ‎большее‏ ‎исключение‏ ‎качественных, ‎человеческо-индивидуальных‏ ‎свойств ‎рабочего.‏ ‎С ‎одной ‎стороны, ‎это ‎происходит‏ ‎вследствие‏ ‎того,‏ ‎что ‎трудовой‏ ‎процесс ‎во‏ ‎все ‎большей‏ ‎мере‏ ‎разлагается ‎на‏ ‎абстрактно ‎рациональные ‎частичные ‎операции, ‎а‏ ‎в ‎результате‏ ‎разрывается‏ ‎связь ‎рабочего ‎с‏ ‎продуктом ‎как‏ ‎единым ‎целым, ‎и ‎его‏ ‎труд‏ ‎сводится ‎к‏ ‎механически ‎повторяющейся‏ ‎специальной ‎функции. ‎С ‎другой, ‎—‏ ‎вследствие‏ ‎того, ‎что‏ ‎из-за ‎такой‏ ‎рационализации ‎общественно ‎необходимое ‎рабочее ‎время,‏ ‎основа‏ ‎рациональной‏ ‎калькуляции, ‎сперва‏ ‎выступает ‎в‏ ‎качестве ‎эмпирически‏ ‎взятого‏ ‎среднего ‎рабочего‏ ‎времени, ‎а ‎затем, ‎под ‎воздействием‏ ‎все ‎большей‏ ‎механизации‏ ‎и ‎рационализации ‎трудового‏ ‎процесса, ‎—‏ ‎в ‎качестве ‎объективно ‎рассчитываемой‏ ‎трудовой‏ ‎нагрузки, ‎противостоящей‏ ‎рабочему ‎в‏ ‎своей ‎готовой ‎и ‎законченной ‎объективности».

Разделение‏ ‎труда‏ ‎разделяет ‎человека‏ ‎и ‎конечный‏ ‎продукт ‎его ‎труда, ‎который ‎более‏ ‎не‏ ‎является‏ ‎целостным ‎произведением‏ ‎и ‎дробится‏ ‎на ‎множество‏ ‎отдельных‏ ‎элементов, ‎собираемых‏ ‎без ‎участия ‎и ‎помимо ‎воли‏ ‎человека, ‎произведшего‏ ‎отдельный‏ ‎элемент.

Чем ‎дальше ‎заходит‏ ‎рационализация ‎труда,‏ ‎тем ‎дальше ‎заходит ‎его‏ ‎разделение.

Рациональная‏ ‎калькуляция ‎рабочего‏ ‎времени ‎«в‏ ‎качестве ‎объективно ‎рассчитываемой ‎трудовой ‎нагрузки»‏ ‎сталкивает‏ ‎человека ‎с‏ ‎его ‎рабочим‏ ‎местом ‎как ‎с ‎готовым ‎внешним‏ ‎по‏ ‎отношению‏ ‎к ‎нему‏ ‎объектом, ‎имея‏ ‎дело ‎с‏ ‎которым‏ ‎он ‎должен‏ ‎выполнить ‎заранее ‎предписанные ‎функции. ‎Что‏ ‎отчуждает ‎работу‏ ‎человека‏ ‎от ‎него ‎самого.‏ ‎И ‎меняет/формирует‏ ‎его ‎личность.

Цитата: ‎«Эта ‎рациональная‏ ‎механизация‏ ‎проникает ‎даже‏ ‎в ‎„душу“‏ ‎рабочего: ‎сами ‎его ‎психологические ‎свойства‏ ‎отделяются‏ ‎от ‎его‏ ‎цельной ‎личности,‏ ‎объективируются ‎по ‎отношению ‎к ‎нему,‏ ‎чтобы‏ ‎их‏ ‎можно ‎было‏ ‎ввести ‎в‏ ‎рациональные ‎специальные‏ ‎системы‏ ‎и ‎подвергнуть‏ ‎калькуляции».

Чем ‎более ‎рационально ‎устроен ‎конвейер‏ ‎разделения ‎труда,‏ ‎тем‏ ‎более ‎человеческая ‎личность‏ ‎оказывается ‎производной‏ ‎от ‎него. ‎Унифицированный ‎труд‏ ‎производит‏ ‎унифицированного ‎индивида.‏ ‎Это ‎и‏ ‎есть ‎модернизация.

Цитата: ‎«Просчитываемость ‎[die ‎Berechenbarkeit]‏ ‎с‏ ‎трудового ‎процесса‏ ‎предполагает ‎разрыв‏ ‎с ‎органическо-иррациональным, ‎всегда ‎качественно ‎обусловленным‏ ‎единством‏ ‎самого‏ ‎продукта. ‎Рационализация‏ ‎в ‎смысле‏ ‎все ‎более‏ ‎точного‏ ‎предварительного ‎вычисления‏ ‎тех ‎результатов, ‎которые ‎нужно ‎получить,‏ ‎достижима ‎лишь‏ ‎при‏ ‎самом ‎точном ‎разложении‏ ‎всякого ‎комплекса‏ ‎на ‎его ‎элементы, ‎при‏ ‎изучении‏ ‎специфических ‎частных‏ ‎законов ‎их‏ ‎создания. ‎Она, ‎с ‎одной ‎стороны,‏ ‎должна‏ ‎покончить ‎с‏ ‎органическим ‎созданием‏ ‎целостных ‎продуктов, ‎основанных ‎на ‎традиционной‏ ‎связи‏ ‎эмпирического‏ ‎трудового ‎опыта:‏ ‎рационализация ‎немыслима‏ ‎без ‎специализации.‏ ‎Единый‏ ‎продукт ‎исчезает‏ ‎как ‎предмет ‎трудового ‎процесса. ‎<…>‏ ‎Рационально ‎калькуляционное‏ ‎разложение‏ ‎трудового ‎процесса ‎уничтожает‏ ‎органическую ‎необходимость‏ ‎соотнесенных ‎друг ‎с ‎другом‏ ‎и‏ ‎сведенных ‎в‏ ‎продукте ‎в‏ ‎одно ‎единство ‎частичных ‎операций».

Лукач ‎описывает‏ ‎рационализацию‏ ‎и ‎порождаемую‏ ‎ей ‎специализацию‏ ‎(разделение ‎труда) ‎как ‎«разрыв ‎с‏ ‎органическо-иррациональным,‏ ‎всегда‏ ‎качественно ‎обусловленным‏ ‎единством ‎самого‏ ‎продукта». ‎Как‏ ‎расщепление‏ ‎единого ‎(целостного)‏ ‎как ‎такового. ‎Как ‎расщепление ‎традиционного‏ ‎общества.

Цитата: ‎«Такой‏ ‎разрыв‏ ‎объекта ‎производства ‎означает‏ ‎одновременно ‎разрыв‏ ‎его ‎субъекта. ‎Вследствие ‎рационализации‏ ‎трудового‏ ‎процесса ‎человеческие‏ ‎свойства ‎и‏ ‎особенности ‎рабочего ‎все ‎больше ‎выступают‏ ‎лишь‏ ‎как ‎источники‏ ‎погрешностей ‎по‏ ‎отношению ‎к ‎заранее ‎рассчитанному ‎функционированию‏ ‎этих‏ ‎абстрактных‏ ‎частных ‎законов.‏ ‎Человек ‎ни‏ ‎объективно, ‎ни‏ ‎в‏ ‎своем ‎поведении‏ ‎в ‎трудовом ‎процессе ‎не ‎является‏ ‎его ‎подлинным‏ ‎носителем;‏ ‎как ‎механизированная ‎часть‏ ‎он ‎вводится‏ ‎в ‎механическую ‎систему, ‎которую‏ ‎он‏ ‎преднаходит ‎готовой‏ ‎и ‎функционирующей‏ ‎независимо ‎от ‎него, ‎— ‎систему,‏ ‎законам‏ ‎которой ‎он‏ ‎должен ‎беспрекословно‏ ‎подчиниться». ‎Человеческая ‎личность ‎с ‎ее‏ ‎индивидуальными‏ ‎особенностями‏ ‎оказывается ‎лишь‏ ‎«погрешностью» ‎на‏ ‎конвейере ‎производства‏ ‎эквивалентных‏ ‎индивидов. ‎Основой‏ ‎же ‎является ‎предзаданная ‎внешней ‎по‏ ‎отношению ‎к‏ ‎индивиду‏ ‎системой ‎сумма ‎ролевых‏ ‎моделей, ‎которые‏ ‎он ‎должен ‎реализовывать. ‎Такая‏ ‎«механизация»‏ ‎человека, ‎по‏ ‎Лукачу, ‎достигается‏ ‎путем ‎разрыва ‎единого ‎продукта ‎его‏ ‎труда‏ ‎на ‎множество‏ ‎специализированных ‎всё‏ ‎более ‎узких ‎видов ‎работ. ‎Что‏ ‎приводит‏ ‎к‏ ‎соответствующему ‎разрыву‏ ‎субъекта, ‎производящего‏ ‎эти ‎работы.‏ ‎Разрыв‏ ‎человека ‎как‏ ‎субъекта ‎превращает ‎его ‎труд ‎в‏ ‎«механизированную ‎часть‏ ‎механической‏ ‎системы».

Такое ‎превращение ‎в‏ ‎винтик ‎системы‏ ‎обеспечивает ‎эквивалентность ‎человеческого ‎труда‏ ‎и‏ ‎человека ‎как‏ ‎такового, ‎его‏ ‎приведение ‎к ‎общему ‎знаменателю.

Приведенный ‎к‏ ‎общему‏ ‎знаменателю ‎человек‏ ‎оказывается ‎в‏ ‎качественном ‎новом ‎времени ‎(модерн ‎—‏ ‎новое‏ ‎время).

Цитата:‏ ‎«Эта ‎беспрекословность‏ ‎усугубляется ‎еще‏ ‎и ‎тем,‏ ‎что‏ ‎вместе ‎с‏ ‎все ‎большей ‎рационализацией ‎и ‎механизацией‏ ‎трудового ‎процесса‏ ‎деятельность‏ ‎рабочего ‎все ‎больше‏ ‎теряет ‎свой‏ ‎деятельностный ‎характер ‎и ‎превращается‏ ‎в‏ ‎контемплятивную ‎[созерцательную,‏ ‎прим. ‎АМ]‏ ‎установку ‎[kontemplative ‎Haltung]. ‎Контемплятивное ‎отношение‏ ‎к‏ ‎механически ‎закономерному‏ ‎процессу, ‎который‏ ‎разыгрывается ‎независимо ‎от ‎сознания, ‎и‏ ‎на‏ ‎который‏ ‎человеческая ‎деятельность‏ ‎не ‎оказывает‏ ‎никакого ‎влияния,‏ ‎который,‏ ‎стало ‎быть,‏ ‎проявляется ‎как ‎готовая ‎замкнутая ‎система,‏ ‎— ‎эта‏ ‎позиция‏ ‎изменяет ‎также ‎основные‏ ‎категории ‎непосредственного‏ ‎отношения ‎людей ‎к ‎миру:‏ ‎данный‏ ‎процесс ‎подводит‏ ‎под ‎общий‏ ‎знаменатель ‎пространство ‎и ‎время, ‎нивелирует‏ ‎время,‏ ‎уравнивая ‎его‏ ‎с ‎пространством.‏ ‎Маркс ‎заявляет: ‎вследствие ‎„подчинения ‎человека‏ ‎машине“‏ ‎создается‏ ‎ситуация, ‎при‏ ‎которой ‎„труд‏ ‎оттесняет ‎человеческую‏ ‎личность“,‏ ‎при ‎которой‏ ‎„часовой ‎маятник ‎сделался ‎точной ‎мерой‏ ‎относительной ‎деятельности‏ ‎двух‏ ‎рабочих, ‎точно ‎так‏ ‎же ‎как‏ ‎он ‎служит ‎мерой ‎скорости‏ ‎двух‏ ‎автомобилей. ‎Поэтому‏ ‎не ‎следует‏ ‎говорить, ‎что ‎рабочий ‎час ‎одного‏ ‎человека‏ ‎стоит ‎рабочего‏ ‎часа ‎другого,‏ ‎но ‎вернее ‎будет ‎сказать, ‎что‏ ‎человек‏ ‎в‏ ‎течение ‎одного‏ ‎часа ‎стоит‏ ‎другого ‎человека‏ ‎в‏ ‎течение ‎тоже‏ ‎одного ‎часа. ‎Время ‎— ‎все,‏ ‎человек ‎—‏ ‎ничто;‏ ‎он, ‎самое ‎большее,‏ ‎только ‎воплощение‏ ‎времени. ‎Теперь ‎уже ‎нет‏ ‎более‏ ‎речи ‎о‏ ‎качестве. ‎Только‏ ‎одно ‎количество ‎решает ‎все: ‎час‏ ‎за‏ ‎час, ‎день‏ ‎за ‎день“.‏ ‎Тем ‎самым ‎время ‎утрачивает ‎свой‏ ‎качественный,‏ ‎изменчивый,‏ ‎текучий ‎характер:‏ ‎оно ‎застывает,‏ ‎становится ‎континуумом,‏ ‎точно‏ ‎ограниченным ‎и‏ ‎заполненным ‎количественно ‎(овеществленными, ‎механически ‎измеримыми‏ ‎„вещами“ ‎объективированными,‏ ‎неукоснительно‏ ‎отделенными ‎от ‎совокупной‏ ‎личности ‎человека‏ ‎„результатами“ ‎труда ‎рабочего): ‎время‏ ‎становится‏ ‎пространством. ‎В‏ ‎таком ‎абстрактном,‏ ‎поддающемся ‎точному ‎измерению, ‎ставшем ‎физическим‏ ‎пространством‏ ‎времени ‎как‏ ‎в ‎окружающем‏ ‎мире ‎[Umwelt], ‎во ‎времени, ‎которое‏ ‎является‏ ‎одновременно‏ ‎предпосылкой ‎и‏ ‎следствием ‎научно-механически‏ ‎разложенного ‎и‏ ‎специализированного‏ ‎создания ‎объекта‏ ‎труда, ‎субъекты ‎тоже ‎должны ‎быть‏ ‎рационально ‎разложены‏ ‎в‏ ‎соответствии ‎с ‎этим‏ ‎положением ‎дел.‏ ‎С ‎одной ‎стороны, ‎это‏ ‎происходит‏ ‎постольку, ‎поскольку‏ ‎механизированный ‎частичный‏ ‎труд ‎субъектов, ‎объективация ‎их ‎рабочей‏ ‎силы‏ ‎по ‎отношению‏ ‎к ‎их‏ ‎совокупной ‎личности ‎[Gesamtpersoenlichkeit], ‎которая ‎вызывается‏ ‎уже‏ ‎продажей‏ ‎их ‎рабочей‏ ‎силы ‎как‏ ‎товара, ‎делается‏ ‎устойчивой‏ ‎и ‎непреодолимой‏ ‎повседневной ‎действительностью. ‎Причем ‎личность ‎здесь‏ ‎также ‎становится‏ ‎бессильным‏ ‎зрителем ‎того, ‎что‏ ‎происходит ‎с‏ ‎ее ‎собственным ‎наличным ‎существованием‏ ‎[Dasein]‏ ‎как ‎изолированной‏ ‎частичкой, ‎втиснутой‏ ‎в ‎чуждую ‎ей ‎систему. ‎С‏ ‎другой‏ ‎стороны, ‎механическое‏ ‎разложение ‎производственного‏ ‎процесса ‎разрывает ‎и ‎те ‎узы,‏ ‎которые‏ ‎при‏ ‎„органическом“ ‎производстве‏ ‎связывали ‎отдельных‏ ‎субъектов ‎труда‏ ‎со‏ ‎всей ‎общностью.‏ ‎Механизация ‎производства ‎и ‎в ‎этом‏ ‎плане ‎делает‏ ‎из‏ ‎них ‎изолированные ‎абстрактные‏ ‎атомы, ‎которые‏ ‎уже ‎не ‎имеют ‎между‏ ‎собой‏ ‎того ‎непосредственно-органического‏ ‎контакта, ‎который‏ ‎устанавливали ‎результаты ‎их ‎труда. ‎Атомы,‏ ‎чья‏ ‎взаимосвязь, ‎напротив,‏ ‎во ‎все‏ ‎большей ‎мере ‎опосредствуется ‎исключительно ‎абстрактными‏ ‎механическими‏ ‎закономерностями,‏ ‎в ‎которые‏ ‎они ‎втиснуты».

Это‏ ‎блестящее ‎описание‏ ‎модернизации,‏ ‎ведущей ‎к‏ ‎разрыву ‎всех ‎органических ‎(традиционных) ‎связей‏ ‎и ‎превращающей‏ ‎человека‏ ‎в ‎изолированного ‎индивида,‏ ‎связанного ‎с‏ ‎другими ‎через ‎«абстрактные ‎механические‏ ‎закономерности,‏ ‎в ‎которые‏ ‎они ‎[индивиды]‏ ‎втиснуты». ‎Что, ‎по ‎Лукачу, ‎достигается‏ ‎путем‏ ‎разрыва ‎объекта‏ ‎и ‎субъекта,‏ ‎т. ‎е. ‎путем ‎тотальной ‎детерминированности‏ ‎субъекта‏ ‎механической‏ ‎системой, ‎в‏ ‎которую ‎он‏ ‎включен. ‎Таким‏ ‎образом,‏ ‎человек ‎как‏ ‎личность ‎оказывается ‎способным ‎лишь ‎созерцать‏ ‎процессы, ‎в‏ ‎которые‏ ‎он ‎включен, ‎без‏ ‎возможности ‎деятельно‏ ‎повлиять ‎на ‎них.

Если ‎человек‏ ‎через‏ ‎труд ‎детерминирован‏ ‎механической ‎системой,‏ ‎то ‎и ‎всё ‎его ‎бытие‏ ‎становится‏ ‎механистическим. ‎Внешняя‏ ‎по ‎отношению‏ ‎к ‎человеку ‎механистическая ‎система ‎«нивелирует‏ ‎время,‏ ‎уравнивая‏ ‎его ‎с‏ ‎пространством». ‎Время‏ ‎оказывается ‎включено‏ ‎в‏ ‎систему ‎и‏ ‎тем ‎самым ‎«точно ‎ограниченным ‎и‏ ‎заполненным ‎количественно‏ ‎(овеществленным)».‏ ‎Если ‎овеществляется ‎человек,‏ ‎то ‎овеществляется‏ ‎всё ‎его ‎бытие.

Лукач ‎вновь‏ ‎подчеркивает,‏ ‎что ‎всё‏ ‎вышесказанное ‎является‏ ‎принципиальной ‎новизной ‎эпохи ‎модерна.

Цитата: ‎«Такое‏ ‎воздействие‏ ‎внутренней ‎организационной‏ ‎формы ‎индустриального‏ ‎предприятия ‎было ‎бы ‎невозможным ‎—‏ ‎в‏ ‎том‏ ‎числе ‎в‏ ‎рамках ‎предприятия,‏ ‎если ‎бы‏ ‎в‏ ‎ней ‎не‏ ‎манифестировалась ‎в ‎концентрированном ‎виде ‎структура‏ ‎всего ‎капиталистического‏ ‎общества.‏ ‎Ибо ‎достигающее ‎крайних‏ ‎пределов ‎угнетение,‏ ‎издевающаяся ‎над ‎всяким ‎человеческим‏ ‎достоинством‏ ‎эксплуатация ‎были‏ ‎известны ‎и‏ ‎докапиталистическим ‎обществам: ‎последние ‎знал ‎даже‏ ‎массовые‏ ‎предприятия ‎с‏ ‎механически ‎однородным‏ ‎трудом, ‎— ‎такие, ‎как, ‎например,‏ ‎прокладка‏ ‎каналов‏ ‎в ‎Египте‏ ‎и ‎Передней‏ ‎Азии, ‎рудники‏ ‎в‏ ‎Риме ‎и‏ ‎т. ‎д. ‎Но ‎в ‎них‏ ‎массовый ‎труд,‏ ‎с‏ ‎одной ‎стороны, ‎нигде‏ ‎не ‎способен‏ ‎был ‎стать ‎рационально ‎механизированным‏ ‎трудом;‏ ‎с ‎другой,‏ ‎эти ‎массовые‏ ‎предприятия ‎оставались ‎изолированными ‎явлениями ‎внутри‏ ‎общностей,‏ ‎которые ‎имели‏ ‎натуральное ‎хозяйство‏ ‎и ‎жили ‎соответствующим ‎образом. ‎Поэтому‏ ‎эксплуатируемые‏ ‎подобным‏ ‎образом ‎рабы‏ ‎стояли ‎вне‏ ‎заслуживающего ‎внимания‏ ‎„человеческого“‏ ‎общества, ‎а‏ ‎их ‎судьба ‎не ‎воспринималась ‎их‏ ‎современниками, ‎даже‏ ‎величайшими‏ ‎и ‎благороднейшими ‎мыслителями,‏ ‎как ‎человеческая‏ ‎судьба, ‎как ‎судьба ‎человека.‏ ‎С‏ ‎приобретением ‎категорией‏ ‎товара ‎универсальности‏ ‎это ‎отношение ‎претерпевает ‎радикальное ‎и‏ ‎качественное‏ ‎изменение. ‎Судьба‏ ‎рабочего ‎становится‏ ‎общей ‎судьбой ‎всего ‎общества».

Овеществление ‎становится‏ ‎судьбой‏ ‎человечества‏ ‎в ‎эпоху‏ ‎модерна. ‎Что‏ ‎наиболее ‎полно,‏ ‎по‏ ‎Лукачу, ‎проявляется‏ ‎в ‎том, ‎что ‎судьба ‎рабочего‏ ‎становится ‎общей‏ ‎судьбой‏ ‎всего ‎общества. ‎Рабочий‏ ‎выступает ‎передовиком‏ ‎в ‎овеществлении ‎собственного ‎бытия,‏ ‎но‏ ‎это ‎не‏ ‎его ‎изъян,‏ ‎это ‎авангардное ‎проявление ‎судьбы ‎всего‏ ‎человечества.

Цитата:‏ ‎«Атомизация ‎индивида,‏ ‎стало ‎быть,‏ ‎есть ‎рефлекс, ‎отражение ‎в ‎сознании‏ ‎того,‏ ‎что‏ ‎„естественные ‎законы“‏ ‎капиталистического ‎производства‏ ‎охватили ‎все‏ ‎жизненные‏ ‎проявления ‎общества,‏ ‎что ‎— ‎в ‎первый ‎раз‏ ‎в ‎истории‏ ‎—‏ ‎общество ‎в ‎целом,‏ ‎по ‎меньшей‏ ‎мере, ‎в ‎тенденции, ‎подпадает‏ ‎под‏ ‎единый ‎экономический‏ ‎процесс, ‎что‏ ‎судьба ‎всех ‎членов ‎общества ‎движется‏ ‎согласно‏ ‎единым ‎законам.‏ ‎(В ‎то‏ ‎время ‎как ‎органические ‎единства ‎докапиталистических‏ ‎обществах‏ ‎осуществляли‏ ‎свой ‎обмен‏ ‎веществ ‎в‏ ‎значительной ‎степени‏ ‎независимо‏ ‎друг ‎от‏ ‎друга.) ‎Но ‎эта ‎видимость ‎является‏ ‎необходимой ‎в‏ ‎качестве‏ ‎видимости; ‎это ‎значит,‏ ‎что ‎непосредственное,‏ ‎практическое, ‎взаимодействие ‎индивида ‎с‏ ‎равно‏ ‎как ‎обществом,‏ ‎и ‎умственное,‏ ‎непосредственное ‎производство ‎и ‎воспроизводство ‎жизни,‏ ‎—‏ ‎при ‎котором‏ ‎для ‎индивида‏ ‎являются ‎чем-то ‎готовым ‎и ‎преднайденным,‏ ‎чем-то‏ ‎непреложно‏ ‎данным, ‎товарная‏ ‎структура ‎всех‏ ‎„вещей“ ‎и‏ ‎„естественная‏ ‎закономерность“ ‎их‏ ‎отношений, ‎— ‎могут ‎протекать ‎только‏ ‎в ‎этой‏ ‎форме‏ ‎рациональных ‎и ‎изолированных‏ ‎актов ‎обмена‏ ‎между ‎изолированными ‎товаровладельцами. ‎Как‏ ‎уже‏ ‎подчеркивалось ‎выше,‏ ‎рабочий ‎должен‏ ‎представлять ‎самого ‎себя ‎в ‎качестве‏ ‎„владельца“‏ ‎собственной ‎рабочей‏ ‎силы ‎как‏ ‎товара. ‎Специфичность ‎его ‎позиции ‎заключается‏ ‎в‏ ‎том,‏ ‎что ‎рабочая‏ ‎сила ‎является‏ ‎его ‎единственной‏ ‎собственностью.‏ ‎Типичным ‎в‏ ‎его ‎судьбе ‎для ‎структуры ‎всего‏ ‎общества ‎является‏ ‎то,‏ ‎что ‎это ‎самообъективирование,‏ ‎это ‎превращение-в-товар‏ ‎некоторой ‎функции ‎человека ‎с‏ ‎величайшей‏ ‎точностью ‎раскрывает‏ ‎обесчеловеченный ‎и‏ ‎обесчеловечивающий ‎характер ‎товарного ‎отношения».

Марксизм ‎был‏ ‎порожден‏ ‎эпохой ‎модерна.‏ ‎Но ‎строится‏ ‎марксизм ‎не ‎через ‎детальное ‎описание‏ ‎светлого‏ ‎будущего‏ ‎(коммунизма), ‎а‏ ‎через ‎критику‏ ‎буржуазного ‎капитализма‏ ‎и‏ ‎шире ‎—‏ ‎через ‎критику ‎модерна ‎в ‎целом.‏ ‎Марксизм ‎признает‏ ‎буржуазную‏ ‎фазу ‎как ‎необходимую,‏ ‎как ‎часть‏ ‎исторического ‎прогресса, ‎но ‎в‏ ‎то‏ ‎же ‎время‏ ‎подчеркивается ‎ее‏ ‎«обесчеловеченный ‎и ‎обесчеловечивающий ‎характер» ‎и‏ ‎стремится‏ ‎ее ‎снять.

По‏ ‎Лукачу, ‎жизнь‏ ‎индивида ‎в ‎состоявшемся ‎буржуазном ‎обществе‏ ‎«являются‏ ‎чем-то‏ ‎готовым ‎и‏ ‎преднайденным, ‎чем-то‏ ‎непреложно ‎данным».‏ ‎То‏ ‎есть ‎в‏ ‎конечном ‎итоге ‎овеществлению ‎подлежит ‎не‏ ‎только ‎наемный‏ ‎труд‏ ‎пролетария, ‎а ‎вся‏ ‎жизнь ‎в‏ ‎буржуазном ‎обществе ‎в ‎принципе.‏ ‎Фундаментальный‏ ‎характер ‎овеществления‏ ‎обусловлен ‎тем,‏ ‎что ‎модернистское ‎общество ‎«перепрограммирует» ‎под‏ ‎себя‏ ‎и ‎объект,‏ ‎и ‎субъект.‏ ‎То ‎есть ‎отчуждает ‎от ‎своей‏ ‎сущности‏ ‎не‏ ‎только ‎человека,‏ ‎но ‎и‏ ‎вещь. ‎Всему‏ ‎придавая‏ ‎свою ‎интерпретацию.

Цитата:‏ ‎«Данное ‎рациональное ‎объективирование ‎скрывает, ‎прежде‏ ‎всего, ‎непосредственный‏ ‎—‏ ‎качественный ‎и ‎материальный‏ ‎— ‎вещный‏ ‎характер ‎всех ‎вещей. ‎Когда‏ ‎все‏ ‎без ‎исключения‏ ‎потребительные ‎стоимости‏ ‎выступают ‎в ‎качестве ‎товаров, ‎они‏ ‎приобретают‏ ‎новую ‎объективность,‏ ‎новую ‎вещественность,‏ ‎которой ‎они ‎не ‎имели ‎во‏ ‎время‏ ‎простого‏ ‎спорадического ‎обмена‏ ‎и ‎в‏ ‎которой ‎уничтожается,‏ ‎исчезает‏ ‎их ‎изначальная,‏ ‎подлинная ‎вещественность. ‎Маркс ‎заявляет: ‎„Частная‏ ‎собственность ‎отчуждает‏ ‎индивидуальность‏ ‎не ‎только ‎людей,‏ ‎но ‎и‏ ‎вещей. ‎Земля ‎не ‎имеет‏ ‎ничего‏ ‎общего ‎с‏ ‎земельной ‎рентой,‏ ‎машина ‎— ‎ничего ‎общего ‎с‏ ‎прибылью.‏ ‎Для ‎землевладельца‏ ‎земля ‎имеет‏ ‎значение ‎только ‎земельной ‎ренты, ‎он‏ ‎сдает‏ ‎в‏ ‎аренду ‎свои‏ ‎участки ‎и‏ ‎получает ‎арендную‏ ‎плату;‏ ‎это ‎свойство‏ ‎земля ‎может ‎потерять, ‎не ‎потеряв‏ ‎ни ‎одного‏ ‎из‏ ‎внутренне ‎присущих ‎ей‏ ‎свойств, ‎не‏ ‎лишившись, ‎например, ‎какой-либо ‎доли‏ ‎своего‏ ‎плодородия; ‎мера‏ ‎и ‎даже‏ ‎самое ‎существование ‎этого ‎свойства ‎зависит‏ ‎от‏ ‎общественных ‎отношений,‏ ‎которые ‎создаются‏ ‎и ‎уничтожаются ‎без ‎содействия ‎землевладельцев.‏ ‎Так‏ ‎же‏ ‎обстоит ‎дело‏ ‎и ‎с‏ ‎машиной“.

Следовательно, ‎если‏ ‎даже‏ ‎отдельный ‎предмет,‏ ‎которому ‎непосредственно ‎противостоит ‎человек ‎как‏ ‎производитель ‎или‏ ‎потребитель,‏ ‎претерпевает ‎искажение ‎своей‏ ‎предметности ‎из-за‏ ‎своего ‎товарного ‎характера, ‎то‏ ‎данный‏ ‎процесс, ‎очевидно,‏ ‎должен ‎усиливаться‏ ‎в ‎тем ‎большей ‎мере, ‎чем‏ ‎более‏ ‎опосредствованными ‎являются‏ ‎те ‎отношения,‏ ‎которые ‎устанавливает ‎в ‎своей ‎общественной‏ ‎деятельности‏ ‎человек‏ ‎к ‎предметам‏ ‎как ‎объектам‏ ‎жизненного ‎процесса».

Модерн‏ ‎посредством‏ ‎рационализации ‎объективирует‏ ‎всё ‎бытие. ‎По ‎мере ‎модернизации‏ ‎«данный ‎процесс,‏ ‎очевидно,‏ ‎должен ‎усиливаться».

Цитата: ‎«Для‏ ‎овеществленного ‎сознания‏ ‎они ‎[формы ‎капитала, ‎прим.‏ ‎АМ]‏ ‎могут ‎стать‏ ‎истинными ‎репрезентациями‏ ‎его ‎общественной ‎жизни. ‎Товарный ‎характер‏ ‎товара,‏ ‎абстрактно-количественная ‎форма‏ ‎калькулируемости ‎проявляются‏ ‎здесь ‎в ‎своей ‎полной ‎чистоте:‏ ‎эта‏ ‎форма,‏ ‎таким ‎образом,‏ ‎становится ‎для‏ ‎овеществленного ‎сознания‏ ‎формой‏ ‎проявления ‎его‏ ‎подлинной ‎непосредственности, ‎за ‎пределы ‎которой‏ ‎оно, ‎—‏ ‎будучи‏ ‎овеществленным ‎сознанием, ‎—‏ ‎и ‎не‏ ‎помышляет ‎выходить. ‎Напротив, ‎оно‏ ‎стремится‏ ‎закрепить ‎ее‏ ‎и ‎увековечить‏ ‎путем ‎„научного ‎углубления“ ‎в ‎схватываемые‏ ‎здесь‏ ‎закономерности. ‎Подобно‏ ‎тому, ‎как‏ ‎экономически ‎капиталистическая ‎система ‎беспрестанно ‎производит‏ ‎и‏ ‎воспроизводит‏ ‎себя ‎на‏ ‎все ‎более‏ ‎высокой ‎ступени,‏ ‎точно‏ ‎так ‎же‏ ‎в ‎ходе ‎развития ‎капитализма ‎структура‏ ‎овеществления ‎погружается‏ ‎в‏ ‎сознание ‎людей ‎все‏ ‎более-глубоко, ‎судьбоносно‏ ‎и ‎конститутивно».

Овеществленное ‎сознание ‎человека‏ ‎воспринимает‏ ‎буржуазный ‎уклад‏ ‎как ‎«истинною‏ ‎репрезентацию» ‎(истинное ‎проявление) ‎нашего ‎бытия.‏ ‎Человек,‏ ‎оказавшийся ‎в‏ ‎капиталистической ‎системе‏ ‎отношений, ‎буквально ‎тонет ‎в ‎овещественном‏ ‎мире‏ ‎—‏ ‎в ‎буржуазной‏ ‎энтропии. ‎Цитирую‏ ‎еще ‎раз:‏ ‎«В‏ ‎ходе ‎развития‏ ‎капитализма ‎структура ‎овеществления ‎погружается ‎в‏ ‎сознание ‎людей‏ ‎всё‏ ‎болееглубоко, ‎судьбоносно ‎и‏ ‎конститутивно».

Лукач ‎подчеркивает,‏ ‎что ‎«научный ‎подход» ‎к‏ ‎познанию‏ ‎буржуазного ‎бытия‏ ‎лишь ‎усугубляет‏ ‎погружение ‎в ‎него. ‎Овеществленное ‎сознание‏ ‎«стремится‏ ‎закрепить ‎и‏ ‎увековечить» ‎свое‏ ‎буржуазное ‎бытие ‎«путем ‎„научного ‎углубления“‏ ‎в‏ ‎схватываемые‏ ‎здесь ‎закономерности».

Таким‏ ‎образом, ‎наука‏ ‎эпохи ‎Просвещения‏ ‎(а‏ ‎это ‎наука‏ ‎как ‎таковая) ‎представляется ‎по ‎Лукачу‏ ‎важнейшим ‎инструментом‏ ‎всё‏ ‎более ‎глубокого ‎и‏ ‎судьбоносного ‎овеществления‏ ‎человека.

Лукач, ‎как ‎мы ‎уже‏ ‎могли‏ ‎убедиться, ‎приводит‏ ‎развернутые ‎цитаты‏ ‎из ‎Маркса ‎в ‎подкрепление ‎своих‏ ‎тезисов.‏ ‎Лукач ‎стремится‏ ‎максимально ‎опереться‏ ‎на ‎Маркса ‎и ‎раскрыть ‎канонический‏ ‎марксизм.‏ ‎Чтобы‏ ‎не ‎перегружать‏ ‎и ‎без‏ ‎того ‎большие‏ ‎цитаты‏ ‎и ‎избежать‏ ‎путаницы, ‎я ‎отдельно ‎приведу ‎развернутую‏ ‎цитату ‎Маркса‏ ‎из‏ ‎работы ‎Лукача.

Цитата: «Маркс ‎часто‏ ‎изображает ‎это‏ ‎потенцирование ‎овеществления ‎самым ‎проникновенным‏ ‎образом:‏ ‎„Поэтому ‎в‏ ‎капитале, ‎приносящем‏ ‎проценты, ‎этот ‎автоматический ‎фетиш, ‎самовозрастающая‏ ‎стоимость,‏ ‎деньги, ‎высиживающие‏ ‎деньги, ‎выступает‏ ‎перед ‎нами ‎в ‎чистом, ‎окончательно‏ ‎сложившемся‏ ‎виде,‏ ‎и ‎в‏ ‎этой ‎форме‏ ‎он ‎уже‏ ‎не‏ ‎имеет ‎на‏ ‎себе ‎никаких ‎следов ‎своего ‎происхождения.‏ ‎Общественное ‎отношение‏ ‎получило‏ ‎законченный ‎вид, ‎как‏ ‎отношение ‎некоей‏ ‎вещи, ‎денег, ‎к ‎самой‏ ‎себе.‏ ‎Вместо ‎действительного‏ ‎превращения ‎денег‏ ‎в ‎капитал ‎здесь ‎имеется ‎лишь‏ ‎бессодержательная‏ ‎форма ‎этого‏ ‎превращения ‎<…‏ ‎> ‎Создавать ‎стоимость, ‎приносить ‎проценты‏ ‎является‏ ‎их‏ ‎свойством ‎совершенно‏ ‎так ‎же,‏ ‎как ‎свойством‏ ‎грушевого‏ ‎дерева ‎—‏ ‎приносить ‎груши. ‎Как ‎такую ‎приносящую‏ ‎проценты ‎вещь,‏ ‎кредитор‏ ‎и ‎продает ‎свои‏ ‎деньги. ‎Но‏ ‎этого ‎мало. ‎Как ‎мы‏ ‎видели,‏ ‎даже ‎действительно‏ ‎функционирующий ‎капитал‏ ‎представляется ‎таким ‎образом, ‎как ‎будто‏ ‎он‏ ‎приносит ‎процент‏ ‎не ‎как‏ ‎функционирующий ‎капитал, ‎а ‎как ‎капитал‏ ‎сам‏ ‎по‏ ‎себе, ‎как‏ ‎денежный ‎капитал.‏ ‎Переворачивается ‎и‏ ‎следующее‏ ‎отношение: ‎процент,‏ ‎являющийся ‎не ‎чем ‎иным, ‎как‏ ‎лишь ‎частью‏ ‎прибыли,‏ ‎т. ‎е. ‎прибавочной‏ ‎стоимости, ‎которую‏ ‎функционирующий ‎капиталист ‎выжимает ‎из‏ ‎рабочего,‏ ‎представляется ‎теперь,‏ ‎наоборот, ‎как‏ ‎собственный ‎продукт ‎капитала, ‎как ‎нечто‏ ‎первоначальное,‏ ‎а ‎прибыль,‏ ‎превратившаяся ‎теперь‏ ‎в ‎форму ‎предпринимательского ‎дохода, ‎—‏ ‎просто‏ ‎как‏ ‎всего ‎лишь‏ ‎добавок, ‎придаток,‏ ‎присоединяющийся ‎в‏ ‎процессе‏ ‎воспроизводства. ‎Здесь‏ ‎фетишистская ‎форма ‎капитала ‎и ‎представление‏ ‎о ‎капитале-фетише‏ ‎получают‏ ‎свое ‎завершение. ‎В‏ ‎Д-Д1 ‎мы‏ ‎имеем ‎иррациональную ‎форму ‎капитала,‏ ‎высшую‏ ‎степень ‎искажения‏ ‎и ‎овеществления‏ ‎производственных ‎отношений; ‎форму ‎капитала, ‎приносящего‏ ‎проценты,‏ ‎простую ‎форму‏ ‎капитала, ‎в‏ ‎которой ‎он ‎является ‎предпосылкой ‎своего‏ ‎собственного‏ ‎процесса‏ ‎воспроизводства; ‎перед‏ ‎нами ‎способность‏ ‎денег, ‎соответственно‏ ‎товара,‏ ‎увеличивать ‎свою‏ ‎собственную ‎стоимость ‎независимо ‎от ‎воспроизводства,‏ ‎т. ‎е.‏ ‎перед‏ ‎нами ‎мистификация ‎капитала‏ ‎в ‎самой‏ ‎яркой ‎форме. ‎Для ‎вульгарной‏ ‎политической‏ ‎экономии, ‎стремящейся‏ ‎представить ‎капитал‏ ‎самостоятельным ‎источником ‎стоимости, ‎созидания ‎стоимости,‏ ‎форма‏ ‎эта ‎является,‏ ‎конечно, ‎настоящей‏ ‎находкой, ‎такой ‎формой, ‎в ‎которой‏ ‎уже‏ ‎невозможно‏ ‎узнать ‎источник‏ ‎прибыли ‎и‏ ‎в ‎которой‏ ‎результат‏ ‎капиталистического ‎процесса‏ ‎производства, ‎отделенный ‎от ‎самого ‎процесса,‏ ‎приобретает ‎некое‏ ‎самостоятельное‏ ‎бытие“.

Лукач ‎рассматривает ‎вопрос‏ ‎отчуждения ‎(овеществления)‏ ‎человека ‎при ‎капитализме ‎и‏ ‎тем‏ ‎самым ‎предвосхищает‏ ‎«Экономическо-философские ‎рукописи»‏ ‎молодого ‎Маркса, ‎которые ‎на ‎момент‏ ‎написания‏ ‎(1922 ‎год)‏ ‎и ‎публикации‏ ‎(1923 ‎год) ‎работы ‎Лукача ‎не‏ ‎были‏ ‎известны.‏ ‎В ‎марксистском‏ ‎ключе ‎Лукач‏ ‎опирается ‎и‏ ‎на‏ ‎немецкого ‎социолога‏ ‎Макса ‎Вебера ‎(одного ‎из ‎первых‏ ‎своих ‎учителей).

Цитата:‏ ‎«Вебер‏ ‎также ‎— ‎с‏ ‎полным ‎правом‏ ‎— ‎присовокупляет ‎к ‎этому‏ ‎описание‏ ‎причин ‎и‏ ‎социальной ‎сущности‏ ‎феномена ‎овеществления: ‎„Современное ‎капиталистическое ‎предприятие‏ ‎внутренне‏ ‎опирается ‎прежде‏ ‎всего ‎на‏ ‎калькуляцию. ‎Оно ‎нуждается ‎для ‎своего‏ ‎существования‏ ‎в‏ ‎юстиции ‎и‏ ‎администрации ‎[Verwaltung],‏ ‎чье ‎функционирование,‏ ‎по‏ ‎крайней ‎мере,‏ ‎в ‎принципе, ‎может ‎стать ‎рационально‏ ‎калькулируемым ‎на‏ ‎основе‏ ‎прочных ‎генеральных ‎норм,‏ ‎подобно ‎тому‏ ‎как ‎предварительно ‎калькулируется ‎результат‏ ‎работы‏ ‎какой-либо, ‎машины.‏ ‎Оно ‎так‏ ‎же ‎мало ‎может ‎<…> ‎уживаться‏ ‎с‏ ‎судебным ‎разбирательством,‏ ‎где ‎судья‏ ‎в ‎данном ‎конкретном ‎случае ‎руководствуется‏ ‎своим‏ ‎чувством‏ ‎справедливости ‎или‏ ‎использует ‎другие‏ ‎иррациональные ‎правоприменительные‏ ‎средства‏ ‎и ‎принципы,‏ ‎<…> ‎как ‎и ‎с ‎патриархальным‏ ‎административным ‎управлением,‏ ‎действующим‏ ‎по ‎своему ‎свободному‏ ‎произволу ‎и‏ ‎милости, ‎исходя ‎в ‎остальном‏ ‎из‏ ‎нерушимо ‎священной,‏ ‎но ‎иррациональной‏ ‎традиции ‎<…> ‎То, ‎что ‎специфично‏ ‎для‏ ‎современного ‎капитализма‏ ‎в ‎противоположность‏ ‎всем ‎древним ‎формам ‎капиталистической ‎наживы:‏ ‎строго‏ ‎рациональная‏ ‎организация ‎труда‏ ‎на ‎базе‏ ‎рациональной ‎техники,‏ ‎—‏ ‎такая ‎организация‏ ‎нигде ‎не ‎возникала ‎в ‎рамках‏ ‎подобных ‎иррационально‏ ‎построенных‏ ‎государственных ‎структур ‎и‏ ‎никогда ‎не‏ ‎могла ‎там ‎возникнуть. ‎Ибо‏ ‎современные‏ ‎формы ‎предприятия‏ ‎с ‎их‏ ‎постоянным ‎капиталом ‎и ‎точной ‎калькуляцией‏ ‎чересчур‏ ‎чувствительны ‎к‏ ‎иррациональностям ‎права‏ ‎и ‎административного ‎управления, ‎чтобы ‎это‏ ‎стало‏ ‎возможным.‏ ‎Такие ‎формы‏ ‎могли ‎возникнуть‏ ‎только ‎там,‏ ‎<…>‏ ‎где ‎судья,‏ ‎как ‎в ‎бюрократическом ‎государстве ‎с‏ ‎его ‎рациональными‏ ‎законами,‏ ‎в ‎большей ‎или‏ ‎меньшей ‎степени‏ ‎является ‎параграфоидальным ‎автоматом, ‎в‏ ‎который‏ ‎сверху ‎вбрасываются‏ ‎акты ‎вместе‏ ‎с ‎издержками ‎и ‎сборами, ‎а‏ ‎снизу‏ ‎выходит ‎приговор‏ ‎вместе ‎с‏ ‎более ‎или ‎менее ‎надежной ‎аргументацией,‏ ‎то‏ ‎есть‏ ‎где ‎функционирование‏ ‎этого ‎судебного‏ ‎автомата ‎при‏ ‎всем‏ ‎прочем ‎является,‏ ‎в ‎общем ‎и ‎целом, ‎калькулируемым“.

Лукач,‏ ‎опираясь ‎на‏ ‎Маркса‏ ‎и ‎Вебера, ‎подчеркивает,‏ ‎что ‎именно‏ ‎при ‎капитализме ‎превращение ‎человека‏ ‎в‏ ‎социальный ‎автомат‏ ‎было ‎доведено‏ ‎до ‎логического ‎конца. ‎Частью ‎этого‏ ‎автомата‏ ‎стала ‎юстиция,‏ ‎лишенная ‎любых‏ ‎представлений ‎о ‎справедливости ‎и ‎выполняющая‏ ‎функцию‏ ‎автоматической‏ ‎отработки ‎спущенных‏ ‎в ‎нее‏ ‎правил, ‎основанных‏ ‎на‏ ‎текущей ‎кулькулируемости‏ ‎общества. ‎То ‎есть ‎правосудие, ‎по‏ ‎Лукачу, ‎становится‏ ‎частью‏ ‎системы ‎овеществления ‎и‏ ‎имеет ‎дело‏ ‎не ‎с ‎людскими ‎судьбами,‏ ‎а‏ ‎с ‎вещами,‏ ‎распоряжаться ‎которыми‏ ‎надлежит ‎по ‎инструкции.

Если ‎мы ‎применим‏ ‎данные‏ ‎тезисы ‎Лукача‏ ‎к ‎прецедентам‏ ‎выдачи ‎из ‎России ‎ополченцев ‎на‏ ‎Украину,‏ ‎которые‏ ‎имели ‎место‏ ‎до ‎СВО,‏ ‎то ‎увидим‏ ‎в‏ ‎решениях ‎суда,‏ ‎в ‎действиях ‎правоохранительной ‎системы ‎в‏ ‎целом ‎тот‏ ‎самый‏ ‎«параграфоидальный ‎автомат», ‎который‏ ‎в ‎принципе‏ ‎не ‎про ‎справедливость, ‎а‏ ‎про‏ ‎отработку ‎инструкций‏ ‎в ‎овеществленном‏ ‎мире.

Далее ‎Лукач ‎соотносит ‎систему ‎права‏ ‎в‏ ‎традиционном ‎обществе‏ ‎и ‎в‏ ‎модернистском. ‎И ‎делает ‎следующий ‎вывод.

Цитата:‏ ‎«Здесь‏ ‎в‏ ‎иной ‎области‏ ‎повторяется ‎противоположность‏ ‎между ‎традиционалистско-эмпирическим‏ ‎ремеслом‏ ‎и ‎научно-рациональной‏ ‎фабрикой: ‎непрерывно ‎изменяющаяся ‎техника ‎современного‏ ‎производства ‎—‏ ‎на‏ ‎каждой ‎отдельно ‎взятой‏ ‎ступени ‎ее‏ ‎развития ‎— ‎противостоит ‎отдельному‏ ‎производителю‏ ‎как ‎косная‏ ‎и ‎готовая‏ ‎система, ‎в ‎то ‎время ‎как‏ ‎относительно‏ ‎стабильное, ‎производство‏ ‎объективно ‎традиционное,‏ ‎сохраняет ‎ремесленническое ‎текучий, ‎постоянно ‎обновляющийся,‏ ‎продуцируемый‏ ‎производителем‏ ‎характер. ‎Тем‏ ‎самым ‎и‏ ‎тут ‎с‏ ‎полной‏ ‎очевидностью ‎проявляется‏ ‎созерцательный ‎характер ‎поведения ‎капиталистического ‎субъекта.‏ ‎Ибо, ‎по‏ ‎сути,‏ ‎рациональная ‎калькуляция ‎базируется‏ ‎в ‎конечном‏ ‎счете ‎на ‎том, ‎что‏ ‎познается‏ ‎и ‎просчитывается‏ ‎независимый ‎от‏ ‎индивидуального ‎„произвола“, ‎непреложно-закономерный ‎ход ‎определенных‏ ‎процессов.‏ ‎То ‎есть‏ ‎на ‎том,‏ ‎что ‎поведение ‎человека ‎исчерпывается ‎правильным‏ ‎просчетом‏ ‎шансов‏ ‎такого ‎течения‏ ‎событий ‎(„законы“‏ ‎которого ‎он‏ ‎находит‏ ‎в ‎„готовом“‏ ‎виде), ‎умелым ‎обходом ‎„случайных“ ‎помех‏ ‎путем ‎применения‏ ‎мер‏ ‎предосторожности, ‎защиты ‎и‏ ‎т. ‎д.‏ ‎(которые ‎также ‎базируются ‎на‏ ‎знании‏ ‎и ‎применении‏ ‎подобных ‎„законов“)».

Субъект‏ ‎в ‎капиталистическом ‎обществе ‎приобретает ‎«созерцательный»‏ ‎характер,‏ ‎оказывается ‎неспособным‏ ‎повлиять ‎на‏ ‎внешние ‎по ‎отношению ‎к ‎нему‏ ‎«законы‏ ‎[модернистского]‏ ‎бытия», ‎представляющиеся‏ ‎ему ‎в‏ ‎«готовом» ‎виде.‏ ‎Это‏ ‎умаление ‎субъекта,‏ ‎его ‎превращение ‎в ‎винтик ‎внешней‏ ‎по ‎отношению‏ ‎к‏ ‎нему ‎системы. ‎В‏ ‎вещь.

Цитата: «Какая ‎разница,‏ ‎что ‎рабочий ‎подобным ‎образом‏ ‎должен‏ ‎относиться ‎к‏ ‎отдельной ‎машине,‏ ‎предприниматель ‎— ‎к ‎данному ‎типу‏ ‎машинного‏ ‎производства, ‎инженер‏ ‎— ‎к‏ ‎уровню ‎развития ‎науки, ‎рентабельности ‎ее‏ ‎технического‏ ‎приложения,‏ ‎— ‎все‏ ‎равно ‎это‏ ‎лишь ‎чисто‏ ‎количественная‏ ‎градация, ‎которая‏ ‎непосредственно ‎не ‎знаменует ‎собой ‎никакого‏ ‎качественного ‎различия‏ ‎в‏ ‎структуре ‎их ‎сознания».

Лукач‏ ‎подчеркивает, ‎что‏ ‎овеществляется ‎сознание ‎всего ‎модернистского‏ ‎общества.‏ ‎Как ‎пролетариата,‏ ‎так ‎и‏ ‎собственников ‎капитала. ‎Всех.

Цитата: ‎«Проблема ‎современной‏ ‎бюрократии‏ ‎становится ‎совершенно‏ ‎понятной ‎только‏ ‎в ‎данной ‎взаимосвязи. ‎Бюрократия ‎представляет‏ ‎собой‏ ‎сходное‏ ‎приспособление ‎образа‏ ‎жизни ‎и‏ ‎труда, ‎а,‏ ‎соответственно,‏ ‎и ‎сознания,‏ ‎к ‎общим ‎социально-экономическим ‎предпосылкам ‎капиталистической‏ ‎экономики, ‎которое‏ ‎мы‏ ‎установили ‎применительно ‎к‏ ‎рабочим ‎на‏ ‎отдельном ‎предприятии. ‎Формальная ‎рационализация‏ ‎права,‏ ‎государства, ‎управления‏ ‎и ‎т.‏ ‎д. ‎объективно ‎вещественно ‎означает ‎сходное‏ ‎разложение‏ ‎всех ‎общественных‏ ‎функций ‎на‏ ‎их ‎элементы, ‎сходный ‎поиск ‎рациональных‏ ‎и‏ ‎формальных‏ ‎законов ‎этих‏ ‎неукоснительно ‎отделенных‏ ‎друг ‎от‏ ‎друга‏ ‎частных ‎систем,‏ ‎а, ‎сообразно ‎с ‎этим ‎в‏ ‎субъективном ‎плане,‏ ‎сходные‏ ‎следствия ‎в ‎сознании‏ ‎отъединения ‎труда‏ ‎от ‎индивидуальных ‎способностей ‎и‏ ‎потребностей‏ ‎трудящегося, ‎сходное‏ ‎рационально-бесчеловечное ‎разделение‏ ‎труда, ‎которое ‎мы ‎на ‎машинно-техническом‏ ‎уровне‏ ‎обнаружили ‎в‏ ‎предприятии».

Бюрократия ‎также‏ ‎лишь ‎часть ‎«машины ‎модерна». ‎Марксизм‏ ‎в‏ ‎принципе‏ ‎лишен ‎пафоса‏ ‎«вселенского ‎заговора»‏ ‎и ‎отрицает‏ ‎его‏ ‎как ‎основу‏ ‎исторического ‎процесса. ‎Лукач ‎же ‎показывает,‏ ‎что ‎власть‏ ‎как‏ ‎таковая ‎лишь ‎производная‏ ‎от ‎той‏ ‎программы, ‎которую ‎она ‎обслуживает.‏ ‎Не‏ ‎власть ‎имущие‏ ‎порождает ‎модернизацию,‏ ‎а ‎модернизация ‎порождает ‎определенную ‎власть.

Цитата:‏ ‎«При‏ ‎этом ‎речь‏ ‎идет ‎не‏ ‎только ‎о ‎совершенно ‎механизированном, ‎„бездуховном“‏ ‎способе‏ ‎труда‏ ‎низшей ‎бюрократии,‏ ‎который ‎чрезвычайно‏ ‎напоминает ‎простое‏ ‎обслуживание‏ ‎машин ‎и‏ ‎даже ‎зачастую ‎превосходит ‎его ‎своей‏ ‎безысходностью ‎и‏ ‎однообразием.‏ ‎Но, ‎с ‎одной‏ ‎стороны, ‎речь‏ ‎идет ‎о ‎все ‎более‏ ‎формальном,‏ ‎рациональном ‎подходе‏ ‎ко ‎всем‏ ‎вопросам ‎с ‎объективной ‎точки ‎зрения,‏ ‎о‏ ‎всевозрастающем ‎отрешении‏ ‎от ‎качественно-материальной‏ ‎сущности ‎„вещей“, ‎на ‎которые ‎распространяется‏ ‎бюрократический‏ ‎подход.‏ ‎С ‎другой‏ ‎стороны, ‎—‏ ‎о ‎еще‏ ‎более‏ ‎монструозном ‎усугублении‏ ‎односторонней ‎специализации ‎в ‎рамках ‎разделения‏ ‎труда, ‎насилующей‏ ‎человеческую‏ ‎сущность ‎человека. ‎Справедливость‏ ‎замечания ‎Маркса‏ ‎о ‎фабричном ‎труде, ‎при‏ ‎котором‏ ‎разделяется ‎сам‏ ‎индивид, ‎каковой‏ ‎превращается ‎в ‎автоматический ‎приводной ‎механизм‏ ‎частичного‏ ‎труда, ‎доводится‏ ‎до ‎ненормальности,‏ ‎проявляется ‎здесь ‎тем ‎более ‎резко,‏ ‎чем‏ ‎более‏ ‎высоких, ‎развитых,‏ ‎„духовных“ ‎достижений‏ ‎[Leistungen] ‎требует‏ ‎от‏ ‎работника ‎данное‏ ‎разделение ‎труда. ‎И ‎здесь ‎повторяется‏ ‎отделение ‎рабочей‏ ‎силы‏ ‎от ‎личности ‎рабочего,‏ ‎ее ‎превращение‏ ‎в ‎вещь, ‎в ‎предмет,‏ ‎который‏ ‎он ‎продает‏ ‎на ‎рынке.‏ ‎Повторяется ‎с ‎тем ‎лишь ‎отличием,‏ ‎что‏ ‎тут ‎машинная‏ ‎механизация ‎не‏ ‎угнетает ‎разом ‎все ‎духовные ‎способности,‏ ‎а‏ ‎одна‏ ‎способность ‎(или‏ ‎комплекс ‎способностей)‏ ‎отрешается ‎от‏ ‎целостной‏ ‎личности, ‎объективируется‏ ‎по ‎отношении ‎к ‎ней, ‎становится‏ ‎вещью, ‎товаром».

Никто,‏ ‎включая‏ ‎творцов, ‎не ‎свободен‏ ‎от ‎овеществления‏ ‎в ‎мире ‎овеществления. ‎Так‏ ‎как‏ ‎«сам ‎фундаментальный‏ ‎феномен ‎остается‏ ‎одним ‎и ‎тем ‎же».

Цитата: ‎«Только‏ ‎капитализм‏ ‎с ‎его‏ ‎единой ‎для‏ ‎всего ‎общества ‎экономической ‎структурой ‎породил‏ ‎—‏ ‎формально‏ ‎— ‎единую‏ ‎для ‎всех‏ ‎его ‎членов‏ ‎вместе‏ ‎взятых ‎структуру‏ ‎сознания. ‎И ‎она ‎проявляет ‎себя‏ ‎как ‎раз‏ ‎в‏ ‎том, ‎что ‎характерные‏ ‎для ‎наемного‏ ‎труда ‎проблемы ‎сознания ‎повторяются‏ ‎в‏ ‎господствующем ‎классе‏ ‎— ‎в‏ ‎более ‎тонком, ‎одухотворенном, ‎но ‎именно‏ ‎поэтому‏ ‎в ‎более‏ ‎усугубленном ‎виде».

Начав‏ ‎с ‎того, ‎что ‎овеществление ‎сознания‏ ‎пролетариата‏ ‎проявляется‏ ‎наиболее ‎явственно,‏ ‎Лукач ‎подчеркивает,‏ ‎что ‎и‏ ‎сознание‏ ‎господствующего ‎класса‏ ‎также ‎овеществляется, ‎причем ‎«в ‎более‏ ‎усугубленном ‎виде».

Цитата:‏ ‎«Наиболее‏ ‎гротескное ‎выражение ‎данная‏ ‎структура ‎получает‏ ‎в ‎сфере ‎журналистики, ‎где‏ ‎субъективность‏ ‎как ‎таковая,‏ ‎знание, ‎темперамент,‏ ‎формулировочный ‎дар ‎становятся ‎абстрактным, ‎самопроизвольно‏ ‎приводящимся‏ ‎в ‎действие‏ ‎механизмом, ‎не‏ ‎зависящим ‎ни ‎от ‎личности ‎их‏ ‎„владельца“,‏ ‎ни‏ ‎от ‎материально-конкретной‏ ‎сущности ‎рассматриваемых‏ ‎тем. ‎„Бессовестность“‏ ‎журналистов,‏ ‎проституирование ‎ими‏ ‎своих ‎переживаний ‎и ‎убеждений ‎может‏ ‎быть ‎понята‏ ‎лишь‏ ‎как ‎некая ‎кульминация‏ ‎капиталистического ‎овеществления».

Мне‏ ‎трудно ‎не ‎увидеть ‎здесь‏ ‎отголосок‏ ‎будущей ‎работы‏ ‎Бодрийяра ‎«В‏ ‎тени ‎молчаливого ‎большинства, ‎или ‎конец‏ ‎социального».‏ ‎Проституирование ‎журналистов‏ ‎по ‎Лукачу‏ ‎является ‎не ‎порождением ‎их ‎личных‏ ‎негативных‏ ‎качеств,‏ ‎а ‎кульминацией‏ ‎капиталистического ‎овеществления‏ ‎человека. ‎То‏ ‎есть‏ ‎проституирование ‎предписано‏ ‎журналисту ‎зрелым ‎капиталистическим ‎обществом. ‎Отсюда‏ ‎один ‎шаг‏ ‎к‏ ‎признанию ‎того, ‎что‏ ‎масса ‎конституирует‏ ‎(проституирует) ‎массмедиа, ‎а ‎не‏ ‎массмедиа‏ ‎— ‎массы.

Ключ‏ ‎к ‎могуществу‏ ‎постмодерна. ‎Бодрийяр https://sponsr.ru/friend_ru/81032/Kluch_kmogushchestvu_postmoderna_Bodriiyar/

Цитата: ‎«Превращение ‎отношения ‎между‏ ‎товарами‏ ‎в ‎вещь‏ ‎с ‎„призрачной‏ ‎предметностью“, ‎таким ‎образом, ‎не ‎может‏ ‎остановиться‏ ‎на‏ ‎том, ‎что‏ ‎все ‎предметы,‏ ‎удовлетворяющие ‎потребности,‏ ‎становятся‏ ‎товарами. ‎Оно‏ ‎запечатлевает ‎свою ‎структуру ‎на ‎всем‏ ‎сознании ‎человека:‏ ‎его‏ ‎свойства ‎и ‎способности‏ ‎уже ‎больше‏ ‎не ‎сливаются ‎в ‎органическом‏ ‎единстве‏ ‎личности, ‎а‏ ‎выступают ‎как‏ ‎„вещи“, ‎которыми ‎он ‎„владеет“ ‎и‏ ‎которые‏ ‎он ‎„отчуждает“‏ ‎точно ‎так‏ ‎же, ‎как ‎разные ‎предметы ‎внешнего‏ ‎мира.‏ ‎И‏ ‎не ‎существует,‏ ‎естественно, ‎никакой‏ ‎формы ‎отношений‏ ‎между‏ ‎людьми, ‎ни‏ ‎одной ‎возможности ‎у ‎человека ‎проявить‏ ‎свои ‎физические‏ ‎и‏ ‎психические ‎„свойства“, ‎которая‏ ‎бы ‎не‏ ‎подпадала ‎все ‎больше ‎под‏ ‎власть‏ ‎этой ‎формы‏ ‎предметности».

Человек ‎модерна,‏ ‎по ‎Лукачу, ‎представляется ‎как ‎сумма‏ ‎вещей,‏ ‎лишенных ‎органического‏ ‎единства. ‎Каждое‏ ‎его ‎действие, ‎мысль, ‎психологическое ‎свойство‏ ‎является‏ ‎объективированным‏ ‎внешней ‎системой‏ ‎предметом. ‎Человек‏ ‎не ‎принадлежит,‏ ‎он‏ ‎предстает ‎как‏ ‎конструкт, ‎сооруженный ‎чужой ‎для ‎него‏ ‎системой.

Речь ‎не‏ ‎только‏ ‎о ‎социологической ‎детерминированности‏ ‎индивида. ‎Лукач‏ ‎подчеркивает, ‎что ‎полного ‎механицизма,‏ ‎превращения‏ ‎в ‎винтик‏ ‎— ‎полного‏ ‎овеществления ‎— ‎сознание ‎и ‎бытие‏ ‎человека‏ ‎достигает ‎именно‏ ‎в ‎зрелом‏ ‎модерне.

Ключевым ‎инструментом ‎овеществления ‎является ‎рационализация.

Цитата:‏ ‎«Эта‏ ‎мнимо‏ ‎безостаточная, ‎доходящая‏ ‎до ‎самых‏ ‎глубин ‎физического‏ ‎и‏ ‎психического ‎бытия‏ ‎человека ‎рационализация, ‎однако, ‎наталкивается ‎на‏ ‎ограничения, ‎налагаемые‏ ‎формальным‏ ‎характером ‎свойственной ‎ей‏ ‎рациональности. ‎Это‏ ‎значит, ‎что ‎хотя ‎рационализирование‏ ‎изолированных‏ ‎элементов ‎жизни,‏ ‎проистекающие ‎отсюда‏ ‎— ‎формальные ‎— ‎закономерности ‎непосредственно‏ ‎и‏ ‎на ‎поверхностный‏ ‎взгляд ‎и‏ ‎вписываются ‎в ‎единую ‎систему ‎всеобщих‏ ‎„законов“,‏ ‎однако‏ ‎пренебрежение ‎конкретной‏ ‎материей ‎законов,‏ ‎на ‎чем‏ ‎основывается‏ ‎сама ‎их‏ ‎закономерность, ‎проявляется ‎в ‎виде ‎фактической‏ ‎несогласованности ‎законов‏ ‎в‏ ‎этой ‎системе, ‎в‏ ‎случайной ‎соотнесенности‏ ‎частей ‎такой ‎системы ‎друг‏ ‎с‏ ‎другом, ‎в‏ ‎относительно ‎большой‏ ‎автономии ‎этих ‎частей ‎системы ‎по‏ ‎отношению‏ ‎друг ‎к‏ ‎другу. ‎Наиболее‏ ‎резко ‎подобная ‎несогласованность ‎выражается ‎в‏ ‎периоды‏ ‎кризисов,‏ ‎существо ‎которых,‏ ‎с ‎представляемой‏ ‎здесь ‎точки‏ ‎зрения,‏ ‎состоит ‎именно‏ ‎в ‎том, ‎что ‎разрывается ‎непосредственная‏ ‎континуальность ‎перехода‏ ‎от‏ ‎данной ‎части ‎системы‏ ‎к ‎другой‏ ‎ее ‎части, ‎что ‎их‏ ‎независимость‏ ‎друг ‎от‏ ‎друга, ‎их‏ ‎случайная ‎соотнесенность ‎между ‎собой ‎внезапно‏ ‎становятся‏ ‎достоянием ‎сознания‏ ‎всех ‎людей.‏ ‎Поэтому ‎Энгельс ‎был ‎вправе ‎назвать‏ ‎„естественные‏ ‎законы“‏ ‎капиталистической ‎экономики‏ ‎законами ‎случайностей».

Рационализация‏ ‎бесконечно ‎дробит‏ ‎человеческое‏ ‎бытие, ‎изучая‏ ‎(рационализируя) ‎и ‎тем ‎самым ‎дробя‏ ‎каждую ‎его‏ ‎часть‏ ‎на ‎всё ‎более‏ ‎узкие ‎частицы.‏ ‎Этот ‎путь ‎ведет ‎к‏ ‎потере‏ ‎восприятия ‎целостности.‏ ‎Рационализация ‎постоянно‏ ‎удаляется ‎от ‎понимания ‎и ‎схватывания‏ ‎целостной‏ ‎картины, ‎отдавая‏ ‎складывание ‎познаваемых‏ ‎ей ‎законов ‎изолированных ‎частиц ‎на‏ ‎откуп‏ ‎случаю.

Цитата:‏ ‎«Все ‎строение‏ ‎капиталистического ‎производства‏ ‎покоится ‎на‏ ‎таком‏ ‎взаимодействии ‎строго‏ ‎закономерной ‎необходимости ‎во ‎всех ‎отдельных‏ ‎явлениях ‎и‏ ‎относительной‏ ‎иррациональности ‎совокупного ‎процесса».

Всё‏ ‎большая ‎рационализация‏ ‎отдельных ‎элементов, ‎по ‎Лукачу,‏ ‎в‏ ‎сумме ‎представляет‏ ‎собой ‎всё‏ ‎большую ‎иррациональность ‎совокупного ‎процесса ‎—‏ ‎всё‏ ‎больший ‎хаос.

Цитата:‏ ‎«Вследствие ‎специализации‏ ‎результативной ‎деятельности ‎[Leistung] ‎утрачивается ‎всякая‏ ‎картина‏ ‎целого.‏ ‎И ‎поскольку,‏ ‎тем ‎не‏ ‎менее, ‎потребность‏ ‎в‏ ‎постижении ‎(по‏ ‎меньшей ‎мере, ‎познавательном) ‎целого ‎отмереть‏ ‎не ‎может,‏ ‎возникает‏ ‎впечатление ‎и ‎раздается‏ ‎упрек, ‎что‏ ‎действующая ‎таким ‎образом ‎наука,‏ ‎которая‏ ‎также ‎застревает‏ ‎в ‎этой‏ ‎непосредственности, ‎разрывает ‎тотальность ‎[Totalitaet] ‎действительности‏ ‎на‏ ‎куски, ‎в‏ ‎силу ‎своей‏ ‎специализации ‎теряет ‎целое ‎из ‎поля‏ ‎зрения.‏ ‎<…>‏ ‎„разумный“ ‎способ‏ ‎действий ‎современной‏ ‎науки ‎<…>‏ ‎чем‏ ‎более ‎развитой‏ ‎становилась ‎современная ‎наука, ‎чем ‎большей‏ ‎методологической ‎ясности‏ ‎она‏ ‎достигала ‎относительно ‎себя‏ ‎самой, ‎тем‏ ‎более ‎решительно ‎отворачивалась ‎она‏ ‎от‏ ‎онтологических ‎проблем‏ ‎своей ‎сферы,‏ ‎тем ‎более ‎решительно ‎она ‎должна‏ ‎была‏ ‎отграничивать ‎область‏ ‎научно ‎постижимого‏ ‎для ‎нее. ‎И ‎чем ‎более‏ ‎развитой,‏ ‎чем‏ ‎более ‎научной‏ ‎она ‎становилась,‏ ‎тем ‎в‏ ‎большей‏ ‎степени ‎она‏ ‎превращалась ‎в ‎формально ‎замкнутую ‎систему‏ ‎специальных ‎частных‏ ‎законов,‏ ‎для ‎которой ‎являются‏ ‎методологически ‎и‏ ‎принципиально ‎непостижимыми ‎находящийся ‎вне‏ ‎ее‏ ‎собственной ‎сферы‏ ‎мир ‎и‏ ‎вместе ‎с ‎ним, ‎даже ‎в‏ ‎первую‏ ‎очередь, ‎данная‏ ‎ей ‎для‏ ‎познания ‎материя, ‎ее ‎собственный, ‎конкретный‏ ‎субстрат‏ ‎действительности».

Лукач‏ ‎вновь ‎подчеркивает,‏ ‎что ‎наука‏ ‎идет ‎путем‏ ‎дробления‏ ‎и ‎тем‏ ‎самым ‎всё ‎«более ‎решительно ‎отворачивалась‏ ‎она ‎от‏ ‎онтологических‏ ‎проблем ‎своей ‎сферы».‏ ‎Это ‎тотальная‏ ‎критика ‎науки ‎модерна ‎как‏ ‎таковой,‏ ‎ее ‎фундаментальных‏ ‎оснований. ‎По‏ ‎Лукачу, ‎наука ‎идет ‎путем ‎истребления‏ ‎целостности‏ ‎и ‎человека,‏ ‎всё ‎более‏ ‎и ‎более ‎погружаясь ‎в ‎хаос.

Цитата:‏ ‎«Когда‏ ‎для‏ ‎философии ‎формалистические‏ ‎понятийные ‎структуры‏ ‎частных ‎наук‏ ‎становятся,‏ ‎таким ‎образом,‏ ‎неизменным ‎данным ‎субстратом, ‎своей ‎конечной‏ ‎стадии ‎достигает‏ ‎безнадежное‏ ‎удаление ‎от ‎уразумения‏ ‎овеществления, ‎которое‏ ‎лежит ‎в ‎основе ‎указанного‏ ‎формализма.‏ ‎Теперь ‎овеществленный‏ ‎мир ‎—‏ ‎с ‎точки ‎зрения ‎философии; ‎во‏ ‎вторую‏ ‎очередь, ‎в‏ ‎„критическом“ ‎освещении‏ ‎— ‎окончательно ‎выступает ‎как ‎единственно‏ ‎возможный,‏ ‎единственно‏ ‎схватываемый ‎в‏ ‎понятиях, ‎постижимый‏ ‎мир, ‎который‏ ‎дан‏ ‎нам, ‎людям.‏ ‎По ‎сути, ‎в ‎этой ‎ситуации‏ ‎совершенно ‎ничего‏ ‎не‏ ‎может ‎изменить ‎ни‏ ‎то, ‎происходит‏ ‎это ‎под ‎знаком ‎прославления,‏ ‎резиньяции‏ ‎[полной ‎покорности,‏ ‎прим. ‎АМ]‏ ‎или ‎отчаяния, ‎ни ‎то, ‎изыскивается‏ ‎ли‏ ‎возможность ‎найти‏ ‎дорогу ‎к‏ ‎„жизни“ ‎через ‎иррационально-мистическое ‎переживание».

По ‎Лукачу,‏ ‎наука‏ ‎—‏ ‎инструмент ‎овеществления‏ ‎человека. ‎Философия‏ ‎— ‎инструмент‏ ‎овеществления‏ ‎человека. ‎А‏ ‎обращение ‎к ‎премодерну ‎(«иррационально-мистическое ‎переживание»)‏ ‎— ‎тупик.‏ ‎Мы‏ ‎можем ‎кричать ‎от‏ ‎отчаянья, ‎прославлять‏ ‎или ‎тихо ‎покоряться ‎овеществлению,‏ ‎это‏ ‎не ‎имеет‏ ‎значения, ‎мы‏ ‎так ‎ничего ‎не ‎изменим, ‎пишет‏ ‎Лукач.‏ ‎Овеществленный ‎мир‏ ‎окончательно ‎выступает‏ ‎как ‎единственно ‎возможный, ‎единственно ‎схватываемый‏ ‎в‏ ‎понятиях,‏ ‎постижимый ‎мир,‏ ‎который ‎дан‏ ‎нам, ‎людям.

Данная‏ ‎работа‏ ‎Лукача ‎—‏ ‎убедительная ‎критика ‎модерна ‎с ‎позиций‏ ‎марксизма. ‎На‏ ‎мой‏ ‎взгляд, ‎именно ‎модерна,‏ ‎а ‎не‏ ‎только ‎капитализма. ‎Лукач, ‎безусловно,‏ ‎не‏ ‎распространял ‎свою‏ ‎критику ‎на‏ ‎СССР, ‎видя ‎в ‎1923 ‎году‏ ‎в‏ ‎нем ‎зарю‏ ‎коммунистического ‎завтра.‏ ‎Но ‎если ‎мы ‎сейчас ‎посмотрим‏ ‎на‏ ‎советский‏ ‎уклад ‎через‏ ‎призму ‎«Овеществления‏ ‎и ‎сознания‏ ‎пролетариата»,‏ ‎то ‎увидим‏ ‎там ‎всю ‎ту ‎же ‎заданность‏ ‎советского ‎человека,‏ ‎который‏ ‎«как ‎механизированная ‎часть‏ ‎вводится ‎в‏ ‎механическую ‎систему, ‎которую ‎он‏ ‎преднаходит‏ ‎готовой ‎и‏ ‎функционирующей ‎независимо‏ ‎от ‎него, ‎— ‎систему, ‎законам‏ ‎которой‏ ‎он ‎должен‏ ‎беспрекословно ‎подчиниться».

Важно,‏ ‎что ‎Лукач ‎пишет ‎свою ‎работу‏ ‎на‏ ‎марксистском‏ ‎языке ‎и‏ ‎с ‎развернутыми‏ ‎отсылками ‎к‏ ‎Марксу,‏ ‎будучи ‎верным‏ ‎ленинцем ‎и ‎сторонником ‎СССР. ‎Это‏ ‎снимает ‎с‏ ‎него‏ ‎«идеологические ‎подозрения». ‎Впрочем,‏ ‎человек, ‎предъявляющий‏ ‎такие ‎подозрения ‎как ‎решающий‏ ‎аргумент,‏ ‎вряд ‎ли‏ ‎прочтет ‎Лукача‏ ‎сегодня.

Из ‎рассмотренных ‎тезисов ‎Лукача ‎неумолимо‏ ‎вытекает‏ ‎один ‎вывод,‏ ‎который ‎он‏ ‎делает ‎с ‎ортодоксальных ‎коммунистических ‎позиций‏ ‎—‏ ‎модерн‏ ‎должен ‎быть‏ ‎преодолен ‎во‏ ‎всей ‎своей‏ ‎полноте.‏ ‎Продолжение ‎следует.

[1] Георг‏ ‎Лукач, ‎«История ‎и ‎классовое ‎сознание»,‏ ‎издательство ‎«Логос-Альтера»,‏ ‎2003‏ ‎год, ‎Москва.

[2] Дьердь ‎Лукач,‏ ‎«Ленин. ‎Исследовательский‏ ‎очерк ‎о ‎взаимосвязи ‎его‏ ‎идей»,‏ ‎издательство ‎«Международные‏ ‎отношения», ‎1990‏ ‎год, ‎Москва.

[3] «Дьердь ‎Лукач: ‎Прожитые ‎мысли.‏ ‎Автобиография‏ ‎в ‎диалоге»,‏ ‎издательство ‎«Владимир‏ ‎Даль», ‎2019 ‎год, ‎Санкт-Петербург.

Читать: 2+ мин
logo Андрей Малахов

Ядерный шантаж

Доступно подписчикам уровня
«Для тех, кто с нами»
Подписаться за 1 200₽ в месяц

Показать еще

Подарить подписку

Будет создан код, который позволит адресату получить бесплатный для него доступ на определённый уровень подписки.

Оплата за этого пользователя будет списываться с вашей карты вплоть до отмены подписки. Код может быть показан на экране или отправлен по почте вместе с инструкцией.

Будет создан код, который позволит адресату получить сумму на баланс.

Разово будет списана указанная сумма и зачислена на баланс пользователя, воспользовавшегося данным промокодом.

Добавить карту
0/2048