История — это политика, опрокинутая в прошлое, утверждал основоположник марксистской-советской историографии Покровский. Любое общество интерпретирует историю как свою предтечу, воображая все исторические события как указание на себя.

В эпоху модерна главным героем воображения был «исторический факт», на базе которого строилась интерпретация. При этом в основе всегда лежала определенная вера, например, в классовую борьбу как двигатель истории (в пошлом изложении «всё из-за денег»).

В эпоху постмодерна факт потерял свою сакральную ценность. Воображение раскрепостилось и творит историю без подгонки под фактологическую рамку. Отсюда, например, чернокожая королева Англии в нашумевшем сериале «Анна Болейн». Отсюда же бесконечное расовое, гендерное и иное разнообразие в современном кинематографе.

Вокруг нас всегда было сплошное ЛГБТК+ (признано экстремистским и запрещено в РФ), помноженное на полное этническое смешение, как бы говорит нам запрещенный «Нетфликс». Конечно, они лгут. Но в основе данного подхода не просто манипуляция, а отмена самой рамки правда/ложь. Перед нами творение еще одного воображаемого мира. То есть несоизмеримо более опасное явление, чем просто ложь.

В каком-то смысле у западного постмодернистского кинематографа нет иного выбора. Они либо совсем не обращаются к теме истории, либо изображают ее как бесконечное кромешное зло в исполнении «белой сволочи», либо переписывают на корню. С этим коктейлем мы и имеем дело: комиксовое изложение истории, в которой предельно разнообразные герои (меньшинства) поглощают всё пространство, отменяя большинство как таковое.

Современное фэнтези (какой-нибудь сериал «Ведьмак», где герои обретают нетрадиционную ориентацию и меняют этническую принадлежность) в этом отношении ничем не отличаются от «исторического кино». Это буквально одно и то же явление. На любое наше возражение о том, что нельзя так извращать книгу, нам всегда возразят, что книга — это выдуманное произведение и оно всегда может быть переписано. Аналогично нам скажут и про реальную историю: вы же ее выдумали под себя, а мы — воображаем под себя уже на иных основаниях, потому мы — иные. «Вы» и «мы» здесь условные термины, речь о разных устройствах социума (модернистском и постмодернистском).

«Нетфликс», говоря языком Маркса, представляет собой раскрепостившееся ложное сознание, которое бредит вне прежних рамок.

Человек до конца не соответствует тем представлениям о себе, тому образу бытия, которые он считает очевидными. И в то же время проживает свое бытие как фундаментально существующее, как несомненное. Лично для меня с этой бесконечно самоуверенной уклончивости, с этих подмигиваний неизвестного кого, и начинается философия.

Основоположник социологии Эмиль Дюркгейм нивелировал индивида, описывая его лишь как «бесформенное вещество» [1], форму которому придает социум. Но может ли быть действительно фундаментальным несомненное для индивида бытие (текущее устройство социума), если человек никогда не соответствует этому бытию до конца? Некий фактор истории оказывается за рамкой «индивид — социум».

Карл Маркс описывал исторический процесс как череду смен различных форм ложного сознания [2], тем самым подчеркивая, что не только «бесформенное вещество», но и придающий ему форму гончар (социум) лишь иллюзорный фундамент бытия. По Марксу существует действительная история, двигателем которой является развитие материального базиса, ведущая к мировой пролетарской революции, которая раскроет суть и объятья действительного бытия для человечества.

Таким образом, по Марксу действительная история (развитие материального базиса) определяет содержание рамки «индивид — социум», то есть задает исторической процесс как таковой. Несостоятельность концепта «пролетариат» в его индустриальном понимании (постиндустриальный пролетариат — территория постмодерна) не отменяет убедительности представлений Маркса о ложном сознании. Сознание людей в исторической динамике меняется так, как будто все его предыдущие формы были ложными, и в то же время текущая форма представляется безусловной.

Мир ложного сознания Маркса напоминает мир теней Платона в условиях, когда нет человека, способного повернуть голову и увидеть подлинный мир идей, чтобы затем донести весть о нем людям. Пролетариат в этом отношении не повернул голову в сторону осознания своих интересов и не преобразил человечество. По Платону несовершенство проявления идеи в бытии предопределено несовершенством материи, в которой идея манифестируется. В каком-то смысле материя и есть «бесформенное вещество», форму которому придает манифестация идеи.

Постмодерн строится на освобождении бесформенного вещества. На преодолении диктатуры формы. Что такое ризома Делеза и Гваттари, как не бесформенное, разлитое в пространстве вещество, которое обретает субъектность или которому приписывается субъектность? Что применительно к Платону означает переход на сторону материи, противопоставляемой миру идей. Но бесформенное вещество не может существовать само по себе, ему необходима идея как инструмент проявления, в противном случае, оно будет равно пустоте. Вне логоса материя есть пустота.

В такой перевернутой картине уже не идея (логос) является господином материи, а материя претендует на роль господина логоса. Материя нуждается в идее для своего воплощения, и в то же время стремится сделать это воплощение свободным от форм, то есть перейти к свободно-хаотичному жонглированию идеями. Этот жонглер и есть ризома.

Платон изгонял «жонглера» из идеального государства.

«На гражданке скучно, ты еще вернешься», — сказал мой старшина, напутствуя уезжающего домой по окончанию контракта сослуживца. Сам старшина сразу же продлился, когда его контракт истек. На этом сочетании свободы уехать или остаться в «Барсах» годами служит немало людей (у кого-то за плечами уже шесть полугодовых контрактов). Что де-факто означает отказ от построения военной карьеры в сочетании со стремлением свободно воевать.

Другой мой сослуживец, ветеран второй чеченской, рассказывает о своем друге, который лихо воюет на сумском направлении и в целом на войне с 2014 года, без войны он уже не может, так как «на гражданке скучно».

«Что-то тянет сюда», — говорит отец 6 детей, потерявший глаз во время первого захода на СВО и проходивший со мной учебку при повторном своем заходе.

Наиболее емко всё это сформулировал мой друг из Донецка, также воюющий с 2014 года, прошедший Сирию в составе известной ЧВК и с первых дней участвующий в СВО. «Всё может надоесть: семья, гулянки, секс, но не война», — поделился жизненным опытом Ланжик во время тренировки на полигоне. После победы над Украиной Ланжик хочет в Африку.

В древнегреческой философии и в индуизме удивительным образом совпало деление людей на касты (на типы). Платон выделял крестьян (здесь же ремесленники и торговцы), стражников (воинов) и философов. В индуизме выделены шудры (низшее сословие, слуги), вайшьи (ремесленники, торговцы), кшатрии (воины) и брахманы (философы). Суть воина по Платону и кшатрия в индуизме в войне. Не в войне за что-то, а в войне как таковой. Воин живет войной. При этом, безусловно, он воюет за что-то (за что именно — сфера ответственности брахманов), но конституируется воин именно воинским началом, войной как таковой, а смысл он утверждает через свою готовность жертвовать собой на войне.

Брахманическое начало может быть рассмотрено как некая направляющая, утверждаемая, в том числе, стремлением кшатрия воевать. Конечно, не все, кто на войне или прошел через войну, — кшатрии. Я бы даже рискнул предположить, что проявившиеся кшатрии в меньшинстве и на фронте. Но они есть. До нашей победы еще далеко, тем не менее, я бы хотел поставить вопрос о возвращении кшатрия с фронта. Что он будет делать, когда война закончится? Африка и прочий Ближний Восток всех не займут.

Конфликт возвращения фронтовиков в мирную жизнь был отражен в легендарном произведении «Место встречи изменить нельзя», где по разные [уже гражданские] линии фронта встретились два сослуживца. Шарапов и Левченко вместе били немцев, но теперь Шарапов — сотрудник МУРа, а Левченко — уголовник. Две ипостаси жизни волка в мирное время.

«Охота на волков». Высоцкий