Когда Америка не была врагом

Этот материал был подготовлен Б. Н. Григорьевым для новой книги, но по ряду причин туда не вошел. Чтобы труд не пропадал зря, мы снабдили его некоторыми уточнениями и иллюстрациями и разместили здесь в публичном доступе.

Формальной причиной начала явного противостояния американских колоний с метрополией, послужили, как известно, меры Лондона по введению в Америке налогов и желание командовать там всем и всеми. Так в 1765 году правительство Георга III навязало колонистам т. н. гербовый сбор, а убедившись в его, мягко говоря, непопулярности, заменило его законом Таунсенда, по которому вводились пошлины на ввозимые в Англию товары. Колонисты пытались подать на колониальные власти жалобу королю Георгу III, но тот не удосужился им даже ответить.

Подобным образом англичане привыкли действовать во всех своих колониях: в Индии, Африке, Азии. Они везде диктовали свои условия сосуществования, действуя где экономическими мерами, где грубой силой, но всегда добиваясь своего. Народы и государства по всем миру буквально стонали от британского произвола, роптали, терпели, а лондонское Сити аккуратно подсчитывало свои барыши и прибыли. Высокомерные британские власти зачислили в штат колониальных рабов и 3 миллиона жителей Северной Америки. Да и что там считаться со всяким «сбродом», бродягами и преступниками, бежавшими от наказания и из самой метрополии, и из других европейских стран?

Но с американцами вышла осечка. Американские колонисты не захотели терпеть произвол Лондона (в конце концов, многие из них были англичанами!) и подняли восстание. Последовали известное всем Бостонское «чаепитие» в 1773 году, неудачные для англичан сражения в 1775 году под Лексингтоном и Конкордом, попытка укрыться от наседавшего противника в Бостоне, а когда и Бостон был захвачен восставшими, англичане с трудом смогли спастись, перебравшись на свои суда. 10 мая 1775 года в Филадельфии Дж. Адамс и его сторонники собрали т. н. Континентальный конгресс и объявили о создании 20-тысячной регулярной армии. Полгода спустя была принята написанная Томасом Джефферсоном т. н. Декларация независимости.

И король Георг III был вынужден направить за океан подкрепление своим колониальным властям. Но на полях сражений воинское счастье продолжало сопутствовать американцам. Выступивший из Квебека генерал Дж. Бергойн в 1777 году потерпел сокрушительное поражение под Саратогой, и Лондон, вдруг по-настоящему почувствовав опасность потери американских колоний и ощутив нехватку солдат, стал лихорадочно искать союзников. Английская армия состояла на тот момент только из 42 000 человек, численность войск пытались увеличить за счет рекрутских программ в ущерб качеству личного состава. Многие из внесённых в списки новобранцев были деревенскими парнями, как и большинство солдат будущих США, другие были маргиналами из городских трущоб. Обычно численность кадровых английских войск была сравнительно небольшой, а всеобщей воинской повинности в Британии не было.

В такой ситуации важное значение приобрела позиция России. Именно от России английское правительство рассчитывало получить помощь, в которой оно теперь так остро нуждалось. Где же ещё можно было найти дешёвых и отличных солдат, которых Россия уже не раз предоставляла в распоряжение европейских монархов Но Великобританию ждало в России большое разочарование. И не раз британским министрам пришлось пожалеть о том, что в прошлом они были слишком несговорчивы и высокомерны в отношении русских.

Напомню читателю, что еще в 1762 г. английский посол в России граф Бэкингем добивался заключения союзного и торгового договоров с Россией. Переговоры велись несколько лет, и 20 июня (1 июля) 1766 г. в С.-Петербурге был, наконец, подписан важный торговый договор с Великобританией — важный, главным образом, для Лондона. Лондон не склонен был оказать решительную поддержку России в ее отношениях со Швецией, Польшей и Турцией, упорно не соглашаясь включить войну России с Турцией в casus foederis, т. е. буквально «случай союза» — обстоятельства, которые обязывают начать войну на стороне союзника. А именно это больше всего интересовало в то время русское правительство.

1 сентября 1775 г. Георг III направил личное послание Екатерине II. Играя на монархических чувствах императрицы, король в возвышенных выражениях соглашался «принять», а по существу просил русских солдат «для подавления восстания в американских колониях». Британскому посланнику в С.-Петербурге были даны инструкции добиваться посылки в Америку 20-тысячного русского корпуса и переслан проект соответствующего договора.

Находившиеся в Лондоне русские посланники, в частности, Г. Гросс (1765) и А. С. Мусин-Пушкин (1774), всё это время внимательно наблюдали за развитием событий на северо-американском континенте и регулярно снабжали Петербург важной и актуальной информацией. Так что когда английский король обратился с указанной выше просьбой к Екатерине II, она была уже в курсе ситуации и весьма скептически относилась к «способностям» и «добродетелям» Георга III. В письме к своей шведской приятельнице г-же Бьельке летом 1775 г. она язвительно заметила, что потеря «никчемной сестры» причинила королю больше горя, «нежели поражение его войск в Америке». И далее продолжала: «Его прекрасные подданные очень им скучают им и часто даже…» Из соображений политкорректности императрица не стала продолжать фразу, конец которой был ясен каждому.

В ответном письме от 23 сентября (4 октября) 1775 г. Екатерина ответила своему августейшему адресату вежливым, но решительным отказом: «Размер пособия и место его назначения не только изменяют смысл моих предложений, но даже превосходят те средства, которыми я могу располагать для оказания услуги в. в-ву. Я едва только начинаю наслаждаться миром, и в. в-ву известно, что моя империя нуждается в спокойствии».

Все попытки английского посланника Р. Ганнинга добиться через Н. И. Панина и А. Г. Орлова благоприятного решения или хотя бы несколько смягчить отказ результатов не дали. Посланник приписывал неудачу интригам всесильного Г. А. Потемкина и братьев Чернышевых, но дело было не в этом. Принимая решение, Екатерина II не могла не учитывать в первую очередь внутреннее и международное положение России: лишь относительно недавно закончилась война с Турцией (1768—1774) и свежи были в памяти грозные события восстания Пугачёва. Думать о защите интересов английского короля в Америке было бы, как минимум, не своевременно.

Не получив поддержки в России, Лондон стал клянчить солдат в Германии, в первую очередь в Ганновере, а также Гессен-Касселе, Ансбахе и др. княжествах. Англичанам удалось привлечь себе на помощь 29 166 немецких солдат. Часть их посадили на корабли и отправили воевать с американцами, а другая часть заменила английские полки на Гибралтаре, Мальте и др. местах, которые были отправлены в Америку. Большого толка от использования немцев на англо-американских фронтах не вышло, и существенной роли в тамошних событиях они не сыграли.

Между тем положение Англии в Северной Америке становилось все более затруднительным. Вступление в войну Франции и Испании на стороне Америки еще более повысили значение позиции России. Именно сюда, к С.-Петербургу, были устремлены взоры лондонского двора: в Англии все еще рассчитывали добиться поддержки России в борьбе если не против Америки, то хотя бы против Франции и Испании. В русскую столицу был направлен один из наиболее способных английских дипломатов, молодой Джеймс Гаррис, впоследствии лорд Малмсбери, возобновивший в начале 1778 г. переговоры о заключении союза.

Пересылая в апреле 1778 г. проект союзного договора, Гаррис писал о необходимости сорвать «честолюбивые планы бурбонского дома». Усиленно подчеркивая «чистосердечность» и «бесхитростность» своих намерений, английское правительство все же не забыло «исключительно по торговым соображениям» оговориться, что в casus foederis не включается война с Турцией. Одновременно оно великодушно соглашалось (!) не распространять действие договора на войну в Америке.

Ответ русского правительства, изложенный в ноте Н. И. Панина Дж. Гаррису от 6 (17) мая 1778 г., был для лондонского двора снова малоутешителен. Панин писал, что её и. в. «вынуждена с глубоким сожалением признать, что считает существующую обстановку совершенно не подходящей для заключения союза между двумя дворами». Новый холодный душ на укротившую свою былую фанаберию Англию.

Не увенчались успехом и последующие обращения английского правительства, предлагавшего уже заключение оборонительного союза «без каких бы то ни было оговорок». Разъясняя позицию России, Панин в декабре 1779 года вновь подчеркивал, «что заключение оборонительного союза по самой природе своей не может по времени совпадать с войной фактической, особенно такой, как данная война, причиной возникновения которой послужили обстоятельства, всегда исключавшиеся из союзных договоров между Россией и Англией как не имеющие отношения к владениям этих стран в Европе». Еще ранее, в июле 1779 г., новому русскому посланнику в Англии И. М. Симолину по поводу переговоров о союзном договоре категорическим образом указывалось, что в нынешнем «критическом и нежном положении» лондонского двора «самый вопрос существовать не может».

Русское правительство в своем отношении к войне США за независимость, как мы видим, отступило от принципа легитимизма и не рассматривало американцев как «мятежников» и «бунтарей» против законного монарха. Показательно, что Екатерина II ограничивалась насмешками в адрес Георга III и считала отделение североамериканских колоний от Англии практически неизбежным. Первоприсутствующий в ведомстве иностранных дел граф Н. И. Панин и его ближайшие сотрудники причину восстания в Северной Америке видели в близорукой политике британского кабинета и полагали, что отделение колоний от метрополии не только не противоречит интересам России, но даже ей выгодно «в части торговых ее интересов».

Так русский двор 250 лет тому назад ответил на хамство и беспардонное поведение «англичанки», которая привыкла нам гадить.

…А нынешняя Англия, с синдромом бывшего величия и господства над миром, опять оказывается в «критическом и нежном состоянии».