Назад в СССР. Фантастический рассказ (продолжение)
Возвращение в милые сердцу места безоблачного детства Михаил практиковал давно и никаких мистических событий при этом не происходило. Обычная практика поддержания собственной психики в условно рабочем состоянии после пережитого и пройденного. Вполне научная, кстати. Добрый доктор подробно рассказал, тот самый, что лечил основательно покалеченную голову некоего капитана М. Воронова. А еще эскулап научил восстанавливать ускользающие воспоминания и собирать заново свою расползающуюся личность, помог восстановить слух и даже улучшить зрение… Оказывается, все это когда-то успешно делал советский врач Лурия, возвращая способность видеть, слышать, думать, помнить и просто жить изувеченным пулями и осколками бойцам и командирам той Великой войны, победу в которой мы по сей день отмечаем как главный всенародный праздник. Да, точно… Александр Романович Лурия. Вот почему его наработки не стали повседневной практикой современных мозгоправов и прочих терапевтов, Михаил так и не понял. Лечащий врач от ответа ушел, было видно, что ему неприятен этот разговор. Буркнул что-то про теорию нейропластичности, которая базируется на разработках отечественного нашего гения и убежал к другим страдальцам.
Для очередного сеанса терапии у Михаила имелось три варианта. Два из них уже были опробованы и забракованы в предыдущих попытках.
Первый — дом его дошкольного детства в ныне совершенно нежилом районе, недалеко от знаменитой высотки на Котельнической набережной. Двух-трехэтажные домики в том далеком прошлом еще заселяли ожидающие улучшения жилищных условий советские граждане, живущие непонятной современному российскому обывателю жизнью в коммунальных квартирах. Теперь отдельные островки «элитной недвижимости», в которую усилиями иностранных ценных специалистов были превращены некоторые коммуналки, обрамляли сплошные джунгли офисов торговых и туристических фирм, магазинов и гостиниц. Стал гостиницей и старый дом семьи Вороновых, когда-то служивший особняком какому-то важному человеку, имевшему свою прислугу. Именно в бывшей дореволюционной «людской» с отдельным входом со двора и проживал маленький Миша со своей тогда еще большой семьей, а также еще четыре соседских семейства, объединенных общими незамысловатыми удобствами в общем же коридоре с одним на всех сортиром.
Теперь вход в «людскую» отсутствовал. С тыльной стороны к историческому особняку пристроили какую-то безвкусную и одновременно пафосную коробку из стекла и бетона, парадный подъезд остался единственным. Его ныне украшала бронзовая вывеска под старину — «Гостиница Купеческая». На первом этаже размещались буфет и служебные помещения, так что провести ночь в своей детской комнате, пусть и отремонтированной по современным стандартам, у Михаила не вышло. Попытка окунуться в мир дошкольного счастливого детства закончилась приступом головной боли и жестоким разочарованием.
Аналогично провальным оказался и второй вариант — родная деревня деда и бабушки, где маленький Миша проводил летние каникулы в школьные годы, а в дошкольные иногда «зависал» с мая по конец октября. Дачное строительство 80-х не оставило от вольных просторов детства и намека, а добила те прекрасные места коттеджная лихорадка 90-х. Теперь среди уродливых замков бывших новых русских, выкупленных удачливыми и наглыми представителями диаспор, русский язык без акцента не услышишь вообще, какие там воспоминания о детстве…
Впрочем, осталось кое-что неизменное. Река Москва все так же несла свои воды в гранитных берегах недалеко от старого дома Вороновых, а ныне гостиницы для заезжих туристов с ценником от 3 до 7 тысяч рублей в сутки. И та самая лестница, где можно спуститься к воде, все еще цела. Да, та самая. Старые затертые гранитные ступеньки, до которых по какой-то причине не дошли руки у одного не к ночи помянутого благоустроителя столицы. С них, с этих ступенек, пятилетний Миша, бережно поддерживаемый сзади за полу куртки отцом, запускал в дальнее плавание свои деревянные кораблики. Была у них с папой такая традиция.
Сюда сами собой и принесли ноги заметно поседевшего и основательно побитого жизнью во всех ее проявлениях Михаила Воронова — пенсионера и неудачника-философа, пытающегося удержать в продырявленной голове состояние, обычно описываемое формулой «в здравом уме и твердой памяти». Он присел на корточки и начал просто смотреть на воду, стараясь не замечать изменившиеся с годами фасады домов, не прислушиваться к восточной музыке, несущейся из ближайшей шашлычной и вообще не думать ни о чем. Только о кораблике. Его делал отец, а Миша якобы помогал. Для этой цели в универмаге «Звездочка» был куплен «Набор деталей для творчества Сторожевой катер» — грубые деревянные заготовки, несколько гвоздей и пара кусочков жести в длинной картонной коробке. Теперь результат их совместной с отцом работы должен был уйти в плавание по реке, затем перейти в Волгу и дойти до Каспийского моря, во всяком случае, Миша в это верил, а папа его не спешил разочаровывать — все равно держать в небольшой комнатушке здоровенную утыканную гвоздями деревянную поделку было негде… Неожиданно по ступенькам зашлепали торопливо чьи-то детские ноги, следом пахнуло табачным дымом и Воронов с замиранием сердца услышал отчетливо и наяву:
— Папа, а он точно поплывет?
— Конечно! Он же деревянный. Поставь его аккуратно на воду, чтоб не опрокинулся. Хочешь, я поставлю?
— Нет, давай я сам… Только тут ступеньки скользкие.
— Не бойся, я тебя держу. Давай! Спустить корабль на воду!
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
