Назад в СССР. Фантастический рассказ (окончание)

У Михаила вдруг страшно заныли виски и зашумело в ушах, зрение расфокусировалось и, чтобы не упасть в воду, он резко отшатнулся назад, тут же больно ударившись о скользкие камни набережной.

— Ой, папа, а что это с дядей? — испуганно прозвенел как будто издалека детский голосок.

Кто-то аккуратно, но настойчиво подхватил Михаила под локоть и потянул вверх.

— Вам плохо? Может «скорую» вызвать? Тут автомат рядом, я быстро…

Голос… Голос отца, которым он отослал задерганного жизнью и бытом сына из больницы, чтобы больше никогда с ним уже не встретиться, понимая это и заранее прощая бессмысленную уже для него житейскую суету, голос, который Михаилу потом снился ночами, но наяву ускользающий из непослушной памяти…

Михаил теперь был лет на 12 старше, чем отец в ТЕ времена, он уже давно научился держать удар и быстро адаптироваться к самым невероятным обстоятельствам, вот и сейчас резко выдохнул и с отчаянной решимостью посмотрел на говорившего. Да, это он. Папа. Серый короткий плащ по моде 70-х, зачесанные назад волосы еще без седины, очки в толстой оправе…

— Спасибо, я в норме, извините, мальчика Вашего испугал наверное… Голова закружилась, вот и спустился к воде, мне помогает иногда на воду посмотреть, — почти ровным голосом выдал Михаил наскоро состряпанную отговорку.

— У Вас кровь из носа идет, — строго сказал мужчина в сером плаще, — уверены, что не надо «Скорую»? От воды лучше отойдите, раз голова кружится.

Михаил молча встал, стараясь не смотреть на мальчика, через силу улыбнулся и промокнул кровавую дорожку под носом платком.

— Вы кораблик пустить в реку хотели? Извините, что помешал такому важному мероприятию, я пойду, спасибо за помощь, — на ходу пробормотал он, протискиваясь мимо человека, так похожего на его тридцатипятилетнего отца в далеком и счастливом прошлом.

Отца, который сегодня… тьфу ты… Ну, да сегодня, в этом немыслимом, но вполне реальном мире это сегодня. Сегодня папа уезжает в командировку, поэтому такая спешка с деревянным кораблем. Надо поговорить с ним, хотя бы пять минут поговорить. Прикоснуться снова к теплой и надежной руке, поверить, что впереди долгая и интересная жизнь, что все будет хорошо, потому что они с отцом хорошие люди и, значит, плохо у них просто не может быть… А потом обратно в свой мир, в свое время. Петля замкнется и он, скорее всего, ничего не вспомнит, но где-то в глубине подсознания останется тлеть теплый огонек забытого ощущения детского счастья и наивного ожидания приятных неожиданностей завтрашнего дня. Вот только на маленького Мишу лучше не смотреть, кто его знает, что тут за парадоксы кроются. Проверять как-то нет желания. Его пробитая голова сработала, похоже, нештатным образом, замкнув какие-то запретные контакты в схеме мироздания, так что ожидать можно чего угодно.

Не смотреть на мальчика казалось очень важным, а значит, так оно и было, интуиция не врет. Сделать это было достаточно просто — прижав платок к носу, Михаил задрал голову вверх и его детский двойник оказался вне поля зрения. Поднимаясь по ступеням, он снова услышал голос мальчика:

— Папа, а дядя был пьяный, да? Он поэтому упал?

— Нет, Мишенька, у него просто голова закружилась. Видел шрам на лбу? Наверное он в аварию попал когда-то.

— Нет! — вдруг решительно заявил мальчик, — он на войне раненный.

— Да, что ты… Откуда война? Это дедушка наш был на войне, а этому дяде лет 50… Хотя, может быть… На войне, говоришь? А почему ты так решил?

— Не знаю! — ответил мальчик, а поднимавшийся по ступеням его постаревший дублер вдруг явственно ощутил смущение ребенка и одновременно непреклонную уверенность настоять на своем.

Маленький Миша там, внизу, насупился и решительно шагнул к воде, чтобы прекратить неприятный по непонятной причине ему разговор. Его папа в этот момент смотрел на уходящего вверх по ступеням странного мужчину с коротко постриженными седыми волосами, которые не скрывали длинный шрам, идущий от правой брови куда-то к макушке. Одет он был по какой-то зарубежной моде, но на удивление небрежно, обувь и вовсе… То ли бутсы, то ли кеды какие-то… Бывший зек? Только что освободился? Какой-нибудь бич с приисков? Моряк?

Закончить свои логические построения мужчина не успел — поток мыслей враз оборвал испуганный детский вскрик. Но за секунду до этого незнакомец в импортных потертых шмотках вдруг отчаянно рванулся вниз, каким-то цирковым кульбитом крутанулся в воздухе, в прыжке, резко выбросив руку вперед, всунул свою ладонь между затылком маленького Миши и краем первой ступеньки у среза воды. Отец не успел среагировать, когда мальчик, поскользнувшись на замшелой влажной каменной плите, начал падать, пытаясь не уронить свое деревянное сокровище, зато успел этот немолодой и явно не очень здоровый человек.

Теперь Миша сдерживал слезы, обхватив ушибленный таки об ступеньку локоть, деревянный корабль стоял целехонький рядом, а вот незнакомец… С ним все было как-то не очень хорошо. Он так и лежал лицом вниз, тяжело дыша и пытался подтянуть под себя колени, чтобы встать. Похоже, он получил серьезную травму.

Боль не была новостью для Михаила. Случалось всякое, бывало и больнее. В этот раз явно сломаны ребра. Он аккуратно перевернулся на спину, ощущая соленый привкус во рту. Внутреннее кровотечение? Нет, просто губу прикусил, ерунда, все не так плохо. Перед глазами маячило встревоженное лицо отца, он почему-то не спешил обнять спасенного мальчика, а пристально вглядывался в лицо незнакомого человека. Кажется, что-то и он ощутил.

Михаил вдруг вспомнил мягкое касание шелковистых русых волос о ладонь, когда он таки успел уберечь своего двойника от фатальной встречи с коварным камнем, и понял, что сейчас чудо закончится. Иногда мы понимаем больше, чем нам положено, просто тем счастливчикам или, наоборот, неудачникам, которым выпал нелегкий жребий встречи с Неведомым, никто не верит, и кончают они свою жизнь в унылых стенах сумасшедшего дома, если не хватает ума помалкивать о полученных откровениях. А то и похуже бывают варианты.

Сейчас Михаил понял, что дотрагиваться до своего двойника было нельзя, какие-то неведомые и недоступные его пониманию законы такого прикосновения решительно не допускали. Сжатое, спрессованное знание вспыхнуло в мозгу в долю секунды, минуя обычные логические цепочки, и Михаил ощутил, что этот мир готовится его исторгнуть из себя.

Превозмогая боль, он улыбнулся, крепко стиснул руку мужчины в сером плаще и шепотом сказал:

— Спасибо, папа!

Михаил многое хотел сказать, о многом рассказать, попросить прощения за тот свой торопливый уход, который и стал их прощанием, за многое извиниться, за многое поблагодарить, объяснить почему и как, но вырвались только эти самые главные слова.

А потом седой мужчина в странной зарубежной одежде просто исчез, как будто из кинопленки вырезали следующий кадр…

… По набережной Москвы-реки шли двое — мужчина в сером плаще и мальчик в клетчатом костюмчике с неопрятными пятнами на спине и локтях. В руках мальчик бережно сжимал грубо выструганный из цельной доски игрушечный корабль. Прохожие неодобрительно оглядывались на испачканную одежду ребенка, какая-то полная гражданка демонстративно громко буркнула своей подруге:

— Ох, уж эти папаши современные, ребенок чумазый весь, как землекоп!

Но отец с сыном никакого внимания на это не обращали. Каждый из них думал о своем. Наконец, мальчик спросил:

— Папа, а куда делся тот дядя? Так разве бывает?

— Он к доктору пошел, сынок, ушибся сильно, когда с лестницы прыгал. А ты просто головкой стукнулся и на несколько секунд как бы заснул. Такое бывает, если головкой ударишься. Только маме ничего не говори, она очень испугается, в больницу тебя повезет… А я в командировку сегодня не поеду! Корабль наш надо покрасить, не будем его в море отправлять, ладно? В пруду попускаем.

— А разве можно, в командировку не ездить?

— А я заболел! — ответил отец, снимая очки. — Видишь, слезки текут? Глаза у меня что-то болят. Я завтра тоже к доктору пойду.