КАК УКРАИНСКИЕ ПАЛАЧИ ХАТЫНИ СТАЛИ ФРАНЦУЗСКИМИ АНТИФАШИСТАМИ И СОВЕТСКИМИ ВЕТЕРАНАМИ.
Самые известные преступления на оккупированной нацистами территории СССР — Бабий Яр и Хатынь. Причем есть нелюди, которые участвовали в обоих зверствах. Речь идет о полицаях из 118-го батальона шуцманшафта (вспомогательная полиция), которые ранее служили в Буковинском курене ОУН и участвовали в расстрелах киевских евреев в Бабьем Яру. Основу же батальона составляли украинцы, перебежавшие к немцам из Красной Армии или согласившиеся на сотрудничество с ними в лагерях для военнопленных.
Главной задачей этих батальонов были борьба с партизанами и, как писали нацисты, «окончательное решение еврейского вопроса». Бойцы батальонов носили немецкую военную форму с щитком цвета украинского флага и нашивкой со свастикой и словами «Treu, Tapfer, Gehorsam» — «Верный, Храбрый, Послушный». У офицеров на щитке был трезубец-герб Украины. Немцы даже в официальных документах часто называли их askari — туземные солдаты.
118-й батальон имел численность около 500 человек, разделенных на три роты. Система командования была сложная. Немцы очевидно не очень доверяли своим туземцам и в командовании батальона и рот была по два командира: украинский и немецкий, чье слово было решающим. Немецкий командир 56-летний майор Эрих Кернер считал своих подчиненных палачами и старался в их кровавых акциях и даже в их планировании не участвовать.
Командиром-украинцем был Константин Смовский. Он еще в 1913 году окончил Михайловское артиллерийское училище и стал царским офицером. Во время Первой мировой войны воевал с немцами, а после революции служил их марионетке — гетману Скоропадскому. Потом перебежал к главе так называемой Украинской Народной Республике Симону Петлюре и стал воевать со Скоропадским. После установления на Украине Советской власти бежал в Польшу, где объявил, что всегда был тайным католиком и поляком. Поступил в польскую армию, дослужился до майора. В сентябре 1939 года немного повоевал с немцами, а потом пошел к ним на службу.
Немецким начальником штаба батальона был Эмиль Засс, а украинским — Коровин-Корниец, который в декабре 1942 года бежал к партизанам. На его место был назначен Григорий Васюра. Он был кадровым советским офицером, закончившим в 1936 году Киевское военное училище связи. Войну встретил старшим лейтенантом командиром взвода связи укрепрайона. 28 июня 1941 года сдался в плен и начал сотрудничать с немцами. Вначале был направлен в школу пропагандистов в Вустрау. О ней он вспоминал так: «Ежедневно в течение нескольких часов нам читались лекции антисоветского содержания. Причём делалось это очень тонко и изощрённо. Так, на основе фактического материала из жизни нашей страны: сильнейшей засухи 33-го года, нарушений социалистической законности в довоенный период пытались воспитать у нас ненависть к советской власти». Обратите внимание: первыми ложь о голодоморе придумали подчиненные доктора Геббельса. После этого Васюра был отправлен в Киев, где формировался 118-й батальон шуцманшафта.
Бывший красноармеец Иван Качан так описывает свою и его службу в батальоне: «В украинском полицейском батальоне был ездовым. В первой роте было много западных украинцев — все с крестами на шеях. Именно они и выезжали чаще всего на операции. Были самые сильные, надёжные. Комбат Смовский любил выпить, был старый и больной. Васюра был непьющий. Фактически власть была у Васюры. Васюра носил литовскую военную форму с белыми плетёными офицерскими погонами. Сам видел, как на перроне станции Новоельня какой-то 16-летний паренёк пытался у торговок что-то стащить съестное. Васюра увидел, схватил его за шиворот и застрелил в упор».
Немецким командир 1-й роты был Ханс Вельке — олимпийский чемпион 1936 года по толканию ядра и любимец Гитлера — тот повысил его из унтер-офицера полиции в капитаны. Он открыто считал украинцев недочеловеками и старался с ними общаться как можно меньше. Его украинским дублером был Иосиф Винницкий — участник расстрелов в Бабьем Яру. 2-й ротой командовали Отто Герман и Николай Франчук, а 3-й — Ганс Мюллер и Иван Нарадько. При этом украинцы, занимающие вышестоящую должность, не имели право отдавать приказы немецким офицерам.
В конце 1942 года формирование батальона было полностью завершено и он отправился из Киева бороться с партизанами в Белоруссию. 3 января 1943 года полицаи разграбили и сожгли 58 домов в деревне Чмелевичи, троих жителей расстреляли, остальных выгнали на мороз. В феврале в деревнях Заречье и Котели убили 16 человек и спалили 40 домов.
22 марта 1943 года Ханс Вельке отбыл в аэропорт Минска, чтобы лететь в Берлин в отпуск. Учитывая его особый статус, его охраняли два грузовика полицаев между которыми ехала его легковая машина. Так как в 1943 году партизанское движение в Белоруссии уже приняло массовый характер, то ехали полицаи 118-го батальона очень осторожно. Увидев у дороги жителей деревни Козыри, заготавливающих дрова, большинство из которых были женщины и дети, они остановились и спросили их не видели ли они партизан. Получив отрицательный ответ, продолжили путь и менее чем через километр раздались автоматные очереди. Машина Ханса Вельке была буквально изрешечена. Погиб он сам, три украинца-полицая, а еще один был ранен. Полицаи из грузовиков открыли ответный огонь и партизаны отошли.
Преследовать партизан в лесу украинцы не решились и вернулись к лесорубам. Обвинив их в пособничестве партизанам, открыли по ним огонь. Было убито 26 женщин и детей. Командовал командир взвода Василий Мелешко, бывший лейтенант Советской Армии, окончивший Киевское пехотное училище в 1940 году, комсомолец с 1939 года. В немецком плену оказался уже 22 июня 1941 года. Бывший рядовой 118-го батальона Григорий Спивака позже заявил в своих показаниях: «Вообще первая рота у нас была самая жестокая и преданная немцам. Большинство, если не все, составляли в ней националисты из Западной Украины. Особенно ударным был взвод Мелешко».
Вскоре прибыли остальные каратели из 118-го батальона под командованием Григория Васюры и рота из батальона СС Дирлевангера. Последний был очевидно самым кровавым подразделением Третьего Рейха. Его создатель Оскар Дирлевангер вступил в нацистскую партию еще в 1922 году. Однако его карьера оборвалась в 1934 году, когда он был осужден за педофилию — сексуальную связь с 13-летней девочкой. Выйдя через два года из тюрьмы, Дирлевангер отправился воевать на стороне генерала Франко в Испанию. После того как он вернулся оттуда, награжденный Испанским крестом, уголовное дело пересмотрели, свидетели и потерпевшая изменили свои показания после беседы в гестапо и Оскар Дирлевангер был оправдан и восстановлен в нацистской партии. Когда началась война Дирлевангер стал оберштурмфюрером СС и возглавил подразделение, укомплектованное немецкими уголовниками и носящее его имя. Пополнялось оно проштрафившимися немецкими солдатами и иностранными добровольцами. В марте 1943 года в батальоне СС Дирлевангера была и украинская рота под командованием Ивана Мельниченко, бывшим партизаном, выдавшим свой отряд. Именно она и приняла участие в убийстве жителей Хатыни.
После прибытия подкрепления началось преследование партизан по следам на снегу. Они вели в деревню Хатынь и там терялись среди следов местных жителей. Деревня была окружена и долго обстреливалась из пулеметов. В этой стрельбе активное участие принял Василий Мелешко. Не дождавшись ответного огня каратели вошли в деревню. Были обысканы все дома, а жители согнаны в сарай. Оружия найдено не было, мужчин среди жителей почти не было. Было очевидно, что партизаны давно ушли из деревни, если вообще туда заходили.
Чтобы не получить наказание от начальства за то, что упустили убийц Ханса Вельке, Григорий Васюра предложил сжечь всех жителей села, собранных в сарае. Немцы согласились. Сарай обложили соломой и его поджег бывший активист ОУН с Западной Украины и участник расстрела в Бабьем Яру Иосиф Лукович, который был в 118-м батальоне командиром отделения и переводчиком. Через несколько месяцев он подорвался на партизанской мине когда ехал на мотоцикле. Напротив дверей сарая был установлен пулемет за которым лежал Владимир Катрюк из Черновцов, ранее также расстреливавший киевских евреев. Именно он и убил больше всего жителей Хатыни. Вокруг сарая стояли украинцы и немцы, которые тоже расстреливали выбегающих оттуда.
Сарай загорелся быстро. Под напором массы человеческих тел распахнулись ворота. Рядовой Иван Петричук бывший член ОУН из буковинского села Ривня потом рассказал: «Мой пост был метрах в 50 от сарая, который охранял наш взвод и немцы с автоматами. Я хорошо видел, как из огня выбежал мальчик лет шести, одежда на нем пылала. Он сделал всего несколько шагов и упал, сраженный пулей. Стрелял в него кто-то из офицеров, которые большой группой стояли в той стороне. Не знаю, много ли было в сарае детей. Когда мы уходили из деревни, он уже догорал, живых людей в нем не было: дымились только обгоревшие трупы, большие и маленькие. Эта картина была ужасной. Помню, что из Хатыни в батальон привели 15 коров». Погибло 149 человек, из них 75 детей. Самому маленькому было семь недель.
Спасся 7-летний Виктор Желобкович, который спрятался под трупом своей мамы и раненый в руку не проронил ни звука до ухода карателей, вот его показания: «Мы с матерью оказались у запертых снаружи дверей сарая, я видел через щели, как подносили к стенам солому, затем поджигали ее. Когда рухнула догоравшая крыша и от пламени стала вспыхивать одежда, все рванулись к воротам и выломали их. По устремившимся в пролом людям со всех сторон начали стрелять стоявшие полукругом каратели. Мы отбежали от ворот метров на пять-шесть, мама сильно толкнула меня, и мы оба упали на землю. Я хотел подняться, но она прижала мою голову: „Не шевелись, сынок, полежи тихонько“. Меня сильно ударило что-то в руку, потекла кровь. Я сказал об этом маме, но она не отвечала — была уже мертва. Сколько я пролежал так, не знаю. Все вокруг горело, даже шапка на мне начала тлеть. Потом я понял, что каратели ушли, стрельба прекратилась, еще немного подождал и поднялся. Сарай догорал, вокруг лежали обугленные трупы. Кто-то простонал: „Пить…“ Я побежал, принес воды, но она не понадобилась — на моих глазах один за другим хатынцы умирали страшной, мученической смертью». Он умер последним из выживших жителей Хатыни в 2020 году.
12-летний Антон Барановский был ранен в ногу и притворился мертвым. Из взрослых выбежать из сарая и добежать до леса удалось Марии Федорович и Юлии Климович. Их приютили жители села Хворостени, но вскоре и это село было сожжено и они погибли вместе со всеми его жителями. Весь обгоревший выбрался из-под трупов Казимир Иотка и бросился вслед за украинцами, прося избавить его от мучений и пристрелить. Те рассмеялись и сказали, что не будут на него пулю тратить и так скоро умрет. На следующий день его не стало.
Выжил 56-летний кузнец Иосиф Каминский. Он был ранен в плечо, обгорел и потерял сознание. Очнулся поздно ночью. Он надеялся, что выжил его сын Адам, которого он сумел выбросить через окно из горящего сарая, но надежда не оправдалась: «Как тихо стало я Адасика нашел: „Вставай, говорю, они уже уехали“. Стал его поднимать, а у него кишки вываливаются. Я их собираю, собираю, а он просит: „Пить, пить…“. Именно Иосиф Каминский с умирающим сыном на руках и стал образом главной скульптуры в нынешнем Мемориальном комплексе „Хатынь“.
Хатынь стала первой белорусской деревней сожженной полностью фашистами вместе со всеми жителями. Так как не была известно как на это отреагирует руководство, то командир 118-го батальона шуцманшафта Эрих Кернер написал в рапорте так: «Для преследования отошедшего противника были направлены более крупные силы, в том числе батальон СС Дирлевангера. Противник тем временем отошел к деревне Хатынь, известной всем своим дружелюбием к бандитам. Деревня была окружена и атакована со всех сторон. Противник при этом оказал упорное сопротивление и вел огонь из всех домов, так что пришлось применить тяжелое оружие — противотанковые пушки и тяжелые минометы. В ходе боевых действий наряду с 34 бандитами убито много жителей села. Часть из них погибла в пламени».
Сегодня этот рапорт любят цитировать украинские историки, доказывая, что в гибели жителей Хатыни виноваты советские партизаны, а не их националисты. То, что его опровергают показания выживших жителей и даже самих карателей, их не смущает. Попутно замечу, что количество уничтоженных партизан в немецких рапортах уже в конце 1943 года превысило все мужское население оккупированной Белоруссии. Этот немецкий рапорт, как и множество ему подобных является враньем, так как возникает вопрос: если убито 34 партизана, то куда делось их оружие? Попутно замечу, что количество уничтоженных партизан в немецких рапортах уже в конце 1943 года превысило все мужское население оккупированной Белоруссии.
Массовое убийство в деревне Хатынь было одобрено немецким командованием и кровавая работа 118-го батальона закипела: Новая Вилейка, Уборовье, Маковье, Верхнее Селище, Нижнее Селище, Мокрадь, Мачулевичи, Воуковщизна, Боброво, Дальковичи, Осови, Малые Нестанавичи. У села Каминская Слобода расстреляны 50 евреев, у села Миткевич — 48. Обнаружив в Налибокской пуще две землянки с евреями, Григорий Васюра лично закидал их гранатами, погибли 19 человек. А ведь это был только один из 45 полицейских батальонов, сформированных на Украине из местных националистов, из военнопленных и перебежчиков-украинцев. Зверствовали они не только в Белоруссии и на Украине, но и в Псковской области и Крыму. Всего в их рядах было около 55 тысяч человек. Заместителем командира 201-го батальона, действовавшего в Белоруссии, служил Роман Шухевич, которому в нынешней Украине ставят памятники и чьим именем называют улицы.
В мемориальном комплексе «Хатынь» есть «Кладбище деревень» с еще 185 деревнями, сожжённых вместе с населением, которые исчезли с лица земли. Есть там и «Деревья жизни» на ветках которых находятся еще 433 деревни, которые были уничтожены вместе с жителями, но возродились.
Борьба с партизанами у карателей получалась плохо. Вот, что пишет 15 марта 1943 года обергруппенфюрер СС Эрих фон дем Бах: «В боевом отношении соединения украинской и белорусской полиции очень слабы. В батальонах моральное разложение, бегство от врага, воровство и пьянство. Имеются случаи перехода полицейских на сторону бандитов. В антибандитских операциях могут быть эффективно использованы только совместно с германскими полицейскими или армейскими частями».
В 1944 году полицаи 118-го батальона стали понимать, что война подходит к концу и возможно придется отвечать за содеянное. Полицаи Богданюк, Бродий, Тершак и Северин сбежали из батальона, чтобы примкнуть к Украинской Повстанческой Армии Степана Бандеры, хотя до этого в ОУН были приверженцами его конкурента Андрея Мельника. Их поймала немецкая полевая жандармерия и их ждал их расстрел за дезертирство, но к немецкому командованию пришли представители бандеровцев и им отдали беглецов. Этот эпизод еще одно доказательство, что пропагандируемая сейчас на Украине вооруженная борьба УПА с немецкими оккупантами — ложь от начала и до конца. Когда же были пойманы Костенко, Виноградов и Княжский, собравшиеся к советским партизанам, то Васюра их лично расстрелял.
Андрей Тершак позже был арестован органами госбезопасности, выдал своих товарищей по УПА, признался и в службе в 118-м батальоне, но о своих военных преступлениях не сообщил. По его словам в батальоне он стоял на посту, охранял объекты, колол дрова, носил воду. Интересно, что абсолютно тоже самое позже рассказывали не только все его сослуживцы по батальону, но и нынешние украинские солдаты ВСУ, попадая в плен в ходе СВО. Отбыв недолгое тюремное заключение, Андрей Тершак поселился в селе на Западной Украине. В 70-е годы наконец-то стали искать палачей Хатыни и за ним пришли. Он сумел бежать из дома в лес, где его вскоре нашли повесившимся.
Майора Константина Смовского перевели в Берлин на службу в Украинский национальный комитет. После войны попал в плен к американцам, где заявил, что всегда ненавидел фашистов и боролся за свободу Украины. Ему разрешили переехать в США, где петлюровское «правительство» УНР в изгнании присвоило ему звание генерала-хорунжего. Умер в 1960 году в Миннеаполисе.
Летом 1944 года 118-й и 115-й батальоны были объединены в третий батальон 76-го полка 30-й гренадерской дивизии СС и отправлены во Францию. 19 августа они прибыли в Безансон. К тому времени исход войны был уже ясен и украинцы стали искать возможности избежать ответственности. Василий Мелешко, которого немцы назначили командиром роты и повысили в звании до унтерштурмфюрера СС, установил контакт с французскими партизанами и в ночь на 27 августа 491 боец перебежал к партизанам, захватив с собой не только все оружие, пулеметы, гранатометы, но даже и 45-мм пушку. От батальона остались только немецкие офицеры и название.
Мгновенно фашистские каратели всем подразделением превратились в антифашистских партизан, то есть в тех, кого они сами два года убивали. Украинский батальон СС превратился во 2-й украинский батальон имени Тараса Шевченко. Вторым он стал потому, что незадолго до этого не менее кровавый 102-й полицейский батальон, сформированный из украинских националистов Волыни, тоже перешел на сторону французских партизан и стал 1-м украинским батальоном имени Ивана Богуна.
Партизанами во Франции палачи Хатыни были 8 дней. За это время они успели захватить немецкий обоз. 4 сентября туда пришли наши союзники по Антигитлеровской коалиции и украинцы стали служить в 1-й французской армии. Потеряв 10 человек убитыми и 11 ранеными, они закончили свое участие в войне уже через 24 дня. Дело в том, что советские посольство проинформировало французские власти о том, кто служит в их украинских подразделениях и потребовало их выдачи. Вместо этого те, кто официально считался нашими союзниками, сделали все, чтобы спасти их. Украинские батальоны были спешно расформированы, а их бойцы отправлены служить в 13-ю полубригаду Французского Иностранного легиона в Алжире. 116 украинцев отказались ехать в Алжир и отправились морем в Одессу рассказывать, что «в полицейском батальоне я служил, но за время службы и мухи не обидел». Они были приговорены к различным срокам тюремного заключения, но ни один из них не был расстрелян.
Закончилась Вторая мировая война. Получил по заслугам Оскар Дирлевангер. 7 мая 1945 года он сдался французским войскам в городе Альтсхаузен и был посажен в местную тюрьму. Ее охрану получили полякам, служившим во французской армии. Очень скоро они узнали о том кого стерегут и о зверствах его подразделения в Польше. Они стали избивать Дирлевангера каждую ночь и 7 июня он умер.
Командир украинской роты его подразделения Иван Мельниченко дезертировал при отступлении из Белоруссии. До февраля 1945 года прятался в Мурманской области, а затем вернулся на Украину. Занимался бандитизмом и воровством, убил сотрудника НКВД. Рассчитывая на амнистию, явился с повинной в июле 1945 года, но, поняв, что тут на Украине его деяния не забыли, совершил побег в августе. Убит при задержании 26 февраля 1946 года.
Украинцам, оказавшимся в Алжире, служба в Иностранном легионе, в отличие от службы в полицейском батальоне, не понравилась. Там был убит Иван Бондаренко. Убил его Владимир Катрюк, расстреливавший хатынцев из пулемета, за то, что он призывал вернуться в СССР. Убийство французское командование замяло, но из легиона Катрюка уволило. Он женился на француженке и вместе с ней переехал в Канаду, где вскоре получил гражданство.
Десятилетиями шли переговоры о его выдаче сначала СССР, а потом Белоруссии или России. Вначале его даже хотели лишить канадского гражданства за то, что при его получении он скрыл понятно факты своей биографии. Однако в Канаде много влиятельных украинских организаций, которые тогда возглавляли бывшие солдаты дивизии СС «Галичина». Они подняли волну протеста против выдачи СССР «борца за свободу Украины и Белоруссии от коммунистической оккупации». Гражданство Катрюку оставили, в выдаче отказали. Интересная юстиция в Канаде: кто же тогда по ее мнению военный преступник, если даже активный участник расстрелов в Бабьем Яру и Хатыни, по ее мнению, таковым не является? Умер он в 2015 году. На его похоронах на могилу возложил венок посол Украины. Владимир Катрюк еще при жизни стал почетным жителем украинского областного центра Черновцы, а в ответ дал 100 канадских долларов на возведение в родном городе памятника Буковинскому куреню в составе которого расстреливал евреев в Бабьем Яру.
Не успела закончится война в Европе, как началась война за освобождение Вьетнама от французской колониальной зависимости. Воевать за Францию в джунглях Вьетнама в планы убийц мирного населения СССР не входило и почти все из них покинули Иностранный легион. Бывший командир 1-й роты 118-го батальона Иосиф Винницкий перебрался в Канаду, командир 3-й роты Иван Нарадько — в США, а Иван Слижук остался во Франции. В выдаче всех троих эти страны отказали. Остальные по одиночке вернулись в СССР. Василий Мелешко потом вспоминал: «Поступая на службу в Иностранный легион, я не собирался возвращаться в Советский Союз, хотя определенных планов на будущее не имел. Но служба в легионе, порядки в иностранной армии с процветавшим рукоприкладством заставили меня пересмотреть свои взгляды. Я полагал, что переход на сторону французских партизан в некоторой степени смягчит мою вину, если станет известно о службе в 118-м полицейском батальоне. Сам же я о своей службе у немцев не был намерен рассказывать».
В советских фильтрационных лагерях и Мелешко, и Васюра рассказали, что они советские офицеры, попали в плен в 1941 году и теперь возвращаются домой из лагерей в Западной Европе. Хоть либеральная пресса и утверждает, что в СССР всех бывших военнопленных отправляли в сибирские лагеря, на самом деле так поступали только с перебежчиками и с сотрудничавшими в лагерях с немцами. Так как про полицаев 118-го батальона такой информации еще не было, то все они до конца 1945 года были освобождены из фильтрационных лагерей.
Однако, вскоре был установлен личный состав батальона и начался его поиск. Постепенно все его бойцы, живущие в СССР, предстали перед судом. Документы о подробностях его деятельности еще не были найдены и всем бывшим полицаям, занимавшим командные должности, давали по 25 лет заключения. Мелешко получил этот срок в 1949 году, а Васюра — в 1952 году.
Затем началась «хрущевская оттепель» и она явно согрела нацистских пособников. 17 сентября 1955 года вышел указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.». В его статье 3 прямо говорилось: «Освободить из мест заключения независимо от срока наказания лиц, осужденных за службу в немецкой армии, полиции и специальных немецких формированиях», но и этого было мало. В статье 6 было записано: «Снять судимость и поражение в правах с граждан, освобожденных от наказания на основании настоящего Указа».
В следующем году Никита Хрущев осудил культ личности Сталина и объявил о реабилитации жертв политических репрессий. Так как эти события произошли почти в одно и тоже время, то многие бывшие палачи Гитлера везде стали указывать, что были освобождены не по амнистии, а по реабилитации. Тот, кто еще вчера был нацистским убийцей превращался в уважаемого ветерана войны, репрессированного тираном Сталиным за то, что был в плену и освобожденным дорогим Никитой Сергеевичем. Именно это и позволяло бывшим полицаям делать карьеру в СССР. Впрочем, делали они ее вдалеке от родных мест — там родственники, знакомые и соседи и без всяких документов прекрасно помнили чем те занимались во время войны.
Василий Мелешко перебрался в Ростовскую область и стал главным агрономом колхоза имени Горького. Григорий Васюра поселился в Киевской области в селе Великая Дымерка и стал заместителем директора совхоза, построил себе большой дом, вступил в КПСС. Стал он и почетным курсантом Киевского военного училища связи. Очень любил выступать перед молодежью и рассказывать как встретил войну командиром взвода связи, как в бессознательном состоянии попал в плен и создавал в лагере подпольную организацию, как бежал из лагеря и воевал в рядах французских партизан. Был награжден медалью «Ветеран труда».
Только в конце 60-х КГБ СССР стало расследовать произошедшее в Хатыни. Вскоре состоялся процесс, где впервые полицаи 118-го батальона были обвинены в массовых убийствах в Хатыни. Четверо были приговорены к расстрелу, а остальные к длительному тюремному заключению. Однако расстреляли только командира взвода Григория Лакусту — ему пришлось ответить и за Бабий Яр. Троим другим заменили расстрел на 15 лет лагерей.
Через несколько месяцев газета «Молот» рассказала об огромных успехов ростовского колхоза имени Горького благодаря ударному труду его главного агронома Василия Мелешко и поместила его фотографию. По ней его и опознали его выжившие жертвы. Процесс над ним прошел в 1974 году, а в следующем году он был расстрелян. Несмотря на то, что на обоих процессах имя Васюры, руководившего уничтожением Хатыни, звучало многократно, его почему-то никто не искал, хотя он жил под своей фамилией.
В 1985 году генеральным секретарем ЦК КПСС стал Михаил Горбачев и в честь 40-летия Победы наградил всех ветеранов орденом Великой Отечественной войны. Григорий Васюра явился в военкомат с жалобой: почему его не наградили. Стали проверять и выяснилось чего заслуживает Васюра. В 1986 году в Минске над ним состоялся процесс. Были вызваны в качестве свидетелей 26 бывших полицаев 118-го батальона. Двое прибыли под конвоем — они досиживали последние два года своего срока в Коми АССР. Остальные уже давно вышли на свободу и своими показаниями обличали своего бывшего командира. На словах они все раскаивались в совершенном, но трудно поверить в их искренность. Встречи в зале суда с чудом выжившими жителями сожженных ими белорусских сел на них впечатление не производило. В общежитии, где их поселили, они регулярно организовывали застолье, веселились, пели украинские народные песни. Жаловались окружающим и друг другу на то какие низкие у них пенсии.
Когда читаешь показания полицаев на всех трех процессах поражают две вещи: они с легкостью рассказывают кто из сослуживцев какие преступления совершал, но старательно отводят вину от себя. Сообщив кто участвовал в расстреле, они тут же говорят: «Но я тогда не стрелял» и находят причину: совесть не позволяла стрелять в безоружных, забыл зарядить винтовку, заклинило автомат, забыл оружие в грузовике, сосед закрыл сектор обстрела.
Вот, например, показания Остапа Кнапа, приговоренного к смерти, но помилованного, о Хатыни: «Я хорошо видел, как Лукович поджег факелом сарай, вернее, его соломенную крышу. Сарай загорелся. Люди в сарае стали кричать, плакать. Крики горевших и задыхающихся от дыма людей были страшные. Их невозможно было слышать. От них становилось жутко. Я не мог переносить этого, поэтому ни одного выстрела по сараю не сделал. В основном по сараю стреляли из стоящего против ворот станкового пулемета и из автоматов Васюра, Мелешко, Лакуста, Слижук, Ильчук, Катрюк, Пасечник, Кмит, Панкив, Лукович, Филиппов».
Второе, что поражает — циничность их высказываний:
«Я хочу сказать, что мы сейчас не те, какими были 30 лет назад, и поэтому встает такой вопрос: каких же людей вы будете приговаривать — тех, которые были 30 лет тому назад, или тех, которые в течение более 25-ти лет честно трудились на благо всего нашего народа, которые в настоящее время имеют детей и даже внуков?!».
«Процесс моего перевоспитания начался задолго до ареста. Поэтому я не нуждаюсь в столь длительном тюремном заключении».
«Потом я воевал против немцев, 20 лет трудился. Не имел замечаний, а наоборот, 6 грамот, избирался членом избирательной комиссии».
«В том бою я бесспорно убил пять партизан и немцы меня наградили медалью, но я ее сразу выкинул».
«Прошу учесть мой преклонный возраст и медаль „За трудовую доблесть“. Мне также было присвоено звание „член бригады коммунистического труда“.
«В приговоре сказано, что я награжден четырьмя немецкими наградами, а у меня их было три».
«Я не виноват, виновата война. Не было бы войны — не попал бы я в плен и не сидел бы теперь на скамье подсудимых».
«Прошу учесть также, что моя жена всю войну была на фронте».
Причину поступления на службу в батальон все объясняли примерно одинаково: «Треба було їсти — хліба не було». Иван Козынченко, бывший начальник вооружения батальона, а до этого советский офицер, пришел на процесс с советскими медалями на груди. Суд, осудивший его на восемь лет заключения, забыл сообщить об этом в военкомат и он регулярно получал медали к очередному юбилею победы. Прокурор потребовал их снять, а Козынченко ответил: «Я же служил в Советской Армии — значит имею право на эти медали». Позже его их лишили.
На процессе Васюры в зале постоянно дежурил врач, а у здания суда — «скорая». Уцелевшие свидетели теряли сознание под его волчьим цепенеющим взглядом. Он выкручивался как мог, придумывал себе алиби, ссылался на плохую память, но ничего ему не помогло. Своим бывшим подчиненным дал такую характеристику: «Это была шайка бандитов, для которых главное — грабить и пьянствовать. Возьмите комвзвода Мелешко — кадровый советский офицер и форменный садист, буквально шалел от запаха крови. Повар Мышак рвался на все операции, чтобы позверствовать и пограбить, ничем не брезговали командир отделения Лакуста и писарь Филиппов, переводчик Лукович истязал людей на допросах, насиловал женщин: Все они были мерзавцы из мерзавцев. Я их ненавидел».
В конце процесса Васюра не выдержал и признался: «Да! Я сжег вашу Хатынь!». Суд приговорил его к расстрелу. 2 октября 1987 года его привели в исполнение. Хотя гласность уже была на пороге о процессе над главным палачом Хатыни и его смерти советским людям не сообщили. Говорят, что запретил первый секретарь ЦК компартии Украины Владимир Щербицкий, заявив, что это навредит дружбе народов Белоруссии и Украины.
Если бы Григорий Васюра прожил неразоблаченный еще четыре года, то стал бы гражданином Украины. Наверняка снова бы встречался с молодежью, но рассказывал бы уже как бился за свободу Украины против клятых москалей, заканчивая выступление словами «Слава Украине! Героям слава!», имея ввиду себя и своих подручных. Власти Украины всячески бы его поощряли, как поощряли Владимира Катрюка. Сейчас в украинских СМИ только о таких «героях» и говорят. У молодежи создается впечатление, что во время войны все украинцы воевали в полицейских батальонах, в дивизии СС «Галичина» или в УПА. Об украинцах, воевавших по другую сторону фронта незалежные СМИ вспоминают крайне редко. А ведь на 1 украинца-предателя приходится 5 в советских партизанских отрядов и 30 в рядах Советской Армии.
