Док Сэвидж. № 21. Глава 14. ЗОЛОТО ИЗ МОРЯ
Монк услышал крик Паки о помощи. Невзрачный аптекарь остановился. С его обесцвеченными, гладко выбритыми чертами лица, очками с толстыми стеклами, набитым животом, выраженной хромотой и большими и вонючими сигарами, которые он курил, Монк мало походил на гориллоподобного химика. В очках были увеличительные линзы, которые несколько затрудняли его зрение, но делали его глаза больше.
— Что это было? — Монк зарычал.
— Без сомнения, кто-то из рабочих празднует, — учтиво улыбнулся Бенджамин Гилтштейн. — А теперь давайте войдем на завод.
Монк колебался. Он беспокоился за Хэма, хотя и старался не показывать этого. Но настаивание на расследовании этого крика могло вызвать неприятности, а Монк хотел как можно дольше не раскрывать свою истинную личность. Тот факт, что крик не был голосом Хэма, несколько обнадеживал.
Квоте газетчиков был показан забор соленой воды. Это было не что иное, как наспех вырытый канал, по которому на завод поступал стремительный поток морской воды.
Дверь завода охраняли двое вооруженных мужчин, но по команде Гилтштейна они открыли ее. Гилтштейн произнес небольшую речь, прежде чем сопроводить журналистов внутрь.
— Когда вы вернетесь в Лондон, джентльмены, возможно, вам захочется обратиться к аналогичному процессу обращения с морской водой, чтобы грамотно писать свои истории, — заявил пресс-агент. — В таком случае вам нужно просто описать обычный метод, используемый для извлечения брома из морской воды.
— Что такое бром? — спросил журналист.
— Это темная красновато-коричневая неметаллическая жидкость, используемая в синтетической химии, медицине и цветной промышленности, а также при производстве того, что автомобилисты знают как этил, — объяснил Гилтштейн. — И это не имеет никакого отношения к этой установке, за исключением того, что наша установка напоминает те, которые используются для извлечения брома.
Затем последовала несколько сухая техническая беседа, в ходе которой присутствующие ознакомились с каждой единицей оборудования в том виде, в каком она была описана. Бенджамин Гилтштейн доказал, что обладает полным словарем технической фразеологии.
Как было объяснено, после того, как морская вода поступила из канала, рассол попадает в камеру, где в него впрыскивалась серная кислота. Это сделало будущие процессы осуществимыми.
Затем воду переливали во второй резервуар — длинное устройство с клапанами и многочисленными электродами. Из него поднимался густой туман пара, который улавливался наверху и направлялся к другому аппарату.
— В этом резервуаре, объявил Гилтштейн, — золото, содержащееся в морской воде, ионизируется, или становится электропроводным. Это очень сложный процесс, поскольку золото в своем самородном состоянии в воде находится в виде коллодиальной суспензии. В этот резервуар закачивается хлор, который, как скажет вам любой химик, соединяется с натрием в морской воде и буквально «выбивает» бром.
— Это научный факт? — спросил кто-то. — Или это фокус-покус?
— Факт! — настаивал Гилтштейн.
Монк, наблюдая за происходящим, сдержанно кивнул сам себе. Пока что процесс был вполне осуществим. Монк в этом не сомневался ни на йоту.
— Где сейчас золото? — спросил репортер.
Гилтштейн указал на пар, поднимавшийся подобно туману. — Там.
— Чушь! — фыркнул журналист. — Теперь я знаю, что это подделка. Золото — тяжелый желтый металл.
— Вы видели золото в морской воде? — Возразил Бенджамин Гилтшстейн.
Другой был поставлен в тупик. — Нет.
— Хорошо, — отрезал пресс-агент. — Вы все еще этого не понимаете. Но следуйте за мной, и вы поймете.
Теперь группа перешла в комнату, в которой находился длинный металлический цилиндр. Цилиндр был набит трубами и кабелями.
Гилтштейн отдал приказ, и клапаны были повернуты, перекрывая поток пара, после чего цилиндр был разблокирован, и писцам разрешили заглянуть внутрь. Внутри ничего не было.
— Здесь суть всего процесса, — сказал Гилтштейн. — Вводятся химические вещества, и золото отфильтровывается, потому что оно прилипает к этим химическим веществам.
— Что это за химикаты? — задал вопрос представитель дневной газеты.
— Я не могу раскрыть это, — сказал Гилтштейн. — Это изобретение, секрет.
Теперь поток пара направляли обратно в резервуар; чуть позже открыли клапан, позволяя густой кремообразной массе вытекать наружу.
— Золото! — драматично воскликнул Гилтштейн.
— По-моему, это не похоже на золото! — фыркнул кто-то.
Пресс-агент проигнорировал это и последовал за кремовым потоком туда, где его подавали в раскаленную печь.
— Химические вещества теперь удаляются под действием тепла, — воскликнул он. — Остается необработанное золото.
Появился человек с черпаком на длинной ручке. Он открыл вентиль; из печи вырвался поток ослепительного жара. Человек с половником подбежал к форме. Через несколько мгновений он разбил форму, и оттуда показался маленький желтый кубик.
Рабочий окунул кубик в воду, чтобы остудить, затем отдал Гилтштейну, который передал его наиболее сомневающемуся из репортеров.
— Золото! — сказал он. — Примерно на тысячу долларов.
— Боже мой! — ахнул репортер. — Я верю, что это золото.
— Это ваше, — сказал пресс-агент. — Протестируйте его, когда вернетесь в Лондон.
— Что? — заорал писака. — Это мое?
Гилтштейн самодовольно улыбнулся. — Каждому из вас, джентльмены, достанется по кубику. У нас их много. Мировые океаны огромны, и каждая кубическая миля морской воды стоит десять миллионов долларов.
Монк протолкался вперед. Он взял золотой кубик у сопротивляющегося репортера, поцарапал его, внимательно осмотрел, затем вернул с несколько ошеломленным видом.
Это было золото!
***
В течение следующих пяти минут царил шум. Британские приспешники прессы получали не более высокую зарплату, чем их собратья в Соединенных Штатах, и то, что им вручили золотой кирпичик стоимостью в тысячу долларов, было шоком, сравнимым с ударом молнии. Наконец, они протрезвели.
— Послушайте, — потребовал один из них, — в чем тут подвох?
— Никакого подвоха, — настаивал Бенджамин Гилтштейн. — Эти образцы носят всего лишь характер доказательств, чтобы вы могли вернуться в Лондон и написать правду.
Один журналист почесал в затылке. — Но почему вы так стараетесь, чтобы это попало в газеты?
— Я объясню, при условии, что вы не опубликуете факты, — сказал пресс-агент.
— Давайте!
— Вейман Миллс, владелец, король и единоличный правитель острова Магна, — человек, который не считает нужным отдавать свои деньги в виде налогов множеству спекулянтов, греющих правительственные кресла.
— Налоги стали ужасными, — признал репортер.
— Вот именно! Именно поэтому завод был построен здесь. Это независимый остров. Следовательно, налоги не будут уплачиваться. Это означает огромную экономию. Если бы мы вывезли золота на десять миллионов долларов, нам пришлось бы заплатить по крайней мере половину налогов. Что ж, нам не нравится эта идея. Обеспечение безопасности острова было нашим деловым предложением.
Писака усмехнулся: — Довольно ловко!
— Мы собираемся отдать треть нашего золота на благотворительность, — сказал Бенджамин Гилтштейн. — Я бы хотел, чтобы вы это опубликовали.
— Конечно, — согласился репортер. — Но почему вы хотите, чтобы это попало в газеты?
— Отчасти из филантропических побуждений со стороны Веймана Миллса, — сказал пресс-агент, — а отчасти из деловых соображений. Видите ли, если мы создадим благоприятное впечатление у общественности, поднимется большой вой, если правительство Англии попытается захватить этот остров.
— Могут ли они изъять его законным путем?
— Нет, сэр! Мы поручили юристам провести тщательное расследование, прежде чем мы купили это место.
На завод вошел мужчина. Он казался взволнованным. Отведя Бенджамина Гилстейна в сторону, парень заговорил быстрым шепотом, которого никто из журналистов не мог расслышать.
Монк внимательно наблюдал. Его невзрачное лицо стало немного бледнее, чем тот выбеленный оттенок, который придавала маскировка. Док Сэвидж умел читать по губам, а Монк изучал это искусство у бронзового человека. Он не был экспертом, но понял часть того, что было сказано.
Посыльный сообщил: — Мы только что поймали человека по имени Хэм, одного из ассистентов Дока Сэвиджа.
Монку не удалось добиться остального.
***
Монк хлопнул себя рукой по подмышке. Охранник, стоявший рядом, вздрогнул и начал поднимать пистолет. Он замер, обнаружив, что смотрит на круглое дуло супер-пистолета, который достал Монк.
— Хватай облако! — Монк проскрежетал зубами и выплюнул свою черную сигару.
Бенджамин Гилтштейн закричал: — Что это значит?
— Это будет большая вечеринка, если вы, ребята, не будете делать то, что я вам говорю! — сказал Монк с сердитой твердостью в своем детском голосе. — И это значит, что я найду, что за этим стоит, даже если мне придется все разнести!
У Монка была одна черта характера, которая иногда брала над ним верх. Ему нравились жестокие действия. Когда он попадал в затруднительное положение, у него была привычка срываться с места и прокладывать себе взрывной путь наружу. Сейчас он решил начать взрыв.
Бенджамин Гилтштейн попытался заговорить, но он был так взволнован, что мог только заикаться.
Монк снял увеличительные очки и отбросил их в сторону. Они разбились о бетонный пол.
Репортер незаметно отвел руку с золотым кубиком, очевидно, намереваясь швырнуть им в Монка.
— Если ты чувствуешь, что ты пуленепробиваемый, давай, брось это, — посоветовал ему Монк.
Писец вздрогнул и уронил свой золотой кубик.
Гилстейн, указывая на Монка, сумел выдавить из себя несколько слов. — Этот человек — не газетный репортер! Мне следовало с самого начала заподозрить его! Охрана, застрелите его!
Грохнул пистолет Монка. Гилтштейн высоко подпрыгнул в воздух и упал обратно на пол. Он перекатывался снова и снова, прижимая руку к боку.
Репортеры видели, как кровь сочилась сквозь пальцы пресс-агента, и никак не могли знать, что рана была лишь поверхностной, нанесенной пулей милосердия. Когда Бенджамин Гилтштейн неподвижно распростерся на полу, они подумали, что он мертв.
— Ты убийца! — заорал один из них на Монка.
Монк заметил снаружи охранника, работающего у одного из окон. Он выбил стекло из окна, но охранник увернулся, затем сунул свою винтовку внутрь и начал беспорядочно стрелять.
Газетные репортеры сбивали друг друга с ног, пробираясь за громоздкий железный резервуар для извлечения золота.
Другой охранник попытался воспользоваться замешательством и застрелить Монка. Монк выставил вперед кулак, с которого была сбрита обычная щетина размером с гвоздь. Охранник прокрутился несколько раз, без чувств стоя на ногах.
Монк мог разогнуть большую подкову двумя голыми руками, и ему это удалось сравнительно легко.
Мужчина все еще яростно стрелял в окно. Монк подбежал, схватился за горячий ствол винтовки, вырвал его из рук парня, затем высунулся в окно и ткнул мужчину прикладом в голову, как будто делал бильярдный удар.
— Три! — Монк фыркнул.
Затем он спокойно довел общее количество до семи, скосив еще четверых охранников свистящей очередью пуль милосердия из пистолета-пулемета. Они все еще прыгали и падали без чувств, когда химик-обезьяна выскочил на послеполуденное солнце.
***
Было сомнительно, что Монк верил в шанс победить Остров Магна в одиночку, но он начал так, как будто это и было его намерением.
Двое охранников, стоявших у двери, в упор прицелились в Монка из автоматов.
С точностью человека, не раз смотревшего в дула пистолетов, Монк увернулся. Его суперпистолет засвистел, когда он падал. Звук был такой, словно кто-то яростно дергал струну контрабаса.
Удары пуль милосердия отбросили двоих назад. Пистолеты выпали из их разжатых рук, и прежде чем они успели опомниться, мощное химическое вещество, содержащееся в пулях, одурманило их.
— Девять! — сказал Монк, продолжая считать.
Казалось, в непосредственной близости от золотодобывающего завода больше никого не было. Монк прислушался.
Внутри здания испуганные репортеры переговаривались вполголоса, спрашивая друг друга, не пострадал ли кто-нибудь, яростно комментируя кровожадность Монка. Вдалеке прибой шумно бил о скалистый берег, и неизбежные чайки кружились и пищали высоко над головой.
Со стороны деревни донесся крик. — Почему там стреляют?
— Забудь об этом! — рявкнул Монк в ответ. — Охранники разыгрывали представление.
Затем невзрачный химик побежал в направлении деревни. Он держал голову высоко, а супер-пистолет наготове. Там была тропинка, и он пошел по ней, распугивая певчих птиц, которые прятались в кустах и низко свисающих ветвях деревьев.
За спиной Монка зашелестели кусты. Чей-то скрипучий голос произнес: — Ты! Стой!
Монк знал, что лучше не пытаться уклоняться от пуль из пистолета, которого он не мог видеть. Он остановился, медленно повернулся и посмотрел на человека, который его остановил. Этот персонаж вышел из кустов у тропинки. Это был невысокий мужчина, ничем не примечательный, если не считать уродливых глаз.
Он выставил автоматический пистолет и потребовал: — Кто ты такой, парень? И что здесь происходит?
— Я из газетной шайки, — быстро ответил Монк. — Я пришел за помощью.
— Почему? — прорычал другой.
— Один из этих проклятых журналистов сорвался с места, как дикий человек, — заявил Монк. — Он застрелил четы или пять человек. Может быть, он пытается завладеть тем золотом, которое у вас есть на острове.
Все это было не совсем правдой, но и не совсем соответствовало фактам. Однако, к отвращению Монка, человек, с которым он столкнулся, не казался особенно легковерным.
— Иди помоги им! — рявкнул Монк. — Я позову дополнительную помощь.
Тот нахмурился и многозначительно повел автоматом.
— Это звучит неубедительно, парень, — прорычал он. — Брось этот забавный пистолет, который ты носишь!
Монк быстро выронил пистолет. Он держал его прямо перед животом, когда тот упал, затем быстро поднял руки. Другой двинулся вперед.
Монк пнул его правой ногой. Супер-пистолет, который он уронил, приземлился ему на ногу, и от удара его отбросило вперед.
Другой мужчина попытался увернуться, частично потерпел неудачу и отшатнулся в сторону, оглушенный ударом летящего оружия сбоку в его голову.
Мгновением позже сильный удар кулака Монка свалил его с ног.
— Десять! — Радостно перечислил Монк.
***
Продолжая бежать, Монк свернул с тропинки, не желая так неожиданно столкнуться с другими врагами. Он услышал несколько возбужденных криков из окрестностей деревни, и это указывало на то, что его враги встревожились. Кроме того, с завода газетные репортеры выли во весь голос, усугубляя всеобщее замешательство.
Монк ухмыльнулся, ослабил ремень и вытащил прокладку, из-за которой у него выпирал живот. Он снял рубашку, а также пиджак и жилет и выбросил их. Затем очень туго затянул пояс.
Монк считал, что дела у него идут очень хорошо, и в его небольшой голове не возникало сомнений относительно будущего. В этом отношении Монк обладал психологией идеального бойца. Он никогда не задумывался о последствиях, как только начинался конфликт. Он шел на самые невероятные риски и, соответственно, имел привычку добиваться результатов.
Отряд его врагов спускался по тропинке. Они шли быстро, производя много шума. Монк спрятался за дерево и пропустил их. Он оглядел их. Никого из них он раньше не видел.
Монк продолжал, намереваясь найти Хэма и освободить его. Но он сделал не более дюжины шагов, а затем остановился.
По тропинке быстро шлепали ноги. Очевидно, кто-то из отставших спешил присоединиться к только что прошедшей группе.
Монк выбрал куст поближе к тропе и присел там на корточки.
У отставшего был широко открыт рот, чтобы легче дышать, и от этого казалось, что у него нет подбородка. Он издал овечье блеяние, когда Монк выскочил из-за куста и присел прямо на него. Они кружили снова и снова, и когда остановились, Монк сидел верхом на своей добыче.
У пленника слезились глаза, и Монк слегка ударил в левый глаз дулом своего супер-пистолета.
— Где Хэм? — требовательно спросил он.
— Черт возьми! — поперхнулся тот. — Не стреляйте…
— Где Хэм, придурок? — Монк скрипнул зубами.
— Четвертый дом от входа в чертову деревню! — сглотнул пленник.
Монк схватил качающийся подбородок, приподнял его так, что рот парня оказался закрытым; затем, прежде чем тот успел понять, что сейчас произойдет, Монк нанес один удар, как будто хотел одним ударом вбить большой гвоздь.
Мужчина издал всхлипывающий звук, и его глазные яблоки закатились, как будто пытаясь снова и снова провернуться в своих глазницах.
— Одиннадцать! — Монк ухмыльнулся.
Четвертый дом от входа в деревню, представлял собой беспорядочное строение с необычно крутой крышей и большими дымовыми трубами на каждом конце. С архитектурной точки зрения это было, пожалуй, самое внушительное сооружение в деревне — за одним исключением, каменного здания школы, стоявшей немного в стороне на небольшом холме.
Перед дверью стоял толстый мужчина с винтовкой в одной руке, другую приложив к уху. Поскольку все его внимание было сосредоточено на улавливании любого звука, доносившегося со стороны завода, он не услышал, как Монк скользнул к нему сзади. При случае Монк мог двигаться с удивительной легкостью для своего роста.
Монк взмахнул огромной рукой, сбив винтовку мужчины на землю. Затем Монк схватил парня за горло, держа на расстоянии вытянутой руки, и использовал его как дубинку, чтобы выбить дверь.
Монк не ожидал найти в доме еще людей. Он рассудил, что все они будут охотиться за ним.
Его ждал сюрприз.
***
Внутри находилось несколько мужчин. В центре комнаты стоял стол, а на нем — ящик, вокруг которого они и собрались. Они были заняты тем, что открывали коробку и раздавали находившиеся в ней винтовки.
Мужчины резко повернулись, когда Монк зашел со своей извивающейся, покрытой синяками жертве. На их лицах застыло выражение удивления.
Монк поднял свой пистолет-пулемет и нажал на спусковой рычаг, его идея заключалась в том, чтобы скосить банду пулями милосердия до того, как они смогут вступить в бой.
Пленник Монка испортил план. Он схватил пистолет обеими руками и держался за него так, словно был утопающим, а пистолет был единственным спасательным кругом в огромном океане.
Комок кости и твердых как кость хрящей, свободный кулак Монка отскочил от головы парня. Мужчина закричал, но продолжал держаться. Монк зарычал, затем опустился на колени, пытаясь направить дуло пистолета на своих врагов.
Один из врагов подпрыгнул с разбегу и приземлился ногами вперед на поясницу Монка. Удар сломал бы обычный позвоночник. Монк только фыркнул, протянул руку и сильным ударом сбил противника с ног.
Затем Монк нанес мужчине, державшему пистолет, еще один удар, более сильный, чем те, что наносились до этого. Парень задрожал всем телом.
— Двенадцать! — Взревел Монк.
Он попытался высвободить свой суперпистолет из судорожных объятий потерявшего сознание человека, но не смог этого сделать до того, как был вынужден встать и встретить натиск двух врагов. У этой пары не было ничего, кроме кулаков, что было прискорбно, потому что один из них сел с невыразимо страдальческим выражением лица и обхватил себя обеими руками за талию, где на мгновение покоился кулак Монка.
Другой мужчина пропустил удар. Затем он настороженно отскочил назад, наткнулся на стул, чуть не упал через него, затем поднял стул. Он швырнул его в Монка.
У невзрачного химика было достаточно времени, чтобы увернуться от стула, потому что он предвидел его приближение. Но он не увернулся; он протянул руку и с ловкостью, из-за которой этот подвиг казался легким, поймал стул. Держа его за одну ногу, он взмахнул им на манер дубинки и бросился в атаку.
Мужчины отступали перед ним. Один достал револьвер, но потерял его и получил перелом запястья, когда Монк ударил его стулом.
Наружная дверь потемнела, когда вошли люди. Группа, спускавшаяся по тропе, услышала шум и бросилась назад.
— Взять обезьяну живой! — крикнул кто-то. — Мы должны заставить его рассказать, как много Док Сэвидж знает о нас!
Двое мужчин подняли стол, опрокинув коробку с винтовками. Они бросились на Монка, подняв стол достаточно высоко, чтобы гориллоподобный химик не смог достать их стулом. Они прижали его к стене.
Монк уронил стул и с ревом выбрался из промежутка между столом и стеной. Его кулаки были как ветряная мельница. Люди присосались к его ногам, животу и, наконец, к рукам. Его повалили вниз.
Свалка напоминала стаю возбуждённых мух, слетающихся на кусочек сахара. Несколько раз Монк, крича во весь голос, выскакивал из кучи, но его тут же утаскивали вниз и подминали.
Чем ожесточеннее становился бой, тем громче выл Монк. Уровень шума, который производил Монк, всегда оценивал ожесточенность боя. Он обычно едва слышно шептал своим детским тоном, а в особенно ожесточенной драке орал до хрипоты.
Теперь Монк кричал так громко, что грозил лишиться голоса. Он был далеко под грудой людей, и поскольку места для ударов не было, он щипал, колол и выворачивал, получая пригоршни ткани и, нередко, фрагменты плоти. Титаническим усилием он высунул голову из кучи, чтобы отдышаться.
Кто-то начал бить его по голове. Монк попытался по-черепашьи отступить в груду тел, но не смог. Снова и снова бьющая нога ударяла Монка в висок. Удары были слишком сильными даже для огромной выносливости невзрачного химика.
— Тринадцать! — простонал он и вырубился.
***
Менее чем через час большой гидросамолет поднялся в воздух, легко оторвавшись от полосы сравнительно спокойной воды между мысами, которые с неба напоминали растопыренные ноги огромной зеленой лягушки-быка.
В салоне самолета газетные корреспонденты переговаривались между собой — те, кто еще не склонился над своими портативными пишущими машинками, набрасывая статьи, которые будут немедленно отправлены в печать, как только они доберутся до своих газет.
Им рассказали историю, в которой рассказывалось о неприятностях, постигших Монка и Хэма, и они поверили каждому ее слову, что не могло полностью их дискредитировать, поскольку это была чрезвычайно бойкая и правдоподобная выдумка.
Монк и Хэм, как было объяснено, вовсе не журналисты, а заговорщики, намеревавшиеся выкрасть секрет процесса извлечения желтого золота из соленого моря.
Монка и Хэма в самолете не было. Писцов заверили, что они пленники, и такими они и останутся, ожидая суда правителей острова Магна.
Газетчиков попросили не забывать, что остров Магна — независимая держава, такая же отдельная нация, как сама Англия, Франция или Соединенные Штаты.
Джентльмены из прессы вряд ли это забудут. На самом деле, пройдет немало времени, прежде чем они забудут что-либо об этом замечательном острове и о том, что там произошло. И газеты Англии, Континента или Америки еще какое-то время не забудут об этом. Эта история достойна была быть опубликованной на первых страницах даже самого консервативного лондонского журнала.
Бенджамин Гилтштейн, обходительный поставщик рекламы, не возвращался на самолете. Репортеры все еще думали, что Гилтштейн мертв, поскольку последний еще не очнулся от последствий пули милосердия Монка.
В качестве сувенира каждый репортер получил свой маленький золотой кирпичик стоимостью примерно в тысячу долларов.
-------------------
Док Сэвидж. № 21. Глава 14. ЗОЛОТО ИЗ МОРЯ
