Как решали вопросы при Сталине. Документальная зарисовка

Это ‎короткая‏ ‎заметка ‎очень ‎информативна, ‎если ‎как‏ ‎следует ‎вчитаться‏ ‎в‏ ‎документы. ‎Для ‎внимательного‏ ‎читателя ‎она,‏ ‎прежде ‎всего, ‎показывает ‎уровень‏ ‎предвоенного‏ ‎бардака, ‎сохранение‏ ‎которого ‎в‏ ‎военное ‎время ‎ведет ‎к ‎тяжелым‏ ‎последствиям‏ ‎во ‎все‏ ‎времена ‎и‏ ‎при ‎всех ‎режимах. ‎«Не ‎того‏ ‎расстреляли»‏ ‎—‏ ‎в ‎данном‏ ‎случае ‎не‏ ‎шутка. ‎Только‏ ‎надо‏ ‎добавить ‎«едва‏ ‎не ‎расстреляли». ‎Все-таки ‎успели ‎в‏ ‎последний ‎момент‏ ‎разобраться.

Но‏ ‎не ‎менее ‎важно‏ ‎и ‎другое:‏ ‎в ‎то ‎время ‎понимали,‏ ‎что‏ ‎из ‎состояния‏ ‎административно-бюрократического ‎расслабона‏ ‎в ‎состояние ‎военной ‎собранности ‎одними‏ ‎митингами‏ ‎ввести ‎людей‏ ‎нельзя, ‎нужны‏ ‎показательно ‎жестокие ‎меры.

В ‎чем ‎же‏ ‎провинились‏ ‎капитаны?‏ ‎Из ‎дальнейших‏ ‎материалов ‎следует,‏ ‎что ‎капитан‏ ‎парохода‏ ‎«Колла» ‎грубо‏ ‎нарушил ‎установленные ‎на ‎военное ‎время‏ ‎правила ‎проводки‏ ‎судов,‏ ‎самовольно ‎ушел ‎от‏ ‎конвоя, ‎не‏ ‎захотел ‎воспользоваться ‎помощью ‎лоцманов‏ ‎и‏ ‎вывел ‎свой‏ ‎пароход ‎на‏ ‎мины ‎в ‎Керченском ‎проливе. ‎От‏ ‎полученных‏ ‎повреждений ‎судно‏ ‎затонуло. ‎В‏ ‎документах ‎этого ‎нет, ‎но ‎важно‏ ‎уточнить,‏ ‎что‏ ‎20 ‎июля‏ ‎1941 ‎года‏ ‎мины ‎в‏ ‎Керченском‏ ‎проливе ‎могли‏ ‎быть ‎только ‎советские, ‎установленные ‎в‏ ‎экстренном ‎порядке‏ ‎в‏ ‎ожидании ‎прорыва ‎в‏ ‎Черное ‎море‏ ‎итальянского ‎военного ‎флота. ‎Буквально‏ ‎через‏ ‎день ‎ситуация‏ ‎повторилась ‎с‏ ‎пароходом ‎«Десна», ‎но ‎на ‎этот‏ ‎раз‏ ‎судно ‎сохранило‏ ‎плавучесть.

Однако ‎главной‏ ‎интригой ‎этой ‎печальной ‎истории ‎является‏ ‎не‏ ‎это.‏ ‎В ‎первоначальном‏ ‎варианте ‎постановления‏ ‎фигурировала ‎ДРУГАЯ‏ ‎фамилия‏ ‎капитана ‎—‏ ‎Шонин.

Шонина ‎едва ‎не ‎поставили ‎к‏ ‎стенке, ‎но‏ ‎в‏ ‎последний ‎момент ‎таки‏ ‎выяснили, ‎что‏ ‎на ‎момент ‎подрыва ‎исполнял‏ ‎обязанности‏ ‎капитана ‎другой‏ ‎человек. ‎Как‏ ‎такое ‎могло ‎вообще ‎быть? ‎Крайним‏ ‎был‏ ‎назначен ‎старший‏ ‎инженер-диспетчер ‎по‏ ‎Черноморскому ‎пароходству ‎Нефедов. ‎Именно ‎он‏ ‎сообщил‏ ‎высокому‏ ‎начальству ‎фамилии‏ ‎капитанов. ‎Однако‏ ‎Нефедов ‎взял‏ ‎эти‏ ‎сведения ‎не‏ ‎с ‎потолка, ‎а ‎из ‎доступных‏ ‎ему ‎служебных‏ ‎источников,‏ ‎несколько ‎раз ‎перепроверив,‏ ‎о ‎чем‏ ‎подробно ‎рассказал ‎в ‎своем‏ ‎объяснении,‏ ‎закончив ‎его‏ ‎с ‎обидой‏ ‎следующими ‎словами:

«Обманом ‎я ‎не ‎занимался,‏ ‎а‏ ‎говорил ‎те‏ ‎данные, ‎которые‏ ‎у ‎меня ‎были ‎и ‎которые‏ ‎я‏ ‎проверил,‏ ‎спросив ‎т.‏ ‎Соловьева.»

А ‎в‏ ‎реальности ‎Шонин‏ ‎был‏ ‎назначен ‎капитаном‏ ‎28 ‎мая ‎1941 ‎года ‎из‏ ‎резерва ‎пароходства,‏ ‎а‏ ‎постоянно ‎находившейся ‎на‏ ‎этой ‎должности‏ ‎Свердюков ‎должен ‎был ‎отбыть‏ ‎в‏ ‎заграничную ‎командировку‏ ‎в ‎Венгрию‏ ‎принимать ‎строящиеся ‎там ‎суда. ‎Более‏ ‎подробных‏ ‎объяснений ‎в‏ ‎деле ‎нет,‏ ‎так ‎что ‎можно ‎предположить, ‎что‏ ‎в‏ ‎последний‏ ‎момент ‎поездка‏ ‎Свердюкова ‎сорвалась‏ ‎(до ‎начала‏ ‎войны‏ ‎меньше ‎месяца‏ ‎и ‎уже ‎15–18 ‎июня ‎обстановка‏ ‎была ‎более‏ ‎чем‏ ‎напряженной), ‎он ‎вернулся‏ ‎к ‎исполнению‏ ‎своих ‎обязанностей, ‎но ‎по‏ ‎какой-то‏ ‎причине ‎данный‏ ‎факт ‎надлежащим‏ ‎образом ‎задокументирован ‎не ‎был. ‎Ситуация,‏ ‎строго‏ ‎говоря, ‎совершенно‏ ‎дикая.

Стоило ‎ли‏ ‎вот ‎так ‎строго, ‎сразу ‎к‏ ‎стенке‏ ‎капитана?‏ ‎Не ‎нам‏ ‎судить. ‎За‏ ‎первый ‎месяц‏ ‎войны,‏ ‎как ‎указано‏ ‎в ‎деле, ‎«ни ‎один ‎советский‏ ‎пароход ‎не‏ ‎потоплен‏ ‎противником ‎в ‎Черном‏ ‎море», ‎а‏ ‎тут ‎сразу ‎два ‎подряд‏ ‎и‏ ‎на ‎своих‏ ‎минах. ‎Исключительно‏ ‎по ‎причине ‎раздолбайства ‎капитанов. ‎Время‏ ‎на‏ ‎раскачку ‎у‏ ‎страны ‎не‏ ‎было, ‎равно ‎как ‎и ‎правила‏ ‎«не‏ ‎обижать‏ ‎своих». ‎Эта‏ ‎традиция ‎уже‏ ‎из ‎более‏ ‎поздних‏ ‎времен, ‎читатель‏ ‎легко ‎поймет ‎каких ‎именно.