Волк Ларсен и Вавилонская Башня
Сегодня мы продолжим разговор, который начали в прошлом тексте. Один из комментаторов верно отметил, что те ценности, что я «приватизировал» в пользу русских – вообще характерны для традиционных обществ.
Я соглашусь с уважаемым комментатором.
Однако, откуда же у урбанизированной нации 21 века ценности традиционного общества?
Этот вопрос мы пока отложим.
А поговорим вот о чем.
Но добавлю, что конфликт между философией провидения философией, которая исходит из того, что во всем есть смысл) и философией произвола (которая говорит о том, что прав тот, кто побеждает) идет не между Россией и Западом. Это старинный внутризападный конфликт. И именно отсюда наша российская симпатия к некоторым европейским писателям и философам. Они как бы выбирают нашу сторону.
Я ничего даже не стану сейчас говорить о ставшей легендой тройке – Честертон, Толкин, Льюис.
Я о том, что не так очевидно.
Давайте посмотрим на Джека Лондона.
Вот классический монолог философии произвола из «Морского Волка»:
Перед нами классический конфликт, который разрешается не в пользу произвола.
Классический роман Мелвилла «Моби Дик» — это тоже история противостояния провидения и произвола, которая так же разрешается в пользу провидения.
Мелвилл дает капитану Ахаву произнести точно такой же монолог человека произвола.
«Все, что мы видим, это лишь маски, но сквозь каждую маску, во всех делах и событиях можно разглядеть истинную суть. Так вот, ты видишь в Белом Ките только бессловесную тварь, я же вижу в нем жестокую силу, воодушевленную неистощимой злобой. И эту злобную силу, эту непостижимую злобу я ненавижу больше всего на свете; и мне безразлично, кто он такой, этот Белый Кит, орудие ли он чьего-либо неведомого замысла или сам он источник зла, но я обрушу на него всю свою ненависть, потому что он для меня как стена, а я перед ним как заключенный, и мне не вырваться на свободу, пока я не разрушу стену своей тюрьмы».
Тюрьма – это мир судьбы и Бога. Мир замысла и смысла.
Кит - это Бог, который ограничивает произвол Ахава. Ахав жаждет убить Бога, чтобы утвердить свою волю, остаться в мире одиноким, но и единственным. И провидение и тут побеждает, а Ахав гибнет.
Этот сюжет, разумеется, не мог возникнуть просто так на пустом месте. И Лондон и Мелвилл наблюдали этот нарастающий конфликт и описывали то, что видели.
В их историях провидение побеждало, а произвол погибал.
Они видели смысл в том, что есть некая стена, некие законы, противостояние которым обрекает человека на одержимость, безумие и гибель.
У Волка Ларсена про очереди отключаются все чувств. Он умирает парализованный в полной темноте и тишине. В полном небытии. Воплотив в своей смерти сове отрицание смысла.
Ахав – запутывается в леере гарпуна и обречен вечно носится по волнам за тем, кого преследовал.
Их смерть является памятником и завершением их преступления – отрицания смысла.
И тут мы вернемся к традиции.
Сосенно традиция – это самый древний первичный дописьменный способ передачи жизненно важной информации – стратегий поведения направленных на выживание от одного поколения к другому.
И традиция наиболее актуальна в условиях, когда общность рушится вниз – из цивилизации в архаику.
Крушение идеологии коммунизма – идеологии письменной, идеологии модерна и идеологии преодоления человека – особенно усилило наше стремление к традициям, в которых мы увидели не только стратегии выживания (восстановление больших семей, дачное земледелие, вооруженные группы аналогичные ватагам и дружинам – «братва» и пр.) но и средство восстановит когнитивную завершённость вызванную признанием ошибочности прошлого мировоззрения.
Сам смысл крушения идеологии преодоления человека вернула нас в состояние, когда человек осмысляется заново.
Мы заново узнаем себя и признаем, что не всемогущи. Мы отступились от произвола.
С нашими уважаемыми «партнерами» все было ровно наоборот.
Крах СССР вызвал у них иллюзию окончательной победы. Они загарпунили Белого Кита и увидели, как из него хлещет черная кровь и качается на волнах его белая туша.
Они добились победы в окончательном противостоянии, а следовательно, добились права самим судить о свой праведности.
Из этого торжества и родилась исключительная нация.
Нация не преодоления, а нация торжества. Нация карнавала, из котрого нет возврата в труд или пост.
Потому что некуда.
Праздник отныне вечен.
Если бог убит, а исключительна нация убила этого бога – поразила эту маску, за которой скрывалось его лицо, то самое время строить вавилонскую башню.
Что мы и наблюдавшем в виде игнорирования судьбы в виде транс-философии, игнорирования истории и создания культа прогресса со жрецами Маском, Джобсом и пр. который должен заменить собой настоящий прогресс, который рождается в труде.
Продолжение завтра.
