Антонио Паолетти был венецианский художник, его папа был известный в Венеции писатель, ну, а сам Антонио стал живописцем. Писал главным образом сцены венецианской жизни. Не то чтоб что-то необычное, но симпатично.
Его отец был конюх и кучер (но, нюанс, конюшня придворная), что, как видите, сильно сказалось на манере. Родители, что характерно, его занятия живописью поощряли, хотя было пытались его отдать в чиновники. Как оказалось, и правильно сделал, что с госслужбой попрощался. Вообще, довольно-таки гладкая биография у человека: анималистика, баталистика, портреты, охотничьи сцены в огромном количестве, среди заказчиков — русский царь и император Франции. Жил, написал 350 картин, родил сынов, умер 81 года в своем особняке в Царском селе. Картины, как по мне, отменные. Из той оперы, которые, может, новаторством не поражают, но глаз радуют неизменно.
Карл Фридрих Лессинг родился в немецкой Силезии. Его отец не одобрял желания сына стать художником, и помирились они только когда первую картину — первую и в этой подборке — тепло приняли на выставке и заплатили за нее хорошие деньги. Позднее был признан, любим и вообще известен как хороший, годный представитель романтизма. Писал пейзажи, писал историческое, очень любил всяческие красивые каменные руины, ну тут уж просто-таки положено, немец все-таки.
Рущиц родился в польской семье в деревне под Ошмянами (нынешняя Минская область) в 1870-м. С отличием окончил гимназию в Минске, и начал было учиться на юриста в Петербурге, но рисовать он любил и умел с детства, а тут художественная жилка взыграла, и вместо юриспруденции он предпочитал вольнослушателем посещать питерскую Академию художеств. Через два года он оставил университет и уже честь по чести перешел в академию, где учился у Шишкина и Куинджи. Дальше ездил по Европе, сам преподавал в Варшаве и Кракове, а после революции остался в Польше, где и жил, и в середине 30-х умер. Как это часто бывает у таких «пограничных» людей, белорусы считают его белорусским художником, поляки польским, короче говоря, _российскоподданный_. В общем, вот. Первые две картины прям ударные (самая известная у него — «Земля», первая), но и вообще он хорош.
Андрис ван Эртфельт, «Алжирский корабль входящий в берберийский порт».
Французский художник Юбер Робер жил во Франции на рубеже XVIII и XIX веков. Революция лишила его заказов, но зато он стал очень популярен в России. Он был таким образцовым автором картин, посвященных итальянской природе и античным руинам в любых сочетаниях. Кстати, заметная часть его пейзажей — это просто фантазии на тему, изображения мест и объектов, которых он сам никогда не видел, а то и несуществующих. Обратите внимание, например, как он изобразил башню в Царском Селе. Его картины выглядят так, как будто эти храмы и дворцы уже построили в виде руин! Собственно, я его подсмотрел в Эрмитаже, куда, опять же, всех зазываю. А вообще, его картины есть повсюду, от Бостона до Еревана.
И интервью искусствоведа Елены Шарновой о Робере. Оригинал ТУТ, интервью взяла Людмила Лунина.
Куратор выставки «Французский вкус князей Юсуповых» в музее «Новый Иерусалим» рассказала нам, у кого из русских аристократов во дворцах висели полотна Юбера Робера, о его работе в Версале и Лувре и мечте сделать монографическую выставку.
Елена Борисовна, вы, как куратор выставки «Французский вкус князей Юсуповых», отдали целый зал пейзажам, и в этом зале главенствует художник Юбер Робер. В этом был тайный смысл?
Из Архангельского в «Новый Иерусалим» мы привезли восемь работ: две серии по четыре картины, первая — 1779 года, вторая — 1801-го. Это жемчужины нашего собрания. Причем они внушительных размеров, в одном случае — почти три метра в высоту и два в ширину, второй цикл чуть поменьше. Восемь этих монументальных пейзажей стали хедлайнерами выставки. Кроме того, мне было интересно их сравнить в одном пространстве. В европейском искусствознании есть точка зрения (на мой взгляд — ошибочная), что в поздний период художник хуже писал. Объяснить ее можно лишь тем, что в музейных собраниях за пределами России не так много поздних работ Робера. После Великой французской революции у этого выдающегося пейзажиста почти не осталось заказчиков на родине, для соотечественников он писал небольшие холсты, часто жанрового содержания. А вот монументальные полотна, да еще и серии, предназначались в основном для русской знати, и эти заказы спасли художника от нищеты.
Почему Робер был так у нас популярен?
Он удивительно совпал с русским вкусом. В нем есть ощущение воображаемого путешествия не то во Францию, не то в Италию. Ну вот чтобы никуда не ехать, но смотреть на картины на стене и мечтать. Первым Робера купил граф Александр Сергеевич Строганов, позже ставший президентом Академии художеств, — за что ему огромное спасибо. А ажиотажный спрос возник после того, как художнику заказал серию пейзажей император Павел I, и эти работы до сих пор находятся в Павловске. Безбородко, Милорадовичи, Воронцовы, Голицыны — у каждого во дворце висели пейзажи Юбера Робера.
Как его работы попали в коллекцию князя Юсупова?
Он приобрел их на антикварном рынке в Париже; по документам известно, что до 1815 года. В 1810-м (Робер уже два года как умер) Юсупов становится владельцем Архангельского и ищет искусство, созвучное дому. Большие пейзажи невольно соотносились с огромным парком. Для этих двух серий он специально выстроил восьмиугольные залы. Картины висели в простенках больших окон, реальные пейзажи рифмовались с пейзажами, представленными на картинах. Они и сейчас на том же месте.
Раздел «Воображаемое путешествие», посвященный пейзажам, представляет работы французских художников XVIII века Юбера Робера и Клода Жозефа Верне, а также цикл из трех пейзажей Пьер-Жака Волера.
Робер был эдаким певцом идеальной природы?
Не только. Он был не чужд бытописания. Особенно это заметно в римских работах 1760-х годов: он писал поток жизни, занятия обыкновенных людей. И позже в Париже, если что-то сносили или разрушали, в том числе Бастилию, Робер спешил это запечатлеть.
Он вообще был человеком разнообразных талантов. Например, занимался планировкой парков. Одно из его творений во фрагментах сохранилось до наших дней. Это парк в Эрменонвиле, который в XVIII веке был вторым после Версаля по популярности. Там был похоронен Жан-Жак Руссо. Идею гробницы Руссо, равно как и все гроты и другие парковые павильоны, тоже предложил Робер.
В 1780-е он работал в Версале: сделал грот для скульптурной группы Франсуа Жирардона «Аполлон и нимфы», руководил посадкой деревьев. (Чтобы деревья были на правильной высоте и парк оставался регулярным, в Версале систематически меняют посадки; последний раз Большую аллею обновляли в 1980-е.)
И серия из четырех пейзажей 1801 года из коллекции Архангельского, на мой взгляд, как раз изображает разные виды парков. В XVIII веке парки в основном были пейзажными, на английский манер, но разнообразными. В одних преобладала дикая природа, а в других было много разных затей: скульптура, мостики, гроты, павильоны, обелиски и прочее. На одной картине, которая висит сейчас в «Новом Иерусалиме», Робер изобразил Аполлона Бельведерского и египетский обелиск. Такой комбинации в реальном парке того времени быть не могло. Это его фантазия, проект.
Еще Робер пять лет служил главным хранителем Лувра (чего в России почти не знают, а во Франции помнят и посвятили этому отдельную выставку), даже жил в Лувре — была у его должности такая привилегия. В 1784 году, еще до революции, когда подумывали сделать Лувр общедоступным публичным музеем, Робер предлагал варианты экспозиции Большой галереи: верхнее освещение, стеклянный плафон. Вначале он реализовывал эти идеи в живописи, делал визуализации.
Всего на выставке «Французский вкус князей Юсуповых» демонстрируется 37 работ.
Пейзажист, архитектор, хранитель Лувра — прихотливый творческий путь…
У Робера вообще феерическая биография. У него было необычное для художника образование, что во многом объясняет характер его творчества. Живописи как таковой он не учился, Академию не окончил, навыки ремесла приобрел в мастерской скульптора Слодца и всю жизнь испытывал огромный интерес к скульптуре. В каждой его картине есть реальные или придуманные скульптурные группы. Он обожал статую Марка Аврелия и изобразил ее на десятках рисунков. У него есть множество зарисовок Лаокоона, в том числе выдуманный сюжет про обнаружение статуи. Он и античные рельефы выдумывал.
Помимо этого, Робер окончил католический коллеж, где выучил латынь. На его картинах часто встречаются надписи и подписи на латыни, и даже по-гречески, правда с ошибками, но все-таки.
И потом на 11 лет он уехал в Италию?
Поскольку он не оканчивал Академию, то в Риме оказался, как мы сказали бы сейчас, по блату, благодаря маркизу Франсуа Жозефу де Шуазелю (отец художника был у маркиза камердинером). Де Шуазеля назначили послом Франции в Риме, и Юбер Робер последовал за ним. Ему было 25 лет, какое-то время он числился пенсионером Французской академии, позже зарабатывал на жизнь рисунками античных древностей для просвещенных путешественников. Очень подружился с Жаном Оноре Фрагонаром, они были не разлей вода, буквально за ручку ходили, вместе ездили на этюды. На выставке в «Новом Иерусалиме» как раз есть пейзаж, где они вдвоем на этюдах.
Судя по сохранившимся портретам, например кисти Элизабет Виже-Лебрен, Робер был славным человеком. И современники о нем писали как о симпатичном, доброжелательном персонаже.
Одновременно он отлично ориентировался в рыночных стратегиях, успешно выставлялся на Салонах, его любил Дени Дидро, и можно предположить, что они были друзьями. Наконец, гениальный маркетинговый ход: Юбер Робер вступил в масонскую ложу, где познакомился со Строгановым, что открыло ему русский рынок. Тем самым он обеспечил себя влиятельными, богатыми и заинтересованными заказчиками на десятилетия вперед.
Сказалось ли его увлечение масонами на творчестве? Есть ли в его пейзажах масонские символы?
Я лично никаких символов не вижу — может быть, за исключением того, что Робер постоянно изображал камень. Но есть такие специалисты, которые находят масонские символы везде.
Как Робер пережил революцию?
Чудом избежал эшафота, вместо него казнили его полного тезку. Мог бы погибнуть ни за что. Он, с одной стороны, был весьма лояльным гражданином, а с другой — не был ни за белых, ни за красных, занимался своим делом. Но в какой-то момент (судя по всему, по доносу — художники тоже стучали друг на друга) он оказался в тюрьме Сан-Лазар. И там тоже писал картины, из чего можно заключить, что распорядок в тюрьмах XVIII века был не такой жесткий, как 200 лет спустя. Симпатичные сюжеты: тюремный обед, игра узников в шары. В этих листах тоже был элемент фантазии. Это его творческий метод — смешивать вымысел с реальностью.
Можно как-то определить, в чем ценность его пейзажей?
В его работах есть ощущение гармонии, равновесия между природой и творением человеческих рук, в них есть культура в самых разных ее проявлениях, есть античная и ренессансная традиция. Эти пейзажи — своего рода манифест: в них считывается непрерывность и единство европейской истории. Для образованного человека XVIII века это было важно. И при этом античная традиция именно что живая: художник населяет руины вполне узнаваемыми героями, своими современниками. Внутри базилик рисует сеновалы, по руинам расставляет туристов с гидами. Персонажи в античных тогах соседствуют на его картинах с людьми в одежде XVIII века. Юбер Робер уловил дух эпохи. Человечество не так часто переживало подобное волшебное состояние: один раз — в эпоху Ренессанса, второй — накануне Великой французской революции, когда тоже было ощущение, что все вернулись в золотой век. Робер — один из самых чутких мастеров XVIII века, его картинами можно иллюстрировать любую особенность культуры предреволюционных десятилетий.
В экспозицию вошли работы музея-усадьбы «Архангельское», который впервые так щедро показывает за своими пределами уникальную коллекцию.
Если рассматривать феномен неоклассицизма, который был последним интернациональным стилем, так или иначе затронувшим абсолютно все европейские школы, Робер был одной из ключевых фигур.
Кроме того, он абсолютно гениальный рисовальщик. В XVIII веке все художники превосходно рисовали, но Робер даже на этом фоне — один из самых поразительных. Эрмитаж обладает большим собранием его рисунков, их изучают, но широкой публике их ценность совсем не очевидна.
Сколько всего в России работ Юбера Робера?
Моя эрмитажная коллега Екатерина Дерябина, написавшая диссертацию о художнике, выявила более 100 картин этого автора в музейных и частных собраниях (правда, в 1930-е годы во время печально известных сталинских распродаж часть этих работ оказалась за пределами России). И это не считая рисунков в Эрмитаже! Екатерина, на мой взгляд, лучший специалист по Роберу в мире, ведь она отвечает за богатейшую коллекцию — во Франции таких нет. В Лувре неплохая, но в Эрмитаже несравненно разнообразнее и интереснее. Плюс к этому пейзажи Робера есть практически во всех региональных российских музеях, куда эти работы попали в 1920–1930-е во время распределения музейного фонда.
А какое место в этом ряду занимает Робер из Архангельского?
По значимости наше собрание сопоставимо с ГМИИ, мы делим второе и третье места. В Архангельском есть даже подделки под Робера XIX века — судя по всему, вещи учеников Императорской академии художеств. Они делали такие пастиши: не всем же заказчикам хватало денег на подлинники. Наши подделки — вполне достойного качества, они выполнены по мотивам картин, которые раньше были в Царском Селе, а сейчас находятся в одной японской коллекции.
Собственно, вот этот «Античный храм»
То есть, наследие Юбера Робера не совсем уж в забвении.
Этого художника в России знают, но нельзя сказать, что он популярен. И он такой не один. Вот сейчас открылся музей Павла и Сергея Третьяковых, где, помимо прочего, представлены этюды барбизонской школы. В России одна из лучших коллекций живописи барбизонцев, уникальное собрание; они оказали огромное влияние на русских пейзажистов второй половины XIX века. Но об этом практически никто не знает, в ГМИИ эти работы, как правило, не выставляются. Хотя бы сейчас они стали доступны в новом музее!
Причем и барбизонцы, и Робер — то искусство, которое нравится зрителю: там есть сюжет, есть что рассматривать, о чем фантазировать. У Робера можно расшифровывать каждый пейзаж: что он увидел в натуре, а что придумал. Жаль, что пока для кураторов свет клином сошелся только на импрессионистах.
Georges Clairin. Жил во второй половине XIX века во Франции, причем здорово фанател от восточных мотивов. На мой вкус, он какой-то очень уж избыточный, у него на картине просто всегда очень много всяких рюшечек, орнаментов и цветных пятен. Но на раз посмотреть — интересно пишет. Самой известной работой считается портрет Сары Бернар (с белым собакеном).
Кстати, раз уж затронули кавказскую тему. Именование тамошних абреков ополченцами — это не то, что придумали украинцы 2014 года в видах толстого троллинга. Боевиков 90-х даже российские военные называли так, по крайней мере до Буденновска (после уже использовались только слова, имеющие разнообразные негативные оттенки). Но и эта картина Полидора Бабаева называется «Атака ополченцев имама Шамиля на укрепление Ахты в Дагестане». Полидор Иванович, кстати, сам был офицером артиллерии и служил на Кавказе. А в свободное время занимался батальной живописью. А еще он иконы писал. Такой вот универсальный человек.
Хоакин Соролья был сложной и тяжелой судьбы художник. Родился он в Испании в 1863 году, в два года осиротел — родители умерли от холеры. Воспитывали его дядя и тетя, которые сначала хотел сделать из ребенка слесаря (как дядюшка), но заметили, что мальчик тянется к кисти, и позволили учиться рисованию. Правда, оплачивать обучение Хоакину пришлось самостоятельно: дядя был беден. Так что юный Соролья написал картину и сумел продать ее антиквару, чем обеспечил себе обучение на первых порах.
Затем его заметили в мадридской академии художеств и выдали пособие на учебу в Риме. Ну, и дальше все довольно долго шло просто отлично — выставки, финансовый успех, слава, внимание критиков, любовь публики. Очень был плодовит, две тысячи работ. Все было прекрасно до 1920 года, когда Хоакина разбил инсульт, и он остался парализованным еще три года, после чего умер. Но работал за десятерых, крупнейший импрессионист Испании, и вообще человек достойный.
Jules-Émile Saintin был французский живописец. Писал женщин, детей и редко, но метко мужыков. Помер старым кавалером Почетного Легиона, выставлялся успешно, резких поворотов в жизни вроде как не имел. Он, похоже, был не то чтоб прямо шибко плодовит, но то, что есть — хорошо весьма.
Генрих Вайсенгоф — знаменитый художник сложной биографии. Родился под Ковно в шляхетской семье, детство провел на Урале, куда его родителей укатали в рамках обогащения российской глубинки пленными повстанцами после событий 1863 года. Эта вообще-то катастрофическая в жизни человека история сказалась неожиданным образом: образование он получал в Петербургской Императорской академии художеств. Жил в Мюнхене, Париже и в имении под Пуховичами, что недалеко от Минска. В Первую мировую переехал в Варшаву, где и умер в 1922 году чуть за 60. Такая вот довольно нетривиальная биография. Судя по всему, был не сильно плодовит, во всяком случае, в интернете его картин мало, и все лучшее здесь. Но что есть — хорошо. Особенно медведы борющиеся и лосях на болоте. На четвертую картину смотрите внимательно, а то я с первого взгляда главного героя даже и не заметил.
Признаем, что никто из художников, подходящих к батальной живописи формально, не передал так блестяще самую суть события.
По жизни его сначала сильно побило — родился в 1925-м, жил в Ленинграде, едва не умер с голоду в блокаду, потом воевал с 43 до упора, но дальше обстоятельства его исправились, он окончил академию Репина и писал в основном мягкие городские (и сельские тоже) пейзажи. Заслуженный художник РФ, выставляется от Русского музея до галереи в Шанхае, и умер уже в 2017 году девяносто двух лет. В общем, удалась жизнь.
Этот польский художник начала ХХ века хотел поженить авангардизм (по меркам времени), религиозные мотивы и народность — он относился к категории, которую в Польше называли «хлопоманами» — типа «народников», но с более ироничным оттенком. Ну, и вот тут — мужик исповедуется, буквально, дорожному кресту.У Гофмана вообще была жизнь бурная, помотало человека. Знаменитым он стал где-то в 25, как раз на волне успеха «Исповеди». Первую мировую он просидел в Праге (чешской), где родился, а в 20-е переехал в Польшу.В 39-м началась война, Гофман, убегая от нацистов, оказался на советской территории. Там ему неожиданно пригодились чехословацкие корни. В 39-м в Польшу прибыло несколько тысяч чехословаков, которые надеялись побороться с нацистами в составе польской армии. Польская армия крякнула, и чехословаки после пары перестрелок с немцами сдались РККА. Наши сформировали из чехословаков, желающих повоевать против арийцев, свои части. Но Гофман там сильно не задержался, и какими-то окольными путями через Стамбул и Хайфу уехал в Иерусалим.В Краков он вернулся в 1946 году, потом поселился в Судетах. И жил с женою, пока не умер в 1970 году 89 лет.
Vkontakte
Twitter
Одноклассники
