Чудеса на виражах. Республика Фиуме

Двадцатые годы были полны всякой безумной движухи. Утопии сбывались на глазах, но не всем нравились, государство могли создать и разрушить, ни на секунду не просыхая, а технический прогресс несся как подопнутый. Среди этого бардака появилась, расцвела и рухнула республика Фиуме, одно из самых безумных государств в мировой истории, держава поэтов и воздушных пиратов.

Это был маргинальный роман про поэта-фашиста д’Аннунцио…

Будущий диктатор Габриэле д’Аннунцио с юности демонстрировал признаки легкого безумия. Сам он всем рассказывал, что родился на корабле во время бури. Про бурю фигня, но это было самое нормальное, что он делал. В 16 лет д’Аннунцио написал и издал сборник эротических стихов, из-за чего, буквально, родителей вызвали в школу. Это в наше время школьница, пишущая про свирепый секс Гарри Поттера с Арагорном, мало кого удивит, а тогда изящные обороты типа «варварская похоть поцелуев» в исполнении гимназиста — это было сильно и смело. Поскольку реальных последствий эта история не имела, он продолжил зажигать. Следующий сборник он прорекламировал гениально: одновременно с выходом разослал в газеты телеграммы о гибели «последнего отпрыска Музы», то есть себя. Книжка разошлась на ура, а вот родители не были в восторге — им-то он сообщил, что живой, сильно не сразу!

Другая история из его отрочества была такой, что тут к доктору Фрейду не ходи: сильно поранил руку, и сладостно вострепетал от вида собственной крови. Позднее полуманьяческий восторг от разрушения наш герой пронес через всю жизнь. Он, видите ли, был невероятный бабник, переспал реально с сотнями, чтоб не тысячами женщин, но некоторые его развлечения были прям экстравагантными. Он, например, обожал играть в св. Себастьяна — это юноша, прикованный к столбу и пронзенный стрелами — причем завел себе для этого специальный столб и цепи. Девушки его, впрочем, обожали: за собой следил тоже почти маниакально, кучу денег тратил на шарфики-перчаточки-одеколончики, сам по себе был интересный юноша, стихи, опять же, аромат порочности, ну, и страстным был безумно. К тому же, денег у него была туча. Как поэт он был популярен аки Элвис Пресли, правда, гонорары стремительно продалбывал. Девчонки, собаки, лошади, вина — этот тип мог зайти в лавку к какому-нибудь антиквару и купить милую бесполезную фигню просто потому, что зашел же, надо же осчастливить лавочника. Кстати, девушкам своим он постоянно посвящал стихи, правда, присваивал им всякие безумные имена, Гермиона там, Мариоска. Из-за любви ко всем вокруг дамам, он периодически дрался на дуэли, и как-то доигрался: его ранили в голову, врач обработал рану чем-то чудодейственным, из-за чего поэт наш стремительно облысел. Но потерял он волосы, а не темперамент. Кстати, заодно он поставил пьесу по мучениям святого Себастьяна. Св. Себастьяна сыграла еврейская лесбиянка, после чего д’Аннунцио отлучили от церкви, но он не особенно горевал, а лесбиянку совратил.

Этот лысый, невзрачный карлик в разговоре с женщиной преображался, прежде всего в глазах собеседницы. Он казался ей почти что Аполлоном, потому что умел легко и ненавязчиво дать каждой женщине ощущение того, что она является центром вселенной. — Айседора Дункан. Учитесь, пикаперы.

Вот примерно так он дожил до 50, и тут — ура! — начинается мировая война. Д’Аннунцио тут же на нее отправился. Сначала просто толкал речи, причем яростно метал тот самый запретный жест, а потом пошел в самые романтичные рода войск. Сначала он воевал на торпедном катере. Причем самой могучей операцией было нападение на австрийскую базу в Буккари. Катера должны были прожекторами подсветить цели для самолетов, но в итоге никаких кораблей в Буккари не оказалось. Тогда д’Аннунцио написал гадостей австриякам, запечатал письма в бутылки и отправил по назначению. Ладно, фиг с ними с катерами, давайте полетаем на самолетах.

На еропланах он воевал так же, как на катерах. Слабоумие и отвага, бомбить австрийцев он летает не спросясь начальства, потом «бомбит» Вену пафосными листовками, типа «Мы могли бы сбросить на вас тонны бомб, а вместо этого шлем трехцветный привет! Удача поворачивается к нам с железной неизбежностью! Ваше время проходит!» Как его начальство его само не убило, понять трудно. Д’Аннунцио еще и Берлин хотел так же «бомбить», но тут уже начальники на дыбы стали: топлива хватит только в один конец, а самолет казенный! По ходу дела он неудачно заходит на посадку, получает тяжелую черепно-мозговую травму, теряет глаз, и чудо, что не оба. Но это богемное чудо не остановишь. Причем, кстати, в тылу он тоже не скучал: после налетов он расслаблялся в своем особняке с любовницами, собачками и пошлой роскошью. В общем, у всех своя Первая мировая. Кому в окопах мучиться, а вот д’Аннунцио на войне понравилось намного больше, чем где-либо еще.

Кстати, у этой истории есть прозаическая скверная подкладка. После потери глаза д’Аннунцио стал для облегчения болей обильно употреблять кокаин. Так что, читая о дальнейших событиях, помните, что эти великие свершения и удивительные решения принадлежат человеку, который был значительную часть времени под веществами.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, в том числе и Первая мировая. В мирной жизни д’Аннунцио отчаянно заскучал. То есть, настолько, что «Чувствую зловоние мирной жизни». Казалось бы, подполковник, грудь в орденах — но тихое старение не для нас!

Я буду сильным, очаровательно крутым

Италия после войны стала таким бедным родственником. Вроде как и в стане победителей, и не получила нифига. Одной из проблем был статус городка Фиуме. Это на побережье Адриатики, тысяч 50 народу, причем примерно пополам итальянцы и славяне — хорваты и словенцы. Итальянцы в основном в городе, славяне главным образом в сельской местности вокруг. До сих пор город принадлежал Австро-Венгрии, но та по итогам Первой мировой дала дуба. В общем, Италия хотела Фиуме себе, а Королевство сербов, ховатов и словенцев, известное также под творческим псевдонимом Югославия — себе. Итальянцы хотели присоединяться к Италии, славяне — к Югославии, оккупанты из стран Антанты хотели, чтобы все нишкнули и ждали, когда великие державы порешают. На улицах затеялись беспорядки, баррикады, пальба, ганьба и боротьба.

Расквартированную в городе итальянскую бригаду правительство попыталось вывести домо. Но часть офицеров доехала только до Ронки — это километрах в ста от Фиуме у побережья Адриатики. Оттуда они начали рассылать письма политикам, в том числе Муссолини, с просьбой приехать и возглавить сопротивление. Муссолини отказался, но в сентябре 1919 года г. г. офицеры послали письмо «герою моря и неба», д’Аннунцио. Тот решил ехать.

Сначала в походе участвовало буквально несколько человек. Но в Ронки к д’Аннунцио набежали фанаты. Сам поэт-подполковник мучился от лихорадки, в бреду приносил клятвы призракам, поэтому презренной логистикой (грузовики для фанатов) занимался его друг Гвидо Келлер, который всюду таскался с черепом, наряженным в черную милитари-феску. Сам д’Аннунцио нашел в себе силы, чтобы отправить открытое письмо Муссолини:

«Жребий брошен. Когда вы будете читать это письмо, верный город уже будет занят мной. У меня лихорадка, но я выезжаю, так как это необходимо. Жить и благоденствовать не обязательно. Рассвет грядущего дня будет великолепен».

В итоге Келлер добыл транспорт, угнав машины из воинской части. На Фиуме поехала колонна с 2300 человек. Анархисты, монархисты, социалисты, националисты, в общем, если какое-нибудь слово кончалось на «-ист», этот человек в колонне непременно был. По дороге колонну перехватил итальянский патруль полковника Репетто, который просто перешел на сторону психического орденоносца. Дальше его встречает командующий гарнизоном Фиуме генерал Питталуга, заявляющий, что исполнит свой долг, на что д’Аннунцио скидывает шинель, показывает себе на грудь в орденах и говорит, что если можете прострелить это, то стреляйте. Питталуга, смущенный, отступил. В Фиуме въехали с форсом и кандибобером, проломив машиной пограничный шлагбаум.

12 сентября 1919 года, под колокола колонна д’Аннунцио во главе с самим героем въезжает в Фиуме. Сам поэт едет в фиате с открытым верхом, усыпанном лепестками роз. Он становится «Команданте» и толкает речь:

Итальянцы Фиуме! В этом недобром и безумном мире наш город сегодня — единственный островок свободы. Этот чудесный остров плывет в океане и сияет немеркнущим светом, в то время как все континенты Земли погружены во тьму торгашества и конкуренции. Мы — это горстка просвещенных людей, мистических творцов, которые призваны посеять в мире семена новой силы, что прорастет всходами отчаянных дерзаний и яростных озарений!

В Фиуме съезжались толпы ударенных, начиная от фашистов (ну, буквально, итальянских), и заканчивая анархами. Некоторые дезертировали прямо с кораблями и самолетами. Сам Команданте разместился в палаццо на берегу, которое до этого принадлежало губернатору развалившейся Австро-Венгрии. Туда он вызвал представителей английского и французского отрядов. Французов было человек 700, британцев — около 200, но артачиться те не стали.

Англо-французские оккупанты уехали, дорогой в них метали гнилые фрукты. С ними выгоняют еще и итальянского адмирала, в виде унижения — ссаживают на берег и посылают домой автомобилем. Проблема в том, что город был блокирован, и там скоро нечего стало бы есть. При этом в Риме не то что не обрадовались, а дико бесились: поди докажи, что этот панк действует от себя, и это не многоходовочка Италии. Главное, и сделать пока ничего нельзя было: в Италии-то д’Аннунцио был не то что популярен, а просто Джон Леннон и одновременно Игорь Стрелков в свои лучшие недели. Премьер-министр Нитти объявил всех дезертирами, но делу это не помогло. К д’Аннунцио перебежали команды нескольких военных кораблей — вместе с кораблями. Мелочь — но военная мелочь. Сами волонтеры Фиуме называли себя «дезертирами вперед» — в будущее, а лозунгом избрали Me Ne Frego! — что-то типа «Нам плевать», но более эмоционально окрашенное, чем русский аналог, скорее что-то в духе анекдота «Нас орда — А нас — рать!»

В Фиуме бежавшие оккупанты бросили изрядные вещевые и продовольственные склады, но на века их бы не хватило. Поэтому д’Аннунцио вводит продовольственные карточки и велит переходить к пиратству. Корабли, включая боевые, уходят добывать средства на жизнь молодой республики.

Тем временем д’Аннунцио пишет конституцию Фиуме — в стихах. Худшим наказанием в уголовном законодательстве считается изгнание из республики. В конституции прописывается всеобщее обучение музыке. Во всех коммунах организуются хоры и музыкальные ансамбли. В городе Фиуме коллегия эдилов обязуется возвести ротонду по крайней мере на десять тысяч мест, в форме амфитеатра и со сценой, достаточно обширной для оркестра и хора. Большие музыкальные празднества должны быть совершенно безвозмездными для всех.

Главной национальной идеей объявляется Красота. Налоги отменяются.

Кстати, передовых идей в хартии д’Аннунцио тоже было полно — скажем, свобода прессы, мысли, веры, всеобщее избирательное право в т. ч. для женщин. Еще предписывалось создание университета и школы живописи.

Но это благие пожелания. А на улицах царил праздник каждый день.

Хлеба не хватает, зато государство субсидирует покупку цветов и бесплатно раздает на улицах кокаин. Кажется, под влиянием этого порошка происходит вообще всё.

Д’Аннунцио вошел во вкус правления — «Обладание городом похоже на обладание пылкой женщиной».

Управлять республикой в текущем режиме должны были профессиональные корпорации, а принимать ключевые решения — «аристократы духа», «силы прогресса и приключений».

В Фиуме толпами ехали анархисты, проститутки, фашисты (в смысле натуральные, итальянские), радикальные философы, аферисты, контрабандисты и тому подобные интересные люди. Министр культуры на зависть миру — Артуро Тосканини дирижер с мировым именем и сам дает концерты. В правительстве вообще сидят удивительные люди, в том числе поэт-анархист (МИД) и обладатель трех судимостей за кражи (минфин).

«Фест» не прекращается ни на минуту. Вина море, свободная любовь (мальчики с мальчиками, гм, тоже), оружие, пираты. В городе — новая мода: одни бреются наголо, чтобы походить на команданте, другие отращивают волосы. Люди ходят в черных фесках ардити и носят кинжалы.

Кстати, эта героическая оргия создавала проблемы самим участникам — поскольку все яростно веселились со всеми, в городе вспыхнула эпидемия венерических заболеваний. Д’Аннунцио призывал хранить «францисканскую чистоту», но все только плечами пожимали: команданте менял девушек чуть не каждый день. Иногда по несколько в сутки. Зато Команданте разрешил разводы без ограничений, и со всей Европы в Фиуме ехали несчастные пары — просто чтобы разойтись.

Романо Мандзутто с шестью офицерами угоняет итальянский корабль с шелком, часами и автомобилями. Они догнали его в порту, проникли сквозь отверстие гребного винта в трюм, и когда сухогруз вышел в море, вылезли из укрытий и захватили его.

За выкуп судно возвращают владельцам. Гвидо Келлер, оторвиголова, летчик и герой недавней войны, летает по деревням и крадет все, что не привинчено, а что привинчено — откручивает и крадет. Однажды он похищает огромную свинью, и при посадке хавронья пробивает фюзеляж. В перерывах между пиратством Келлер бегает по Фиуме без трусов и занимается йогой. В свои удалые набеги он летает с чайным сервизом, в феске и фраке.

Кстати, среди прочего он «бомбит» Рим за то, что тот не поддерживает Фиуме — сбрасывает на Ватикан и королевский дворец розы, а на парламент — ночной горшок с содержимым. Короче, Келлер стал таким фашистским хиппи. Забегая вперед — как легко догадаться, такой человек не умер своей смертью; он погибнет через десят лет в автокатастрофе, и д’Аннунцио похоронит его в своей усадьбе.

Д’Аннунцио тем временем пишет Муссолини поносные письма в духе «На словах ты Лев Толстой, а на деле….» Тот один раз прилетел в Фиуме, сердечно поговорил с Команданте, дал денег (все равно не свои — передал часть пожертвований, собранных для Фиуме) и — всё. Поэта-диктатора он считал опасным маньяком.

Фиуме почему-то никто не поддерживает. Да и внутри проблемы, анархисты ссорятся с националистами, а местные отцы города вообще всё это затеяли, чтобы присоединиться к Италии, а не чтобы устраивать фашистский Вудсток.

Зато как погуляли

1920-й год. Магазины закрываются, в городе все-таки начинаются перебои с едой. Рабочие бастуют, Италия отказывает в помощи. Проблему с продовольствием удалось на время решить старым методом — пираты д’Аннунцио захватили венгерский пароход с мукой. Но не будешь же каждый раз захватывать пароходы.

Наконец, на Фиуме отряжают полноценную войсковую экспедицию. И кто — итальянцы! Итальянский крейсер обстреливает правительственный дворец, на суше бои. В общем, до Команданте дошло, что лавку пора сворачивать. Финал республики шшшикарен — отречение под звуки оркестра, торжественное прощание с мэром Фиуме. Десятка два погибших к тому моменту фиумских добровольцев предают земле — и надо отдать должное д’Аннунцио, кроме этих волонтеров жертв нет. Там же похоронили их противников — десять солдат регулярной армии. Сам д’Аннунцио с легким ранением уезжает в Италию. Фиат тот же, но уже без цветов. Республика Фиуме просуществовала 15 месяцев.

Дальше он тихо старел. Ничего интересного в жизни уже не происходило. Для широких масс д’Аннунцио все равно был героем, но ни войны уже нет, ни особого куража. Он встречается с Муссолини, но без особого энтузиазма, не то чтобы лучше быть свиньей, чем фашистом, как говорил Порко Россо, но Муссолини ему казался мелким. Писал он уже тоже так себе, не юноша. Впрочем, одной страсти времен расцвета д’Аннунцио не изменил. Помер он в 74 года после бурной ночи любви с молодой фанаткой.

Что делать будем? Завидовать будем!