Цитируем по книге: Верн Ж. Энциклопедия. Великие географические открытия. Том 1. М: Эксмо, СПб: Terra Fantastica, 2003. 800 с.
Со стр. 430
Крупнейшие по значению путешествия голландцев связаны с именем знаменитого мореплавателя Виллема Баренца (1550-1597), уроженца острова Терсхеллинг (северная Голландия). Баренц (или, правильнее, Барентсзон) был гражданином Амстердама и уже в молодые годы приобрёл репутацию опытного и искусного моряка. В 1594 году он был назначен капитаном корабля «Меркурий» в экспедиции Яна Линсхотена, целою которого было «проникнуть в северные моря, открыть царства Катайя и Хина, лежащие к северу от Норвегии и Московии и по соседству с Татарией».
6 июня корабли оталыли от острова Тессел, затем обогнули Норд-кап и 4 июля были уже в нескольких милях от берегов Новой Земли, под 73-мя градусами 25-ю секундами северной широты. Следуя вдоль западного берега Новой Земли, Баренд 10 июля достиг мыса Нассау и через три дня встретил плотные массы плавучего льда. До 3 августа он безуспешно пытался проложить дорогу через ледяные поля, более восьмидесяти раз меняя курс. Чтобы пройти незначительное расстояние от мыса Нассау до Больших Оранских островов, у северной оконечности Новой Земли, ему пришлось преодолеть в общей сложности до тысячи семисот миль и проявить всё навигационное искусство, на какое он только был способен.
Вряд ли до Баренца хоть один мореплаватель выказывал в подобных обстоятельствах столько настойчивости!
Добавим ещё, что он воспользовался вынужденной крейсировкой, чтобы с редкой для того времени
Со стр. 432
точностью определить широты целой серии географических пунктов. Наконец экипаж, измученный этой бесплодной борьбой, запросил пощады, и Баренц вынужден был вернуться в гавань Тессела. Другие корабли флотилии обогнули остров Вайгач и проникли в карское море, где их задержали льды.
Тем не менее достигнутые экспедицией результаты были признаны настолько значительными, что уже в следующем году Генеральные Штаты снарядили семь судов, начальство над которыми было вверено богатому дворянину Якобу ван Гемскерку, а Баренц был назначен главным штурманом. После нескольких остановок у берегов Новой Земли и сибирского побережья флотилия встретила у пролива Югорский Шар непреодолимые льды, заставившие её отказаться от мысли проникнуть в Карское море. 17 сентября корабли вернулись в Голландию.
Эта вторая экспедиция не оправдала возлагавшихся на неё надежд, и нидерландское правительство отказалось субсидировать дальнейшие экспедиции по изысканию Северо-восточного прохода, хотя и назначило 25 000 гульденов награды тому, кто найдёт морской путь в Китай. Более сговорчивыми оказались амстердамские купцы. Они согласились снарядить два корабля, названия и тоннаж которых остались неизвестными. Начальство над ними было вверено Якобу ван Гемскерку и Яну Корнелисзону Рейпу. Баренц же был назначен старшим штурманом на корабль Гемскерка, хотя фактически был инициатором и главой всего предприятия.Геррит де Фер, описавший в своём «Морском дневнике» все три плавания Баренца, был зачислен в состав экипажа в качестве боцмана.
10 мая 1596 года голландцы отплыли из Амстердама. Они благополучно мировали Шетландские острова и 5 июня неожиданно увидели первые льдины, «чем были немало удивлены, приняв их сначала за белых лебедей». Вскоре они подошли к неизвестному острову и 11 июня высадились на его берег. Там путешественники собрали много яиц чаек и убили огромного белого медведя, что дало повод присвоить этому острову название Медвежьего, удержавшееся до нашего времени.
Продолжая подниматься к северу, 19 июня голландцы заметили сквозь пелену тумана новую неизвестную землю, покрытую остроконечными гористыми вершинами. Этот большой остров путешественники назвали Шпицберген. Исследовав значительную часть западного побережья Шпицбергена, они попали в полосу плавающих льдов и вынуждены были снова спуститься к Медвежьему острову.
Здесь между участниками экспедиции возникли разногласия. Ян Корнелисзон Рейп хотел взять курс на север и там искать проход на восток. Баренц и Гемскерк решили плыть прямо на восток, мимо Новой Земли. Корабли расстались, и каждый направился своим путём.
Со стр. 433
11 июля корабль Баренца достиг мыса Канин Нос, и спустя пять дней голландцы увидели западный берег Новой Земли. Переменив галс, они поднялись к северу и 19 июля добрались до полуострова Адмиралтейства. До 4 августа дальнейший путь преграждали тяжёлые льды. Но 6 августа кораблю удалось обогнуть мыс Нассау. После многих приключений, о которых мы не будем рассказывать, Баренц достиг Больших Оранских островов. Затем он начал спускаться вдоль восточного берега Новой Земли и, теснимый льдами, 26 августа бросил якорь в обширной бухте. «В этой ледяной гавани, — пишет Геррит де Фер, — нам пришлось провести всю холодную зиму в большой нужде, в страданиях и тоске».
«30 августа, — читаем мы в том же дневнике, — ледяные глыбы опять стали нагромождаться одна на другую в направлении к кораблю. Дул сильный верет с северо-запада и шёл густой снег. Корабль был совершенно окружён и сжат льдом; всё около него стало трещать, и казалось, что он разламывается на сто частей; это было ужасно и видеть и слышать; волосы становились дыбом при столь страшном зрелище. В этот опасный момент, когда льдины, до тех пор крепко сжимавшие корабль с обеих сторон, пробились под него, корабль вытолкнуло вверх, как будто железным орудием».
Вскоре корабль стал так трещать, что благоразумие подсказывало как можно скорее выгрузить все припасы, паруса, порох, пули, мушкеты и другие необходимые вещи; затем голландцы разбили на берегу палатку, чтобы укрыться от снега и нападения медведей. Несколько матросов, отойдя на две-три мили от берега, увидели речку с пресной водой и возле неё следы северных оленей.
Постепенно вся бухта наполнилась громадными, громоздившимися друг на друга ледяными глыбами. Голландцы оказались накрепко запертыми в ледяной гавани и стали готовиться к зимовке. «Мы пришли к заключению, что надо защититься от холода и диких зверей, построить дом и жить в нём с возможными удобствами, а в остальном довериться судьбе». К счастью, путешественники на шли на берегу много выброшенного водой леса, принесённого, без сомнения, течением из Сибири; деревьев было столько, что их ватило не только для постройки жилища, но и на топливо до конца зимы.
Никогда ещё до Баренца европейцы не зимовали в таких высоких широтах, среди мрака и холода, на берегу застывшего, неподвижного моря. Готовясь зимовать на Новой Земле, голландцы не могли предвидеть тех страшных испытаний, которые ждали их впереди.
Со стр. 434
Впрочем, все семнадцать человек вынесли выпавшие на их долю горести с изумительным терпением и мужеством, без всякого ропота, без малейшей попытки к возмущению. Поведение этих доблестных мореходов, не ведавших, что сулило им будущее, и до последней минуты не терявших надежды на спасение, навсегда останется высшим примером героизма для всех моряков. Благодаря искусству, знаниям и предусмотрительности Виллема Баренца голландцы в конце концов выбрались с Новой Земли, из ледяной могилы, и вновь увидели берега своего Отечества!
Зимовщикам постоянно приходилось сталкиваться на Новой Земле с белыми медведями, в одиночку и группами подходившими к самому их жилью. Убивая зверей, они ограничивались только тем, что сдирали с них шкуры, но брезговали употреблять в пищу медвежье мясо, считая его поганым и нездоровым. Это было большой ошибкой. Медвежатина значительно улучшила бы скудный рацион, дала бы возможность отказаться от солонины и уберечься на более длительное время от цинги.
Но не будем опережать события и постараемся следовать за бесхитростным дневником Геррита де Фера:
«22 сентября умер корабельный плотник и был погребён в расщелине горы, так как из-за сильного мороза земля не поддавалась заступу. Следующие дни были употреблены на переноску леса для постройки дома.».
«8 октября. В предшествующую ночь и весь этот день был такой сильный ветер и шёл такой снег, что если кто и выходил, то ему казалось, что он задыхается; мало того, никто не мог пройти на расстояние длины корабля, хотя бы от этого зависела его жизнь; нельзя было даже минуты пробыть вне корабля или вне дома».
12 октября голландцы перешли в дом, хотя он был ещё не совсем достроен. 21 октября большая часть провизии, мебель, припасы и инструменты были перенесены на берег. Дни становились совсем короткими, и солнце только на несколько минут показывалось над горизонтом. Холода усиливались. Дом, построенный по плану Баренца, состоял из одной большой комнаты; посередине был устроен очаг, а над крышей возвышалась широкая дымовая труба. Вдоль стен тянулись нары для спанья, в углу стояла большая бочка, служившая ванной, так как корабельный врач, во избежание заболеваний, предписывал как можно чаще мыться.
Снегу в ту зиму навалило столько, что весь дом был завален сугробами, благодаря чему сохранялась довольно высокая температура внутри жилища. Чтобы выйти из дому, всякий раз приходилось прорывать под снегом коридор. По ночам было слышно, как по крыше разгуливали голодные медведи, пытавшиеся найти доступ к людям.
Со стр. 436
Это заставило голландцев придумать необычайный способ охоты: они залезали в дымовую трубу и, сидя словно в торожке, стреляли без промаха, улучив удобный момент. Вокруг дома и на крыше было поставлено много ловушек для лисиц и песцов. Пушистый мех защищал голландцев от холода, а мясо этих животных служило пищей.
В декабре начались такие лютые морозы, что дым перестал выходить из трубы, и зимовщики едва не задохлись в своём помещении. На некоторое время очаг пришлось загасить. Температура в доме резко понизилась. Стены, койка, потолок и все вещи покрылись толстым слоем льда. Стенные часы остановились. Виноградное вино замёрзло. И перед раздачей его приходилось оттаивать. Каждому выдавалось на день по одному квартарию вина (0, 137 литра).
«7 декабря скверная погода продолжалась, свирепствовал северо-восточный шторм, который принёс сильнейший холод; мы не знали, что предпринять, чтобы защититься от него. Когда мы совещались, что делать, один из наших предложил пустить в ход каменный уголь, который мы принесли с корабля в дом, и развести им огонь, так как этот эголь даёт сильный и продолжительный жар. Поэтому вечером мы развели при помощи упомянутых углей прекрасный огонь, давший много тепла, но не убереглись при этом от большой беды. Так как теплота нас сильно подкрепила, то мы стали совещаться, как бы подольше удержать её. Мы решили закрыть все дверцы в камине, чтобы надолго сохранить тепло: после этого все пошли спать, каждый на свою койку или логово, радуясь теплу. Мы долго разговаривали, но в конце концов у нас появилось сильное головокружение. Прежде всего мы заметили это на одном из нас, а затем и все мы почувствовалибольшое недомогание. Поэтому те, что были посильнее, вскочили с коек и прежде всего открыли камин, а потом дверь. Тот, кто отворял дверь, лишился чувств и в обмороке с большим шумом упал на снег. Я, чья койка была ближе всего к двери, услышал это и, видя его лежащим в обмороке, сейчас же принёс уксус и натёр ему лицо, отчего он пришёл в себя. По открытии двери наше здоровье восстановил тот же самый холод: раньше он был для нас таким ярым врагом, а теперь послужил причиной спасения, ибо иначе мы, без сомнения, погибли бы в беспамятстве. Затем. Когда мы пришли в себя, капитан дал каждому немного вина для укрепления сердца».
«11 декабря день был также ясный, но непомерно холодный, так что не испытавший этого с трудом мог бы поверить. Даже сапоги на наших ногах сделались от мороза как рог, так что мы не могли больше носить сапор, а должны были прибегать к широким и просторным башмакам, верхняя часть которых состояла из овчины; при ходьбе же надо было надевать три или четыре пары носков для согревания ног».
Со стр. 437
«25 декабря дул северо-западный ветер и погода была скверная. Несмотря на это, песцы бегали по крыше, как нам было слышно. Некоторые считали это дурным предзнаменованием. Возник вопрос: почему это дурное предзнаменование? На это был дан ответ: потому, что они не были брошены в горшок или посажены на вертел, ибо в таком случае это было бы хорошим предзнаменованием».
Так голландцы, скрашивая горести шутками. Провели конец 1596 года. Начало нового, 1597, года не принесло им никакого облегчения. Снежные бури и морозы свирепствовали с такой силой, что зимовщики не могли выходить из дому. Запасы сильно оскудели, и капитан распорядился уменьшить рацион. Каждый получал теперь по маленькой мерке вина раз в два дня. Некоторые старались сберечь свои крохотные порции на случай ещё большей нужды.
5 января, по голландсокму обычаю, зимовщики весело отпраздновали народный праздник «двенадцатого дня», или, иначе, «праздник королей». Об этом трогательно и простодушно сообщает в своём дневнике Шеррит де Фер: «Мы просили капитана позволить нам в этот день среди стольких бедствий хоть раз повеселиться и поставить сбережённое вино из того, которое нам выдавалось каждые два дня, но которое мы не всегда выпивали.
В этот вечер мы несколько оправились. Мы выставили два фунта муки. Которая была предназначена для склеивания бумаги, нажарили на сковородке лепёшке с маслом, и, кроме того, каждому достался белый бисквит, который макали в вино. Мы внушали себе, что находимся на родине, у родных и друзей, и веселиилсь не меньше, как если бы угощались дома за прекрасным ужином, — до такой степени нам всё казалось вкусным. Мы распределили между собой билетики, на которых были написаны названия должностей, и нашему пушкарю выпал жребий, провозглашавший его властителем Новой Земли, которая простирается в длину на двести мил и расположена между двумя морями».
Начиная с 21 января лисицы и песцы стали появляться реже, но зато зачастили белые медведи; день стал прибавляться, и запертые в своём доме голландцы стали выходить на воздух. 24 января на мгновение показалось солнце. Матросы поспешили сообщить эту радостную весть Виллему Баренцу, но он заявил, что это обман зрения, так как раньше, чем через четырнадцать дней, солнце на этой широте появиться не может.
26 января после долгой болезни скончался один из матросов и был похоронен в снегу недалеко от дома.
28 января в ясную погоду все вышли из дому — гуляли, бегали, играли в мяч. Но каждое движение давалось с трудом, так как холод, недоедание и цинга подорвали силы и здоровье даже самых крепких людей.
Со стр. 438
Все настолько ослабли, что обычная вязанка дров заносилась в дом в несколько приёмов.
Наконец в первых числах марта, когда бури и метели прекратились, мореплаватели увидели, чт о море на большом протяжении очистилось ото льда. Но корабль по-прежнему оставался скованным в Ледяной гавани. Морозы ещё держались, и каждое дуновение ветра обжигало ледяным холодом.
15 апреля зимовщики посетили свой корабль и нашли его в довольно хорошем состоянии. На обратном пути им встретился огромный медведь, не решившийся, однако, напасть на людей. «)атем, проходя по берегу моря, мы увидели, что льдины так высоко взгромоздились одна на другую, что представляли как бы целые города с башнями и бойницами».
В начале мая матросы стали выражать нетерпение и торопить Баренца с отплытием, но он отвечал, что нужно выждать конца мая, а если тогда корабль не освободится ото льда, то придётся отплыть на лодках. 20 мая голландцы стали собираться в обратный путь, мечтая добраться на лодках до каких-нибудь населённых мест. Можно себе представить, с какой радостью и усердием матросы принялись за работу! Шлюпка была починена, паруса приготовлены, все припасы лежали наготове.
13 июня, когда море почти полностью очистилось и появился попутный ветер, Гемскерк сообщил Баренцу, который давно уже болел и не выходил из дому, что он «принял решение воспользоваться представившимся теперь удобным случаем для отъезда и вместе с командой спустить в воду лодки, чтобы покинуть Новую Землю».
Со стр. 438
13 июня, когда море почти полностью очистилось и появился попутный ветер, Гемскерк сообщил Баренцу, который давно уже болел и не выходил из дому, что он «принял решение воспользоваться представившимся теперь удобным случаем для отъезда и вместе с командой спустить в воду лодки, чтобы покинуть Новую Землю».
«Тогда Виллем Баренц, предварительно написавший записку, положил её в мушкетный патрон и повесил в камине. В ней было рассказано, как мы прибыли из Голландии с целью плыть в Китайское царство и что с нами случилось здесь; сказано было и про наши невзгоды, чтобы если кто после нас пристанет сюда, он мог понять, что с нами было и как мы поневоле построили этот дом, в котором застряли на десять месяцев. Написал он и про том, как нам надо было пускаться в море на двух открытых лодках и предпринять изумительное и опасное плавание».
И вот 13 июня 1597 года голландцы бросили свой корабль, вмёрзший в ледяное ложе, и отдались на волю волн.
16 июня они благополучно добрались до Больших Оранских островов и, среди опасностей, сменявших одна другую, направились к югу вдоль западного берега Новой Земли.
«20 июня при западном ветре погода была довольно сносная. Около того времени, когда солнце было на юго-востоке, Класу Андрисону стало очень худо, и мы убедились, что он долго не протянет. Старший
Со стр. 440
боцман, придя в нашу лодку, поведал, в каком положении находится Клас Андрисон, и сказал, что он проживёт недолго. Тогда Виллем Баренц заметил: «Мне кажется, чтто и я протяну недолго». Мы все же не подозревали, что болезнь Виллема настолько опасна, так как он вёл с нами беседы и читал дневник, который я составлял о нашем путешествии, и мы вступали в разные разговоры по поводу этого. Наконец, отложив дневник и обратившись ко мне, он сказал: «Геррит, дай мне напиться». Только он выпил, как ему сделалось так плохо, что он закатил глаза и неожиданно скончался. У нас даже не было времени вызвать с другой лодки капитана. Таким образом, Виллем умер раньше, чем Клас Андрисон, который скоро за ним последовал. Смерть Виллема Баренца причинила нам немалое горе, ибо он был главный руководитль и незаменимый штурман, на которого мы полагались».
Так умер знаменитый голландский путешественник. В кратком и сдержанном панегирике Геррита де Фера чувстввуется, какую любовь, уважение и доверие сумел внушить Виллем Баренц своим несчастным спутникам. Баренц — слава Голландии, столь богатой смелыми и искусными мореплавателями.
Вынужденные непрерывно вычерпывать воду из своих утлых лодок, ежеминутно подвергаясь опасности быть раздавленными льдами, страдая от голода и жажды, голландцы достигли наконец мыса Нассау. Чтобы теснящимися льдинами не затёрло лодки, голладцы вытащили их на ледяное поле, но при этом потеряли часть своих припасов и чуть было не погибли, так как лёд ломался у них под ногами. Но среди всех этих бедствий на их долю выпадали и скромные радости. Как-то раз трое голландцев, добравшихся по ледяному припаю до одного из Южных Крестовых островов в надежде встретить там русских охотников, нашли семьдесят гагачьих яиц, но «не знали, как их донести. Наконец, один из них снял брюки и завязал их в нижней части; двое понесли найденные яйца, повесив брюки на копьё; третий взял мушкет. Таким образом после 12-часового отсутствия они вернулись, а мы были уже не в силах придумать, что с ними могло случиться… Из принесённых яиц мы устроили роскошное пиршество и, таким образом, среди наших тягостей и трудностей умели иногда доставить себе весёлые минуты».
Начиная с 19 июля море настолько очистилось ото льда, что плавание становилось менее опасным. 28 июля голландцы встретили две русских ладьи, к которым сначала побоялись приблизиться. Но когда путешественники увидели, что русские поморы направляются к ним без оружия и выражают дружеские чувства, они отбросили всякий страх, особенно когда узнали в них людей, который видели в прошлом году в окрестностях Вайгача. Голландцы получили от русских немного съестных припасов и поплыли дальше, стараясь держаться берегов
Со стр. 441
Новой Земли настолько близко, насколько позволял лёд. Во время одной высадки на берег путешественники нашли так называемую ложечную траву, листья и семена которой служат и поныне одним из самых сильных противоцинготных средств. Голландцы с жадностью стали есть эту траву и почти тотчас же почувствовали облегчение.
Между тем припасы быстро истощались; оставалось лишь немного хлеба и ничтожное количество мяса. Тогда мореплаватели пустились в открытое море, чтобы сократить расстояние, отделяющее их от берегов России, где они рассчитывали встретить русских рыболовов и получить помощь. Надежда их не обманула, хотя им пришлось ещё вытерпеть немало невзгод.
Добравшись до побережья материка (к востокуот устья Печоры), голландцы опять увидели русский корабль и, получив на несколько дней съестных припасов, взяли курс на запад. Новые встречи с русскими поморами спасли их от голодной смерти. В густом тумане обе лодки потеряли друг друга из виду и встретились нова далеко за Каниным Носом, уже по ту сторону Белого моря, у острова Кильдин, где рыболовы сообщили им, что в Коле стоят голландские корабли, готовящиеся к отплытию. Путешественники тотчас же послали туда одного из моряков.
Через три дня посланный вернулся из Колы с письмом от Яна Корнелисзона Рейпа. Можно представить, как было велико изумление голландцев при виде его подписи. Только после сличения почерка с письмами Яна рейпа, сохранившимися у Гемскерка, матросы поверили, что письмо действительно написано его рукой. Несколько дней спустя, 30 сентября, Ян Рейп сам прибыл на баркасе за своими бывшими спутниками, снабдил продовольствием и отвёз в Колу на свой корабль.
Ян Рейп был поражён, узнав обо всём, что проихошло с экспедицией Баренца и Гемскерка. Прибыв в Колу, измученные мореплаватели после нескольких дней отдыха и обильного питания восстановили свои силы и окончательно избавились от цинги. 17 сентября Ян Рейп отплыл из Колы в Голландию и 1 ноября благополучно прибыл в Амстердам.
Спутники Баренца сошли на берег, «одетые в то же платье, которое носили на Новой Земле, в шапках, подбитых песцовыми шкурками, и вошли в дом Питера Гасселера, который был одним из представителей города Амстердама по части снаряжания кораблей Яна Корнелисзона и нашего. Очень многие удивлялись нашему возвращению, так как считали нас давно уже погибшими. Слух об этом распространился по городу и дошёл даже до дворца принца, где в то время угощали обедами высокопоставленных лиц: канцлера и посла его велиыества короля Дании, Норвегии, Готов и Вандалов. Поэтому бургомистр и два члена городского совета позвали нас и тут, в присутствии упомянутого посла и консулов, мы рассказали про наше плавание и про перенесённые опасности,
Со стр. 442-443
затем те из нас, что были местными жителями, разошлись по домам, а остальные были отведены в назначенные им гостиницы, где пробыли несколько дней, получили плату и наконец отправились к своим».
Чтобы закончить рассказ об этих храбрых мореходах, нам остаётся ещё добавить. Что Геррит де Фер, в следующем, 1598 году, напечатал на латинском языке историю плаваний Баренца и что капитан Якоб ван Гемскерк после нескольких путешествий в Индию был назначен в 1607 году командиром эскадры из 26 судов и дал испанцам большое сражение, из которого голландцы вышли победителями, причём сам Гемскерк был убит в этом бою.
Почти триста лет спустя после смерти Баренца на Новой Земле случайно было открыто место его зимовки. В сентябре 1871 года в Ледяную гавань зашёл норвежский промышленник Эллинг Карлсен и обнаружил дом Баренца. По словам Карлсена, «дом так хорошо сохранился, будто только вчера был построен». Внутри всё было на своих местах и оказалось в таком же точно виде, как при отъезде путешественников. Вокруг дома валялись пустые бочки, груды тюленьих и медвежьих костей. Вся обстановка внутри дома и его внешний вид в точности соответствовали описания геррита де Фера и рисункам, приложенным к его книге. Вдоль стен тянулись нары, на стене вислеи часы, мушкеты, алебарды. Из всей домашней утвари, оружия и всевозможных предметов, найденных Карлсеном на месте зимовки, следует ещё упомянуть о двух книгах, принадлежавших Баренцу; одна из них — «История Китая» — свидетельствует о цели, которую он преследовал своей экспедицией, а другая — «Руководство к мореплаванию» — показывает, с каким интересом он следил за всем, что относилось к его профессии. Одной из наиболее интересных находок, сделанных в Ледяной гавани, была рукопись, оставленная Баренцем и Гемскерком в отверсвии дымовой трубы.
Все найденные в ледяной гавани предметы были затем уступлены нидерландскому правительству, передавшему их морскому музею в Гааге.
Пропущены страницы с гравюрами.
Vkontakte
Twitter
Одноклассники
