Психотерапия душевной травмы — это искусство возможного

Цитируем по книге: Бермант-Полякова О. В. Посттравма: диагностика и терапия. СПб: Речь, 2006. 248 с.

Со стр. 46-47

Любая терапия представляет собой открытие человеком неизвестного в самом себе. Это раскрытие скрытого сопровождается ощущением «Я» и приятными или неприятными переживаниями. Разные терапевтические школы называют скрытый от осознания опыт по-разному: подавлением, вытеснением, амнезией, компульсивным повторением, разрешением переноса. Безотносительно к названию, суть психотерапии остаётся прежней: она раскрывает нам глаза на что-то, что принадлежало нам, несмотря на то, что мы тратили силы на отрицание его законной нам принадлежности. Психотерапия посттравмы в этом смысле является исключением. В психотерапии посттравмы то, что нужно «возвращать», невозможно использовать. Переживание нежизни невозможно вспомнить.

Пациент блокирует свои переживания, мысли и чувства, поддерживая гештальт (прежняя жизнь и новый травматический опыт) незавершённым. Если бы он был в силах встретить лицом к лицу боль несчастья и отчаяния, прочувствовать бессилие, ничтожность, испытать всю полноту стыда или вины, переживание обрело бы своё значение и перестало возвращаться незваным вновь и вновь «вспышками пережитого» и ночными кошмарами. Состояние побывавшего за гранью жизни, но оставшегося в живых человека невыносимо. Привычные механизмы психологической защиты с ним не справляются. Единственным спасением оказывается Лета забвения, то есть диссоциация. Происходящее вырезается, но приходится жить жизнью, в которой образовалась дыра. Опыт бытия неживым выходит за пределы возможностей человека осмыслить и переработать его.

Встреча с травмированным пациентом требует от психотерапевта душевной глубины и смирения с тем, что душа уже никогда не будет такой, какой была до травмы. В ней будет зиять дыра. В собранном по кусочкам стекле останется невосстановимый участок, раскрошенный ударом и мельчайшую, невосстановимую пыль. И даже если в психотерапии мы сложим все осколки разума и чувств воедино, в центре останется пробоина — разрыв ткани бытия под воздействием травмы. Что-то в человеке — наивность, вера в людей, невинность, доверчивость — утрачивается после травмы навсегда. В этом отличие травмы от другого опыта, который укладывается в схему зарождения, созревания, плодоношения, увядания и отмирания человеческих отношений.

Со стр. 47

Порассуждаем о психопатологии, метафорически сравнивая человека с музыкальным инструментом — лирой. Посттравматический пациент может страдать различной по тяжести психопатологией, образно говоря, его струны могут быть в любой степени беспорядка. Бывает, что усталость, ряд неудач или ситуация неуспеха расстраивают человека. Образно выражаясь, у лиры его души обвисают струны и требуются усилия настройщика, чтобы вернуть ей ясный и чистый звук.

Случается, что в силу особенностей развития в ранние годы жизни (эмоционально отстранённая мать, изоляция от сверстников из-за продолжительной болезни, развод родителей и т. п.) в душе отсутствует какая-то струна. Человек ощущает её нехватку, печалится об этом, но адаптируется к имеющейся ситуации. К психологу он обращается, когда эта его особенность начинает оказывать разрушительное воздействие на межличностные отношения.

Возможна ситуация, когда не хватает нескольких струн или они спутаны. Звуки, извлекаемые из музыкального инструмента души, могут звучать какофонией. Хаотический беспорядок такого рода можно соотнести с психотической декомпенсацией.

Травма ломает станину, основу всего инструмента. Даже если удаётся соединить разлом, чуткое ухо улавливает глухой звук. Душевная лира уже никогда не станет звучать так, как прежде, до травмы. Для психотерапевта работа с таким человеком — это всегда принятие ограниченности своих возможностей. Нужно уметь выслушивать правду, правду не только про сожаление и боль, но и про то, что было безвозвратно утрачено и какой гнев, какое отвращение к себе, какое желание наказать себя поселилось в душе после травмы. Исцеление травмы, как и прощение, редко бывает полным. Лечить травму способен только тот, кто может простить себе и другим — или навсегда отказать в прощении. Психотерапия душевной травмы — это искусство возможного.

Со стр. 48

Велик соблазн классифицировать травматическое переживание в соответствии с его внешним источником. Так возникают специалисты по проблемам сексуального злоупотребления детьми, по проблемам жертв войны, жертв природных катастроф, родственников самоубийц и т. д. Обычно считается, что каждый вид травмы требует от психотерапевта особых знаний и умений. В соответствии с этой логикой, чтобы раскрыть и проработать травматическое переживание, требуется какая-то особая психотерапия. Это не совсем так. Лечить травму может тот, кто способен вынести застарелую ярость, ощущение постоянной усталости, толстый налёт цинизма, ледяное одиночество, страх проиграть и затаённое желчное молчание выживших после травматического события.

Чтобы разделить с пострадавшим человеком постигшее его потрясение, нужно быть профессионалом и сильной личностью.

Пациенты, перенесшие травму, не просят помощи. Они боятся говорить о своих переживаниях. Они стыдятся. Они обвиняют себя. Они отказываются от любой психотерапии. Никакая помощь не может быть оказана насильно. Когда беззащитность перед лицом гибели становится частью личного опыта, способность переносить фрустрацию и преодолевать трудности и преграды разрушается. Как результат человек защищает себя, ограничивая свою жизнь узким кругом занятий и направляя все свои усилия на то, чтобы предотвратить возможные грядущие фрустрации (испытания душевной стойкости). Одним из способов предотвращения становится избегание разговоров о прошлом, избегание любых ситуаций и переживаний, связанных с травмой ассоциативно или напоминающих о ней. Единственной тропинкой к травматическому переживанию становится диагностическое исследование и обсуждение его результатов с психотерапевтом. Клинический опыт свидетельствует, что к психотерапии травмы невозможно приступить до тех пор, пока сам факт наличия «того, чего не было» не будет признан пациентом.