Там ‎в‏ ‎Закатном ‎Лесу ‎ближе ‎к ‎речке‏ ‎на ‎светлой‏ ‎опушке‏ ‎жили-были ‎разумные: ‎Бобёр-трудоголик,‏ ‎Восхитительно ‎Прекрасная‏ ‎Роза, ‎Заботливый ‎Тапок, ‎Дирижёр‏ ‎Одуванчик,‏ ‎Филин ‎Барабанщик‏ ‎и ‎Нобелевский‏ ‎Лауреат, ‎Вокалист ‎Карась, ‎многие ‎прочие,‏ ‎а‏ ‎также ‎Эти‏ ‎и ‎Другие‏ ‎Эти.

И ‎вот, ‎самым ‎обычным ‎днём,‏ ‎Бобёр‏ ‎и‏ ‎помощники ‎работали,‏ ‎Роза ‎с‏ ‎Тапком ‎были‏ ‎где-то,‏ ‎а ‎музыканты‏ ‎были ‎в ‎Оранжерее.

Как ‎вдруг…

— Интересно, ‎а‏ ‎где ‎гуляет‏ ‎первый?‏ ‎— ‎приостановился, ‎разминая‏ ‎спину, ‎непривыкший‏ ‎к ‎работе ‎четвёртый ‎помощник.

— В‏ ‎Оранжерее,‏ ‎скорее ‎всего.‏ ‎— ‎предположил‏ ‎второй. ‎— ‎К ‎Дубам ‎не‏ ‎пойдёт‏ ‎всяко.

— К ‎Дубам?‏ ‎— ‎не‏ ‎понял ‎четвёртый.

— Дубы ‎— ‎это ‎такое‏ ‎место,‏ ‎где…‏ ‎ммм… ‎растут‏ ‎дубы. ‎—‏ ‎вдруг ‎понял,‏ ‎что‏ ‎не ‎может‏ ‎ничего ‎объяснить ‎второй.

— Дубы ‎— ‎просто‏ ‎дубы, ‎они‏ ‎ни‏ ‎плохие, ‎ни ‎хорошие,‏ ‎но… ‎шепчут…‏ ‎— ‎присоединился ‎к ‎онбордингу‏ ‎третий.

— Что‏ ‎шепчут? ‎—‏ ‎округлил ‎глаза‏ ‎четвёртый.

— Что ‎ты ‎хороший, ‎что ‎ты‏ ‎самый‏ ‎лучший, ‎самый‏ ‎умный, ‎самый‏ ‎красивый, ‎самый ‎ловкий, ‎а ‎они‏ ‎недостойны,‏ ‎не‏ ‎ценят, ‎не…

— Так.‏ ‎— ‎отложил‏ ‎инструмент ‎Бобёр.‏ ‎—‏ ‎Ты ‎лазал‏ ‎по ‎Дубам? ‎Признавайся, ‎лазал?

— Да. ‎—‏ ‎опустил ‎глаза‏ ‎третий.‏ ‎— ‎Но ‎я‏ ‎только ‎один‏ ‎раз. ‎И ‎я ‎не‏ ‎рухнул!‏ ‎Я ‎всё‏ ‎понял ‎и‏ ‎не ‎рухнул.

— Рухнул? ‎— ‎глаза ‎четвёртого‏ ‎стали‏ ‎ещё ‎шире.

— Что‏ ‎справился ‎—‏ ‎молодец, ‎но ‎что ‎лазал ‎—‏ ‎плохо.‏ ‎Четвёртый,‏ ‎никогда ‎не‏ ‎лазай ‎по‏ ‎Дубам ‎—‏ ‎большинство‏ ‎подсаживается ‎с‏ ‎первого ‎раза, ‎а ‎потом ‎рухают‏ ‎и ‎всё,‏ ‎вот‏ ‎тебе ‎и ‎новые‏ ‎Эти.

— Ничего ‎не‏ ‎понял. ‎— ‎помотал ‎головой‏ ‎новенький.

— Ну‏ ‎смотри. ‎То,‏ ‎что ‎Закатный‏ ‎Лес, ‎место ‎особенное, ‎ты ‎уже‏ ‎понял.‏ ‎Сюда ‎попадают‏ ‎только ‎те,‏ ‎кому ‎очень ‎сильно ‎что-то ‎нужно,‏ ‎кто‏ ‎ушёл‏ ‎из ‎дома‏ ‎искать ‎ответы.‏ ‎Их ‎сюда‏ ‎как‏ ‎будто ‎примагничивает.

— Эт‏ ‎точно. ‎Примагничивает.

— Тот, ‎кто ‎нашёл, ‎у‏ ‎того ‎есть‏ ‎имя.‏ ‎Я ‎вот ‎Бобёр‏ ‎не ‎просто‏ ‎так, ‎а ‎потому ‎что‏ ‎люблю‏ ‎работу. ‎Искал,‏ ‎чтобы ‎не‏ ‎от ‎слова ‎«раб», ‎а ‎потом‏ ‎понял,‏ ‎что ‎мне‏ ‎просто ‎мозги‏ ‎промыли ‎— ‎я ‎мог ‎и‏ ‎не‏ ‎уходить‏ ‎из ‎дома.‏ ‎Зря ‎страдал‏ ‎столько ‎лет.‏ ‎Вот‏ ‎это ‎Дубы‏ ‎и ‎делают ‎— ‎промывают ‎мозги.

— Только‏ ‎ещё ‎хуже.‏ ‎—‏ ‎встрял ‎второй.

— Да, ‎хуже.‏ ‎Они ‎шепчут,‏ ‎что ‎ты ‎молодец-молодец, ‎а‏ ‎все‏ ‎остальные ‎дураки‏ ‎и ‎не‏ ‎ценят. ‎Многие ‎с ‎первого ‎раза‏ ‎рухают.

— Э-э…‏ ‎— ‎поднял‏ ‎руку ‎четвёртый.

— Рухают‏ ‎— ‎значит, ‎падают. ‎Но ‎не‏ ‎от‏ ‎неловкости,‏ ‎а ‎от‏ ‎ощущения ‎собственной‏ ‎енности.

— Енности? ‎—‏ ‎снова‏ ‎не ‎понял‏ ‎четвёртый.

— Красоты, ‎ума ‎и ‎всего ‎подобного.‏ ‎Мы ‎любим‏ ‎новые‏ ‎слова ‎придумывать, ‎даже‏ ‎словарь ‎ведём‏ ‎— ‎привыкай ‎догадываться, ‎а‏ ‎если‏ ‎не ‎понял‏ ‎— ‎посмотри‏ ‎в ‎словаре ‎или ‎спроси ‎у‏ ‎кого-нибудь.‏ ‎Но ‎лучше‏ ‎сам ‎выучи.

— Угу.‏ ‎— ‎скосплеил ‎Филина ‎четвёртый.

— Те, ‎что‏ ‎рухнули,‏ ‎теряют‏ ‎имя ‎и‏ ‎сбиваются ‎в‏ ‎стаю, ‎мы‏ ‎зовём‏ ‎их ‎Эти.‏ ‎Они ‎ничего ‎не ‎делают, ‎только‏ ‎всех ‎домогают‏ ‎или‏ ‎друг ‎с ‎другом‏ ‎дерутся. ‎Домогают‏ ‎когда ‎у ‎них ‎настроение‏ ‎«вы‏ ‎все ‎недостойны»,‏ ‎а ‎дерутся,‏ ‎когда ‎выясняют, ‎кто ‎из ‎них‏ ‎достойнее.‏ ‎Короче ‎говоря…

— Понял.‏ ‎— ‎вдруг‏ ‎посерьёзнел ‎четвёртый. ‎— ‎Я ‎встречал‏ ‎таких.‏ ‎Много.‏ ‎Только ‎не‏ ‎знал ‎раньше,‏ ‎почему ‎они‏ ‎считают‏ ‎себя ‎лучше‏ ‎всех, ‎теперь ‎понял. ‎Понял, ‎спасибо.

— Поэтому‏ ‎так ‎важно‏ ‎не‏ ‎лазить ‎по ‎Дубам.‏ ‎Мало ‎кто‏ ‎такому ‎сопротивляться ‎может. ‎—‏ ‎поднял‏ ‎указательный ‎палец‏ ‎Бобёр. ‎—‏ ‎Ещё ‎у ‎нас ‎есть ‎Голый‏ ‎Землекоп,‏ ‎он ‎глупый‏ ‎и ‎трус,‏ ‎но ‎Учёный ‎— ‎умеет ‎проводить‏ ‎научные‏ ‎эксперименты.‏ ‎Филин ‎спит‏ ‎почти ‎всегда‏ ‎и ‎со‏ ‎всеми‏ ‎сквозь ‎сон‏ ‎соглашается ‎— ‎даже ‎нобелевку ‎так‏ ‎получил. ‎Но‏ ‎он‏ ‎хороший. ‎Все ‎хорошие,‏ ‎кто ‎не‏ ‎Эти. ‎Хоть ‎и ‎не‏ ‎без‏ ‎недостатков ‎все.‏ ‎Я ‎тоже.‏ ‎Ещё…

Прошло ‎три ‎часа.

— Вот ‎так ‎и‏ ‎живём‏ ‎мы ‎тут,‏ ‎в ‎Закатном‏ ‎Лесу ‎— ‎или ‎по-одному, ‎или‏ ‎по‏ ‎несколько,‏ ‎или ‎в‏ ‎Оранжерее. ‎—‏ ‎закончил ‎свою‏ ‎лекцию‏ ‎Бобёр. ‎—‏ ‎Завтра ‎пойдём ‎все ‎вместе ‎в‏ ‎Оранжерею, ‎покажем‏ ‎тебе‏ ‎кто ‎тут ‎ещё‏ ‎есть.

— То ‎есть,‏ ‎из ‎Закатного ‎Леса ‎невозможно‏ ‎выйти?

— Не‏ ‎знаю. ‎Никто‏ ‎не ‎пробовал.‏ ‎А ‎давайте ‎шашлычки ‎устроим ‎что‏ ‎ли?

— Давайте!‏ ‎Давайте. ‎—‏ ‎обрадовались ‎все‏ ‎разом.

И ‎сразу ‎засуетились, ‎забегали, ‎заобустраивали‏ ‎шашлычки…

Так‏ ‎и‏ ‎день ‎прошёл.

Там ‎в‏ ‎Закатном ‎Лесу ‎ближе ‎к ‎речке‏ ‎на ‎светлой‏ ‎опушке‏ ‎жили-были ‎разумные: ‎Бобёр-трудоголик,‏ ‎Восхитительно ‎Прекрасная‏ ‎Роза, ‎Дирижёр ‎Одуванчик, ‎Филин‏ ‎Барабанщик‏ ‎и ‎Нобелевский‏ ‎Лауреат, ‎Вокалист‏ ‎Карась, ‎многие ‎прочие, ‎а ‎также‏ ‎Эти‏ ‎и ‎Другие‏ ‎Эти.

И ‎вот,‏ ‎самым ‎обычным ‎днём, ‎когда ‎Бобёр‏ ‎и‏ ‎помощники‏ ‎работали, ‎Роза‏ ‎украшала ‎тапок‏ ‎и ‎наблюдала‏ ‎несовершенство‏ ‎Бобра, ‎а‏ ‎музыканты ‎с ‎Зайчиками ‎репетировали ‎и‏ ‎ждали ‎Продюсера.

Как‏ ‎вдруг…

— День‏ ‎добрый ‎всем. ‎Не‏ ‎откажите ‎в‏ ‎любезности, ‎подскажите, ‎пожалуйста, ‎как‏ ‎пройти‏ ‎в ‎библиотеку?‏ ‎— ‎всплыла‏ ‎огромная ‎Черепаха.

— Я ‎Роза. ‎— ‎первой‏ ‎повернула‏ ‎голову ‎Восхитительно‏ ‎Прекрасная ‎и‏ ‎замерла, ‎глядя ‎на ‎гостью.

— Я ‎Дирижёр‏ ‎Одуванчик.

— Я‏ ‎Вокалист‏ ‎Карась.

— Я ‎Филин‏ ‎Барабанщик ‎и‏ ‎Нобелевский ‎Лауреат.

Главные‏ ‎музыканты‏ ‎выпалили ‎свои‏ ‎должности ‎практически ‎одновременно.

— Здравствуйте, ‎Библиотека ‎вон‏ ‎за ‎тем‏ ‎холмом.‏ ‎— ‎вежливо ‎указал‏ ‎всей ‎лапой,‏ ‎а ‎не ‎просто ‎ткнул‏ ‎пальцем‏ ‎Бобёр. ‎—‏ ‎Как ‎подниметесь‏ ‎на ‎вершину, ‎так ‎сразу ‎и‏ ‎увидите.

— Благодарю‏ ‎вас. ‎Я‏ ‎Большая ‎Черепаха.‏ ‎Некоторые ‎называют ‎меня ‎Мудрой, ‎но,‏ ‎я‏ ‎полагаю,‏ ‎это ‎слишком.

— Прекрасная…‏ ‎— ‎прошептала‏ ‎Роза.

— Некоторые ‎называют‏ ‎и‏ ‎так.

— Я ‎Бобёр.‏ ‎Помочь ‎вам ‎подняться ‎на ‎берег?

— Это‏ ‎было ‎бы‏ ‎замечательно,‏ ‎крутовато ‎у ‎вас.

— Проплывите‏ ‎немного ‎вперёд,‏ ‎там ‎будет ‎попроще. ‎Я‏ ‎покажу.‏ ‎— ‎отложил‏ ‎инструмент ‎Бобёр‏ ‎и ‎вошёл ‎в ‎воду.

Все ‎смотрели‏ ‎на‏ ‎пловцов, ‎пока‏ ‎те ‎не‏ ‎скрылись ‎за ‎поворотом.

А ‎потом…

— Прекрасная? ‎—‏ ‎плюхнулся‏ ‎Одуванчик‏ ‎рядом ‎с‏ ‎Розой.

— Я ‎Роза.‏ ‎— ‎оторвала‏ ‎взгляд‏ ‎от ‎воды‏ ‎Восхитительная.

— Она ‎коричневая ‎и ‎в ‎складках.‏ ‎Я ‎зелёный‏ ‎и‏ ‎с ‎упругими ‎листочками.

— Угу.‏ ‎— ‎подтвердил‏ ‎Филин.

— На ‎меня ‎Ромашка ‎с‏ ‎восхищением‏ ‎смотрела!

— Угу. ‎—‏ ‎подтвердил ‎Филин.

— Я‏ ‎Роза.

— Ты ‎Роза. ‎— ‎сдался, ‎кажется,‏ ‎уже‏ ‎совсем ‎уставший‏ ‎быть ‎влюблённым,‏ ‎Одуванчик.

Тут ‎появились ‎Бобёр ‎с ‎Большой‏ ‎Черепахой.

— Филин.‏ ‎—‏ ‎махнул ‎рукой‏ ‎трудоголик. ‎—‏ ‎Мудрой, ‎оказывается,‏ ‎нужна‏ ‎не ‎Библиотека,‏ ‎а ‎наш ‎словарь ‎— ‎можешь‏ ‎сделать ‎ей‏ ‎копию?

— Что‏ ‎вы, ‎что ‎вы.‏ ‎Не ‎смею‏ ‎надеяться ‎на ‎такую ‎услугу.‏ ‎Мне‏ ‎бы ‎хотя‏ ‎бы ‎прочитать…‏ ‎— ‎жесты ‎Черепахи, ‎несмотря ‎на‏ ‎её‏ ‎огромность, ‎были‏ ‎плавными.

Роза ‎отметила‏ ‎этот ‎факт.

— Располагайтесь, ‎где ‎вам ‎удобно.‏ ‎—‏ ‎велеречиво‏ ‎начал ‎Филин‏ ‎и ‎невежливо‏ ‎повернулся ‎к‏ ‎гостье‏ ‎задом. ‎Ещё‏ ‎распушился ‎весь, ‎растопырился… ‎Но ‎не‏ ‎просто ‎так,‏ ‎а‏ ‎прикрывая ‎собой ‎тот‏ ‎факт, ‎что‏ ‎он ‎использовал ‎книгу ‎как‏ ‎подложку‏ ‎для ‎бУхательных‏ ‎палок. ‎—‏ ‎У ‎меня ‎как ‎раз ‎с‏ ‎собой‏ ‎личная ‎копия.

Прошло‏ ‎три ‎часа.

Бобёр‏ ‎работал, ‎Роза ‎украшала ‎тапок ‎и‏ ‎наблюдала‏ ‎совершенство‏ ‎Черепахи, ‎Солнечные‏ ‎Зайчики ‎играли‏ ‎просто ‎так,‏ ‎а‏ ‎остальные ‎переглядывались‏ ‎между ‎собой ‎и ‎смотрели ‎на‏ ‎Розу.

— Объясни, ‎пожалуйста…‏ ‎—‏ ‎набрался ‎смелости ‎и‏ ‎нетерпения ‎Одуванчик,‏ ‎чтобы ‎шёпотом ‎спросить ‎Розу‏ ‎о‏ ‎непонятном. ‎—‏ ‎Что ‎в‏ ‎ней ‎красивого?

— У ‎неё ‎ветер ‎в‏ ‎волосах.‏ ‎— ‎прошептала‏ ‎та ‎и‏ ‎продолжила ‎наблюдать ‎совершенство ‎Черепахи.

— У ‎неё‏ ‎нет‏ ‎волос!‏ ‎— ‎возразил‏ ‎Одуванчик. ‎Но‏ ‎мысленно.

Остальные ‎были‏ ‎согласны.‏ ‎Но ‎тоже‏ ‎мысленно.

Так ‎и ‎день ‎прошёл.

Там ‎в‏ ‎Закатном ‎Лесу ‎ближе ‎к ‎речке‏ ‎на ‎светлой‏ ‎опушке‏ ‎жили-были ‎разумные: ‎Бобёр-трудоголик,‏ ‎Филин ‎Нобелевский‏ ‎Лауреат, ‎Восхитительно ‎Прекрасная ‎Роза,‏ ‎Влюблённый‏ ‎Одуванчик, ‎Стремительный‏ ‎Карась, ‎многие‏ ‎прочие, ‎а ‎также ‎Эти ‎и‏ ‎Другие‏ ‎Эти.

И ‎вот,‏ ‎самым ‎обычным‏ ‎днём, ‎когда ‎на ‎речке ‎играли‏ ‎Солнечные‏ ‎Зайчики,‏ ‎Бобёр ‎работал,‏ ‎Карась ‎тренировался,‏ ‎Одуванчик ‎выбирал‏ ‎профессию,‏ ‎а ‎Роза…‏ ‎Роза ‎наблюдала, ‎конечно ‎же. ‎Ну,‏ ‎и ‎украшала‏ ‎тапок.

— Я‏ ‎решил. ‎— ‎прекратил‏ ‎свой ‎выбор‏ ‎Одуванчик. ‎— ‎буду ‎карасёвым‏ ‎тренером.

— Ура!‏ ‎Тренер! ‎—‏ ‎притормозил ‎Карась.

— А‏ ‎ты ‎умеешь? ‎— ‎отложил ‎инструмент‏ ‎Бобёр.

— Чего‏ ‎тут ‎уметь?‏ ‎Смотри ‎и‏ ‎поправляй ‎ошибки.

— Ещё ‎мотивировать ‎надо! ‎—‏ ‎добавил‏ ‎Карась.‏ ‎— ‎Мне‏ ‎мотивации ‎очень‏ ‎не ‎хватает.

— Будет‏ ‎тебе‏ ‎мотивация. ‎—‏ ‎расправил ‎листочки ‎Одуванчик. ‎— ‎Сколько‏ ‎хочешь ‎будет.

— Ура!‏ ‎У‏ ‎меня ‎есть ‎Тренер!‏ ‎Мой, ‎собственный‏ ‎Тренер!

— Ты ‎даже ‎плавать ‎не‏ ‎умеешь.‏ ‎— ‎вернулся‏ ‎к ‎работе‏ ‎Бобёр.

— Роза ‎работать ‎тоже ‎не ‎умеет,‏ ‎но‏ ‎наблюдает ‎же.

— Роза‏ ‎училась ‎5‏ ‎лет ‎в ‎Университете ‎Наблюдателей. ‎—‏ ‎хмыкнул‏ ‎Бобёр.

— Целых‏ ‎пять ‎лет?‏ ‎— ‎плюхнулся‏ ‎Одуванчик ‎рядом‏ ‎с‏ ‎Розой.

— Пять ‎лет!‏ ‎У ‎меня ‎нет ‎столько ‎времени!‏ ‎Тренер! ‎Скорей‏ ‎на‏ ‎тренировку!

— Бегу ‎мой ‎Спортсмен.‏ ‎Погнали!

И ‎они‏ ‎погнали. ‎Правда, ‎унесло ‎их‏ ‎двоих‏ ‎карасёвое ‎цунами‏ ‎довольно ‎быстро.‏ ‎И ‎далеко ‎довольно.

Прошло ‎три ‎часа.

Бобёр‏ ‎работал,‏ ‎Роза ‎украшала‏ ‎и ‎наблюдала.‏ ‎Вокруг ‎тишина.

— Ты ‎хотела ‎секрет ‎рассказать.‏ ‎—‏ ‎вдруг‏ ‎вспомнил ‎трудоголик.‏ ‎— ‎Про‏ ‎тапок.

— Я ‎Роза.‏ ‎Я‏ ‎думаю, ‎он‏ ‎разумный.

— Почему?

— Он ‎обо ‎мне ‎заботится. ‎—‏ ‎засмущалась ‎Роза‏ ‎так,‏ ‎что ‎даже ‎ответила‏ ‎как ‎просто‏ ‎цветочек.

— Серьёзно? ‎Тапок?

— Я ‎Роза. ‎Я‏ ‎думаю‏ ‎так.

— Просто ‎он‏ ‎тапок, ‎а‏ ‎земля ‎уже ‎холодная ‎— ‎тебе‏ ‎тепло‏ ‎в ‎нём,‏ ‎не ‎придумывай.

— Я‏ ‎Роза. ‎Он ‎не ‎просто ‎греет,‏ ‎он‏ ‎заботится.

— Забочусь.‏ ‎— ‎подтвердил‏ ‎тапок.

Надо ‎сказать,‏ ‎голос ‎у‏ ‎него‏ ‎был ‎невероятно‏ ‎мягкий, ‎обволакивающий…

— Я ‎Роза. ‎Здравствуй.

— Привет, ‎Тапок,‏ ‎я ‎Бобёр.

— Я‏ ‎знаю.‏ ‎Всех ‎знаю. ‎Только‏ ‎вы ‎не‏ ‎говорите ‎обо ‎мне ‎никому.‏ ‎—‏ ‎голос ‎Тапка‏ ‎звучал ‎бархатом.‏ ‎— ‎И ‎сами ‎забудьте.

— Хорошо.

— Я ‎Роза.‏ ‎Жестокая‏ ‎Жизнь.

Так ‎и‏ ‎день ‎прошёл.

Там ‎в‏ ‎Закатном ‎Лесу ‎ближе ‎к ‎речке‏ ‎на ‎светлой‏ ‎опушке‏ ‎жили-были ‎разумные: ‎Бобёр-трудоголик,‏ ‎Филин ‎Нобелевский‏ ‎Лауреат, ‎Восхитительно ‎Прекрасная ‎Роза,‏ ‎Влюблённый‏ ‎Одуванчик, ‎Стремительный‏ ‎Карась, ‎многие‏ ‎прочие, ‎а ‎также ‎Эти ‎и‏ ‎Другие.

И‏ ‎вот, ‎самым‏ ‎обычным ‎днём,‏ ‎когда ‎на ‎речке ‎играли ‎Солнечные‏ ‎Зайчики,‏ ‎Бобёр‏ ‎работал, ‎Роза‏ ‎украшала ‎тапок‏ ‎и ‎наблюдала‏ ‎несовершенство‏ ‎Бобра, ‎Карась‏ ‎тренировал ‎высоту ‎цунами, ‎а ‎Голый‏ ‎Землекоп ‎всплыл‏ ‎и‏ ‎немедленно ‎начал ‎вещать:

— Вот‏ ‎вы ‎думали,‏ ‎я ‎в ‎прошлый ‎раз‏ ‎сильно‏ ‎испугался ‎и‏ ‎вернулся ‎домой,‏ ‎но ‎нет ‎— ‎я ‎все‏ ‎эти‏ ‎дни ‎был‏ ‎в ‎тени,‏ ‎наблюдал ‎и ‎делал ‎выводы!

— Угу. ‎—‏ ‎откуда-то‏ ‎ухнул‏ ‎Филин.

— В ‎едином‏ ‎лице ‎олицетворил‏ ‎своим ‎лицом,‏ ‎точнее,‏ ‎мозгом, ‎целый‏ ‎наблюдательный ‎совет! ‎Конечно, ‎было ‎нелегко,‏ ‎но ‎всем‏ ‎известно,‏ ‎что ‎я ‎невероятно‏ ‎талантлив. ‎Вот‏ ‎ты, ‎Роза. ‎— ‎невежливо‏ ‎ткнул‏ ‎голой ‎лапой‏ ‎Голый ‎Землекоп‏ ‎в ‎сторону ‎Розы. ‎— ‎Ты‏ ‎всегда‏ ‎смотришь ‎на‏ ‎Бобра.

— Угу. ‎—‏ ‎откуда-то ‎ухнул ‎Филин.

— Как ‎ты ‎не‏ ‎понимаешь,‏ ‎у‏ ‎твоей ‎любви,‏ ‎я ‎бы‏ ‎даже ‎сказал‏ ‎«одержимости»,‏ ‎нет ‎никаких‏ ‎шансов!

— Я ‎Роза. ‎Он ‎Бобёр. ‎—‏ ‎ошеломление ‎у‏ ‎Прекрасной‏ ‎вышло ‎тоже ‎красивым.

— В‏ ‎том ‎и‏ ‎дело! ‎У ‎твоей ‎любви‏ ‎нет‏ ‎шансов! ‎—‏ ‎Голый ‎Землекоп‏ ‎в ‎волнении ‎поднялся ‎из-под ‎воды‏ ‎аж‏ ‎по ‎самую‏ ‎шею.

— Я ‎Роза.‏ ‎Он ‎Бобёр. ‎Почему ‎любовь?

— Она ‎Роза.‏ ‎—‏ ‎таки‏ ‎решил ‎вмешаться‏ ‎Бобёр.

— Угу. ‎—‏ ‎откуда-то ‎ухнул‏ ‎Филин.

— Я‏ ‎Роза. ‎Я‏ ‎наблюдаю. ‎— ‎Снизошла ‎до ‎объяснений‏ ‎Прекрасная.

— Угу. ‎—‏ ‎откуда-то‏ ‎ухнул ‎Филин.

— Ага. ‎—‏ ‎подтвердил ‎Бобёр.

И‏ ‎только ‎Карась ‎ничего ‎не‏ ‎сказал,‏ ‎потому ‎что‏ ‎ничего ‎не‏ ‎слышал ‎— ‎продолжал ‎тренироваться.

— Ох, ‎вот‏ ‎это‏ ‎непризнание ‎очевидного!‏ ‎Отрицание ‎фактов!‏ ‎Вот ‎это ‎я ‎вскрыл ‎проблему!‏ ‎Мне‏ ‎всегда‏ ‎говорили, ‎что‏ ‎я ‎гений!‏ ‎— ‎на‏ ‎радостях‏ ‎Голый ‎Землекоп‏ ‎приподнялся ‎над ‎водой ‎ещё ‎немножко.‏ ‎— ‎Для‏ ‎начала‏ ‎давайте ‎определимся ‎с‏ ‎определениями ‎—‏ ‎ведь ‎что ‎такое ‎любовь…

Прошло‏ ‎три‏ ‎часа.

Бобёр ‎работал,‏ ‎Роза ‎украшала,‏ ‎наблюдала ‎и ‎не ‎понимала, ‎Карася‏ ‎куда-то‏ ‎унесло ‎его‏ ‎цунами, ‎а‏ ‎Голый ‎Землекоп ‎тряс ‎надо ‎водой‏ ‎квёлой‏ ‎грудкой‏ ‎и ‎продолжал‏ ‎вещать:

— Вот ‎вы‏ ‎ничего ‎мне‏ ‎не‏ ‎отвечаете. ‎Я‏ ‎уж ‎не ‎буду ‎говорить, ‎что‏ ‎молчание ‎—‏ ‎знак‏ ‎согласия, ‎это ‎шутка.‏ ‎На ‎самом‏ ‎деле ‎молчание ‎— ‎знак‏ ‎слабости.‏ ‎Мои ‎аргументы‏ ‎столь ‎сильны,‏ ‎что ‎вам ‎и ‎сказать ‎нечего!‏ ‎Всё‏ ‎потому, ‎что‏ ‎я ‎идеально‏ ‎точно ‎зафиксировал ‎факты!

— Факты ‎точные, ‎но‏ ‎не‏ ‎выводы.‏ ‎Наблюдать ‎—‏ ‎не ‎значит‏ ‎влюбиться. ‎—‏ ‎плюхнулся‏ ‎Одуванчик ‎рядом‏ ‎с ‎Розой. ‎— ‎Ты ‎неправильно‏ ‎интерпретировал ‎факты.‏ ‎Извратил‏ ‎даже.

— Я? ‎Извратил? ‎—‏ ‎прошептал ‎Голый‏ ‎Землекоп ‎и ‎ушёл ‎под‏ ‎воду.

— Я‏ ‎Роза. ‎Спасибо,‏ ‎Одуванчик.

— Угу. ‎—‏ ‎откуда-то ‎ухнул ‎Филин.

— Ага. ‎— ‎подтвердил‏ ‎Бобёр.

А‏ ‎Одуванчик ‎смотрел‏ ‎на ‎Розу‏ ‎и ‎расцветал.

Ну ‎и ‎ещё ‎очень‏ ‎сильно‏ ‎улыбался.

Так‏ ‎и ‎день‏ ‎прошёл.

Там ‎в‏ ‎Закатном ‎Лесу ‎ближе ‎к ‎речке‏ ‎на ‎светлой‏ ‎опушке,‏ ‎жили-были ‎разумные: ‎Бобёр-трудоголик,‏ ‎Филин ‎Нобелевский‏ ‎Лауреат, ‎Восхитительно ‎Прекрасная ‎Роза,‏ ‎Влюблённый‏ ‎Одуванчик, ‎Стремительный‏ ‎Карась, ‎многие‏ ‎прочие, ‎а ‎также ‎Эти ‎и‏ ‎Другие.

И‏ ‎вот, ‎самым‏ ‎обычным ‎днём,‏ ‎когда ‎на ‎речке ‎играли ‎Солнечные‏ ‎Зайчики,‏ ‎Бобёр‏ ‎работал.

Но ‎вдруг‏ ‎выпрямился, ‎отложил‏ ‎инструмент ‎и‏ ‎громко‏ ‎пробурчал:

— Добёр ‎ли‏ ‎бобёр? ‎Придумали! ‎Устроили ‎представление! ‎Я‏ ‎не ‎добёр,‏ ‎я‏ ‎бобёр! ‎Мне ‎работать‏ ‎надо. ‎Мешают!‏ ‎Бобёр ‎я? ‎Бобёр! ‎Работать‏ ‎надо‏ ‎мне.

— Ты ‎чего‏ ‎бурчишь? ‎—‏ ‎притормозил ‎у ‎будущей ‎плотины ‎Карась‏ ‎Стремительный

— Да‏ ‎пришли ‎тут!‏ ‎От ‎работы‏ ‎отвлекают! ‎Вопросы ‎задают! ‎Добёр ‎ли‏ ‎бобёр.‏ ‎Смеются.

— А,‏ ‎Эти! ‎Да‏ ‎они ‎целый‏ ‎день ‎ходят‏ ‎и‏ ‎всех ‎домогают.‏ ‎У ‎меня ‎спрашивали: ‎«Далась ‎ли‏ ‎карась». ‎Я‏ ‎ничего‏ ‎не ‎понял.

— Нет ‎слова‏ ‎«домогают».

— Почему ‎нет?‏ ‎Я ‎сказал, ‎значит ‎—‏ ‎есть.

— В‏ ‎словаре ‎нет,‏ ‎значит ‎—‏ ‎нет.

— Ну ‎тогда ‎я ‎допишу! ‎Пока,‏ ‎Бобёр.‏ ‎Ты ‎добёр!

— Ещё‏ ‎один. ‎Далась‏ ‎карась. ‎Ерунда ‎в ‎рифму. ‎Рифмунда.‏ ‎Надо‏ ‎добавить‏ ‎в ‎словарь.‏ ‎— ‎и‏ ‎Бобёр ‎вернулся‏ ‎к‏ ‎работе.

Но ‎ненадолго.

— Я‏ ‎Роза, ‎я ‎пришла. ‎Здравствуй. ‎—‏ ‎сказала ‎Восхитительно‏ ‎Прекрасная‏ ‎Роза ‎восхитительно ‎прекрасным‏ ‎голосом ‎спине‏ ‎Бобра.

— Привет. ‎— ‎напрягся ‎Бобёр‏ ‎и,‏ ‎на ‎всякий‏ ‎случай ‎не‏ ‎обернулся.

— Я ‎Роза, ‎я ‎хочу ‎знать.‏ ‎—‏ ‎нежно ‎произнесла‏ ‎красавица.

— Что?

— Я ‎Роза.‏ ‎Почему ‎Эти ‎сказали ‎«А ‎не‏ ‎от‏ ‎мороза‏ ‎ли ‎Роза»?‏ ‎Неужели ‎у‏ ‎меня ‎снизилась‏ ‎бархатность‏ ‎лепестков. ‎Росинки‏ ‎меньше ‎блестят? ‎Почему ‎«от ‎мороза»?‏ ‎Что ‎со‏ ‎мной?‏ ‎— ‎в ‎речи‏ ‎Прекрасной ‎стала‏ ‎слышна ‎музыка ‎ветра.

— Эти ‎просто‏ ‎всех‏ ‎домогают. ‎Дел‏ ‎нет ‎у‏ ‎них ‎— ‎медленно ‎и ‎мягко‏ ‎проговорил‏ ‎Бобёр, ‎неимоверно‏ ‎ускорившись ‎в‏ ‎работе.

— Я ‎Роза. ‎Неужели ‎я ‎не‏ ‎прекрасна?

— Прекрасна.‏ ‎—‏ ‎безысходно ‎отложил‏ ‎инструмент ‎Бобёр.

— Ты‏ ‎даже ‎на‏ ‎меня‏ ‎не ‎посмотрел!‏ ‎— ‎зазвенели ‎слезинки ‎в ‎ультразвуке.

Бобёр‏ ‎наш ‎не‏ ‎юноша‏ ‎и ‎давно ‎уже‏ ‎подсчитал ‎—‏ ‎рентабельней ‎будет ‎отвлечься ‎и‏ ‎Прекрасную‏ ‎успокоить. ‎Что‏ ‎ж, ‎успокаивать‏ ‎— ‎тоже ‎работа. ‎Хоть ‎и‏ ‎скучноватая.

Прошло‏ ‎три ‎часа.

Бобёр‏ ‎работал. ‎Роза‏ ‎наблюдала ‎несовершенство ‎Бобра. ‎На ‎горизонте‏ ‎появились‏ ‎Филин‏ ‎и ‎Одуванчик.

— Привет!‏ ‎К ‎вам‏ ‎Эти ‎не‏ ‎приставали?‏ ‎— ‎плюхнулся‏ ‎Одуванчик ‎рядом ‎с ‎Прекрасной ‎Розой.‏ ‎— ‎Мне‏ ‎сказали:‏ ‎«Одуванчик ‎взял ‎стаканчик».‏ ‎А ‎я‏ ‎не ‎брал! ‎А ‎ему‏ ‎сказали:‏ ‎«Сова ‎—‏ ‎одна ‎голова».‏ ‎А ‎он ‎им: ‎«Эти ‎застряли‏ ‎в‏ ‎туалете». ‎Эти‏ ‎так ‎ругались!‏ ‎Но ‎ушли.

— Я ‎Роза. ‎Здравствуй. ‎—‏ ‎чуть‏ ‎улыбнулась‏ ‎красавица ‎Одуванчику.‏ ‎Тот ‎от‏ ‎счастья ‎расцвёл.

— Дело‏ ‎в‏ ‎том, ‎что‏ ‎в ‎каждом ‎из ‎нас ‎работает‏ ‎так ‎называемая‏ ‎ретикулярная‏ ‎формация. ‎— ‎начал‏ ‎Филин. ‎Одуванчик‏ ‎подобрался, ‎Роза ‎стала ‎наблюдать‏ ‎несовершенство‏ ‎совы, ‎а‏ ‎Бобёр ‎притормозил.‏ ‎— ‎Эта ‎ретикулярная ‎формация ‎постоянно‏ ‎вырабатывает‏ ‎энергию, ‎которую‏ ‎нужно ‎куда-то‏ ‎девать ‎— ‎вот ‎они ‎и‏ ‎тратят‏ ‎её‏ ‎так, ‎рифмуя‏ ‎дразнилки.

— Я ‎и‏ ‎говорю ‎—‏ ‎рифмунда,‏ ‎делать ‎им‏ ‎нечего. ‎— ‎пробурчал ‎Бобёр ‎и‏ ‎вернулся ‎к‏ ‎работе.

— Нет‏ ‎такого ‎слова ‎«рифмунда»‏ ‎— ‎строго‏ ‎сказал ‎Филин.

— Вечером ‎запишу.

— А, ‎тогда‏ ‎добавлю‏ ‎и ‎в‏ ‎свою ‎копию.‏ ‎— ‎сказал ‎Филин

— Ещё ‎«домогают» ‎добавь.

— Хорошо.‏ ‎—‏ ‎согласился ‎Филин,‏ ‎расправил ‎крылья‏ ‎и ‎улетел.

А ‎Одуванчик ‎придвинулся ‎ближе‏ ‎к‏ ‎Розе.

— А‏ ‎что ‎Эти‏ ‎тебе ‎сказали?

— Я‏ ‎Роза. ‎Я‏ ‎стараюсь‏ ‎не ‎замечать‏ ‎чужих ‎несовершенств. ‎Отодвинься, ‎будь ‎любезен‏ ‎— ‎твой‏ ‎неидеальный‏ ‎лепесток ‎слишком ‎близко.‏ ‎Вдруг ‎на‏ ‎меня ‎перекинется ‎слизень ‎или‏ ‎тля.

— Тля?‏ ‎Слизень? ‎Ну!‏ ‎Ну ‎ладно!‏ ‎Я ‎пошёл, ‎дел ‎куча. ‎Пока,‏ ‎Бобёр!‏ ‎— ‎подскочил‏ ‎Влюблённый ‎юноша‏ ‎и ‎умчался ‎в ‎закат, ‎теряя‏ ‎на‏ ‎ходу‏ ‎семянки.

Роза ‎нежно‏ ‎вздохнула ‎и‏ ‎плавно ‎обернулась‏ ‎—‏ ‎никого. ‎Бобёр‏ ‎объяснял ‎что-то ‎под ‎водой ‎помощникам,‏ ‎рыб ‎рядом‏ ‎не‏ ‎было, ‎птиц ‎тоже‏ ‎не ‎было,‏ ‎даже ‎муравьишки ‎близко ‎не‏ ‎бегали.

— Я‏ ‎Роза, ‎а‏ ‎вокруг ‎меня‏ ‎пустота. ‎Жестокая ‎Жизнь! ‎Одиночество ‎—‏ ‎бич‏ ‎современности. ‎—‏ ‎прекрасно ‎вздохнула‏ ‎Прекрасная ‎Роза. ‎Но ‎вдруг ‎вспомнила,‏ ‎что‏ ‎в‏ ‎Оранжерее ‎сегодня‏ ‎открывается ‎Новое‏ ‎Кафе ‎и‏ ‎немедленно‏ ‎отправилась ‎наблюдать‏ ‎несовершенство ‎его ‎интерьера.

И ‎посетителей.

Вот ‎и‏ ‎день ‎прошёл.