Распил по-украински

После ‎успешных‏ ‎атак ‎дронов-камикадзе ‎украинцы ‎стали ‎собирать‏ ‎осколки ‎«Герани-2»‏ ‎для‏ ‎сдачи ‎на ‎металлолом.‏ ‎Металлолом ‎—‏ ‎это, ‎в ‎принципе, ‎самая‏ ‎главная‏ ‎самостийная ‎национальная‏ ‎идея ‎постсоветской‏ ‎Украины. ‎Пацан ‎к  ‎успеху ‎шёл,‏ ‎успешный‏ ‎успех ‎—‏ ‎это ‎всё‏ ‎на ‎территории ‎бывшей ‎УССР ‎выражалось‏ ‎одним‏ ‎ёмким‏ ‎и ‎звонким‏ ‎словом ‎—‏ ‎металлолом. ‎Годы,‏ ‎люди‏ ‎менялись, ‎Майданы‏ ‎шли ‎друг ‎за ‎другом, ‎а‏ ‎самый ‎главный‏ ‎социальный‏ ‎лифт ‎на ‎Украине‏ ‎оставался ‎всё‏ ‎тем ‎же ‎— ‎сбор‏ ‎металлолома.

Металла‏ ‎на ‎территории‏ ‎бывшей ‎УССР‏ ‎всегда ‎было ‎предостаточно. ‎При ‎разборе‏ ‎любой‏ ‎старой ‎дачи,‏ ‎сараев, ‎птичников‏ ‎и ‎нужников ‎— ‎вы ‎всегда‏ ‎натыкались‏ ‎на‏ ‎пластинки ‎различного‏ ‎металла. ‎Он‏ ‎— ‎был‏ ‎везде.‏ ‎В ‎начале‏ ‎90-х ‎челночники ‎везли ‎метал, ‎отформованный‏ ‎в ‎виде‏ ‎чайников,‏ ‎бидонов, ‎мультиварок, ‎даже‏ ‎чугунных ‎сковород,‏ ‎из ‎Украины ‎в ‎различные‏ ‎Польши,‏ ‎Болгарии ‎и‏ ‎Румынии. ‎Обратно‏ ‎везли ‎жвачку, ‎джинсы ‎и ‎футболки.

В‏ ‎90-е‏ ‎и ‎нулевые‏ ‎украинские ‎наркоманы‏ ‎совместили ‎в ‎одном ‎своём ‎лице‏ ‎пионеров-тимуровцев‏ ‎и‏ ‎экологов. ‎Благодаря‏ ‎их ‎стараниям‏ ‎из ‎лесопосадок‏ ‎и‏ ‎с ‎крыш‏ ‎гаражей ‎пропали ‎ржавые ‎остовы ‎бывших‏ ‎автомобилей ‎и‏ ‎детали‏ ‎тракторов. ‎Даже ‎наркоманам‏ ‎хотелось ‎заскочить‏ ‎на ‎бричку ‎успешного ‎успеха‏ ‎и‏ ‎стать ‎успехарями‏ ‎новейшего ‎времени,‏ ‎вписаться ‎в ‎рынок ‎на ‎виражах.

В‏ ‎середине‏ ‎нулевых, ‎в‏ ‎Запорожье, ‎Южный‏ ‎порт ‎имени ‎Ленина ‎приобрёл ‎один‏ ‎из‏ ‎бывших‏ ‎братков ‎(сумевший‏ ‎пережить ‎перестрелки‏ ‎и ‎аресты).‏ ‎Первое‏ ‎что ‎стала‏ ‎делать ‎новая ‎команда ‎владельцев ‎порта‏ ‎— ‎инвентаризировать‏ ‎потенциальный‏ ‎металлолом. ‎В ‎этот‏ ‎момент ‎первичного‏ ‎накопления ‎инвестиционного ‎капитала ‎электрик‏ ‎порта‏ ‎обнаружил ‎в‏ ‎земле ‎забытый‏ ‎и ‎брошенный ‎медный ‎кабель. ‎Никому‏ ‎не‏ ‎рассказал. ‎Это‏ ‎была ‎его‏ ‎добыча ‎— ‎думал ‎электрик. ‎И‏ ‎оказался‏ ‎не‏ ‎прав. ‎В‏ ‎социальном ‎лифте‏ ‎металлолома ‎тесно‏ ‎и,‏ ‎как ‎известно,‏ ‎Боливар ‎двоих ‎не ‎выдержит. ‎Поэтому‏ ‎браток ‎натравил‏ ‎на‏ ‎своего ‎электрика ‎ментов‏ ‎(чтобы ‎все‏ ‎остальные ‎сотрудники ‎понимали ‎цену‏ ‎успеха),‏ ‎и ‎бедолагу‏ ‎оформили ‎за‏ ‎хищение ‎имущества, ‎не ‎стоявшего ‎на‏ ‎балансе‏ ‎порта ‎никогда.‏ ‎И ‎он‏ ‎уехал ‎на ‎зону, ‎а ‎ведь‏ ‎пацан‏ ‎к‏ ‎успеху ‎шёл.‏ ‎Не ‎получилось.‏ ‎Не ‎фартануло.

Были‏ ‎на‏ ‎Украине, ‎как‏ ‎и ‎в ‎России, ‎экстремалы, ‎резавшие‏ ‎провода ‎на‏ ‎ЛЭП,‏ ‎которые ‎обеспечивали ‎своими‏ ‎безрукими ‎телами‏ ‎непрерывное ‎рекрутирование ‎распевал ‎афганских‏ ‎песен‏ ‎на ‎площадях,‏ ‎да ‎в‏ ‎электричках. ‎Но ‎не ‎лэповские ‎экстремалы‏ ‎задавали‏ ‎тон ‎и‏ ‎были ‎базовой‏ ‎составляющей ‎рынка ‎металлолома. ‎В ‎южно-русском‏ ‎чернозёме‏ ‎росло‏ ‎всё, ‎даже‏ ‎металлолом, ‎следовательно‏ ‎подвергать ‎себя‏ ‎экстремальным‏ ‎испытаниям ‎на‏ ‎высоковольтных ‎проводах ‎не ‎было ‎никакой‏ ‎необходимости. ‎Попасть‏ ‎в‏ ‎клуб ‎победителей ‎можно‏ ‎было, ‎просто‏ ‎копаясь ‎в ‎земле. ‎Поэтому‏ ‎правила‏ ‎жизни ‎писали‏ ‎металлисты ‎с‏ ‎отвалов ‎металлургических ‎комбинатов.

Весной ‎2014 ‎года,‏ ‎после‏ ‎перемоги ‎гидности‏ ‎над ‎здравым‏ ‎смыслом, ‎никого, ‎кто ‎был ‎в‏ ‎теме,‏ ‎не‏ ‎удивила ‎новость,‏ ‎что ‎первым‏ ‎объектом, ‎который‏ ‎захватили‏ ‎в ‎Запорожье‏ ‎запрещённые ‎в ‎России ‎неонацисты ‎из‏ ‎«Правого ‎Сектора»,‏ ‎были‏ ‎отвалы ‎Запорожстали ‎и‏ ‎Днепроспецстали ‎на‏ ‎Павло-Кичкасе. ‎Нацики ‎тоже ‎шли‏ ‎к‏ ‎успеху, ‎им,‏ ‎как ‎и‏ ‎всем ‎остальным ‎участникам ‎Майдана ‎(да‏ ‎и‏ ‎всего ‎украинского‏ ‎проекта) ‎тоже‏ ‎хотелось, ‎чтобы ‎получилось, ‎чтобы ‎фартануло.

На‏ ‎рубеже‏ ‎веков‏ ‎довелось ‎мне‏ ‎как-то ‎заслушать‏ ‎историю ‎о‏ ‎металлоломе‏ ‎из ‎уст‏ ‎человека, ‎охранявшего ‎вагоны, ‎вывозившие ‎чей-то‏ ‎спрессованный ‎успех‏ ‎по‏ ‎маршруту ‎Запорожье ‎—‏ ‎Пологи ‎—‏ ‎Бердянск. ‎В ‎Бердянске ‎всё,‏ ‎собранное‏ ‎легионами ‎стремящихся,‏ ‎засыпалось ‎на‏ ‎баржи ‎и ‎отправлялось ‎за ‎моря.‏ ‎Под‏ ‎морские ‎гудки‏ ‎и ‎крики‏ ‎чаек ‎успех, ‎сконцентрированный ‎в ‎металле,‏ ‎покидал‏ ‎Украину,‏ ‎оставляя ‎местным‏ ‎лишь ‎тень‏ ‎мечты ‎и‏ ‎жажду‏ ‎новой ‎попытки.

Высокий‏ ‎крепкий ‎сухопарый ‎сталевар ‎(хотя, ‎если‏ ‎честно, ‎он‏ ‎не‏ ‎был ‎сталеваром), ‎Андрей‏ ‎(назовём ‎его‏ ‎так) ‎лазил ‎в ‎доменные‏ ‎печи‏ ‎ремонтировать ‎их,‏ ‎перекладывая ‎кирпичи.‏ ‎80 ‎градусов ‎Цельсия  ‎–обычный ‎его‏ ‎температурный‏ ‎режим. ‎Высокий,‏ ‎крепкий, ‎сухопарый‏ ‎специалист ‎по ‎перекладыванию ‎кирпичей ‎в‏ ‎доменной‏ ‎печи‏ ‎вещал ‎в‏ ‎пивной ‎на‏ ‎Металлургов. ‎(Дорога‏ ‎с‏ ‎Кичкаса ‎на‏ ‎Бабурку ‎всегда ‎обогащала ‎встречами, ‎приключениями,‏ ‎историями ‎и‏ ‎воспоминаниями).‏ ‎Летом ‎он ‎работал‏ ‎на ‎чермете,‏ ‎охранял ‎вагоны ‎лома ‎по‏ ‎пути‏ ‎в ‎Бердянск.‏ ‎У ‎него‏ ‎не ‎было ‎ни ‎лицензии ‎на‏ ‎оружие,‏ ‎ни ‎самого‏ ‎оружия, ‎поэтому‏ ‎Андрей ‎ездил ‎с ‎чёрным ‎ломом,‏ ‎а‏ ‎не‏ ‎с ‎цветным.

«Я‏ ‎один ‎охранял‏ ‎три ‎вагона,‏ ‎—‏ ‎рассказывал ‎Андрей,‏ ‎запивая ‎пивом, ‎— ‎а ‎в‏ ‎качестве ‎аргумента‏ ‎у‏ ‎меня ‎был ‎пневматический‏ ‎пистолет ‎и‏ ‎сам ‎же ‎металлолом. ‎Поезд‏ ‎шёл‏ ‎неспешно, ‎делая‏ ‎существенные ‎замедления‏ ‎на ‎поворотах ‎и ‎виражах. ‎Эти‏ ‎повороты,‏ ‎где ‎до‏ ‎Гуляй ‎Поля‏ ‎было ‎ближе, ‎чем ‎до ‎Запорожья‏ ‎пугали‏ ‎больше‏ ‎всего. ‎Именно‏ ‎их ‎боялись‏ ‎и ‎именно‏ ‎про‏ ‎них ‎рассказывали‏ ‎старожилы ‎(те, ‎кто ‎успел ‎прокатиться‏ ‎до ‎Бердянска‏ ‎уже‏ ‎с ‎десяток ‎раз).»

Однажды,‏ ‎местные ‎жители,‏  ‎потомки ‎недобитых ‎махновцев, ‎как‏ ‎гласит‏ ‎одна ‎из‏ ‎легенд ‎металлолома‏ ‎на ‎колёсах, ‎не ‎заморачиваясь, ‎просто‏ ‎поставили‏ ‎на ‎пути‏ ‎сорокопятку ‎и‏ ‎стали ‎сигналить ‎машинисту, ‎помахивая ‎фонарём,‏ ‎чтобы‏ ‎остановился.‏ ‎Машинисту ‎уже‏ ‎привидился ‎силуэт‏ ‎Гойко ‎Митича‏ ‎на‏ ‎холме, ‎он‏ ‎потёр ‎свой ‎скальп ‎мозолистой ‎ладонью‏  ‎и ‎ударил‏ ‎по‏ ‎гальмам. ‎Пока ‎машинист‏ ‎и ‎пушкарь‏ ‎смотрели ‎друг ‎на ‎друга,‏ ‎выкуривая‏ ‎сигарету, ‎из‏ ‎посадки ‎саранчой‏ ‎выскочили ‎остальные ‎жаждущие ‎прикоснуться ‎к‏ ‎металлолому‏ ‎и ‎оперативно‏ ‎растащили ‎столько,‏ ‎сколько ‎им ‎было ‎надо. ‎Это‏ ‎был‏ ‎поезд‏ ‎с ‎цветным‏ ‎металлом, ‎где‏ ‎на ‎каждый‏ ‎вагон‏ ‎по ‎три‏ ‎охранника ‎с ‎помповыми ‎ружьями, ‎но‏ ‎даже ‎они‏ ‎ничего‏ ‎не ‎могли ‎сделать‏ ‎с ‎разгулявшейся‏ ‎народной ‎стихией ‎— ‎повальной‏ ‎жаждой‏ ‎рвануть ‎к‏ ‎успеху.

В ‎2005-м‏ ‎я ‎вспомнил ‎эти ‎рассказы ‎о‏ ‎металле‏ ‎во ‎время‏ ‎просмотра ‎«Оружейного‏ ‎барона». ‎Рядом ‎с ‎Николасом ‎Кейджем‏ ‎сидел‏ ‎я,‏ ‎Андрей, ‎всё‏ ‎Запорожье, ‎да‏ ‎и ‎вся‏ ‎городская‏ ‎Украина ‎и‏ ‎все ‎вместе ‎мы ‎смотрели, ‎как‏ ‎человеческая ‎саранча‏ ‎превращает‏ ‎самолёт ‎и ‎его‏ ‎содержимое ‎в‏ ‎пустоту. ‎Эпизод ‎с ‎самолётом‏ ‎посреди‏ ‎африканского ‎континента‏ ‎— ‎это‏ ‎и ‎есть ‎самостийная ‎Украина ‎во‏ ‎всей‏ ‎её ‎красе.

«Я‏ ‎сделал ‎из‏ ‎листового ‎металла ‎и ‎уголков ‎выступающие‏ ‎ограждения‏ ‎на‏ ‎своих ‎вагонах‏ ‎и ‎лежал‏ ‎в ‎уголке‏ ‎центрального,‏ ‎поглядывая ‎по‏ ‎сторонам, ‎— ‎продолжал ‎свою ‎историю‏ ‎Андрей. ‎—‏ ‎„вечерело,‏ ‎время ‎шло ‎к‏ ‎закату. ‎Поезд‏ ‎замедлялся ‎на ‎очередном ‎повороте‏ ‎почти‏ ‎до ‎пешеходной‏ ‎скорости, ‎я‏ ‎начинал ‎кемарить, ‎и, ‎вдруг, ‎на‏ ‎соседнем‏ ‎вагоне ‎появляется‏ ‎фигура ‎высокой‏ ‎статной ‎женщины ‎лет ‎тридцати ‎в‏ ‎длинной‏ ‎юбке.‏ ‎Цыганка, ‎казачка‏ ‎— ‎хрен‏ ‎разберёшь. ‎Ясно‏ ‎одно‏ ‎— ‎ведьма.‏ ‎А ‎как ‎иначе ‎она ‎могла‏ ‎бы ‎взобраться‏ ‎на‏ ‎этот ‎вагон?! ‎Взлетела‏ ‎тихо, ‎лишь‏ ‎юбками ‎шурша“

После ‎этих ‎слов‏ ‎Андрей‏ ‎отхлебнул ‎пиво,‏ ‎поднял ‎глаза‏ ‎над ‎бокалом ‎и ‎обвёл ‎взглядом‏ ‎притихших‏ ‎слушателей. ‎Эффектом‏ ‎он ‎был‏ ‎доволен ‎и ‎продолжил ‎рассказ.

«Глянув ‎на‏ ‎мою‏ ‎пневматическую‏ ‎пукалку, ‎ведьма‏ ‎задорно ‎улыбнулась,‏ ‎развернулась ‎ко‏ ‎мне‏ ‎своей ‎сочной‏ ‎задницей, ‎наклонилась ‎и ‎начала ‎сбрасывать‏ ‎собранный ‎лом,‏ ‎как‏ ‎пушинку.»

«Не ‎хотел ‎бы‏ ‎быть ‎я‏ ‎её ‎мужем, ‎когда ‎она‏ ‎берёт‏ ‎в ‎руку‏ ‎скалку, ‎»‏ ‎— ‎прервал ‎рассказчика ‎репликой ‎из‏ ‎зала‏ ‎пятидесятилетний ‎мужик‏ ‎в ‎контрастных‏ ‎морщинах, ‎потирая ‎затылок.

«А ‎я ‎не‏ ‎хотел‏ ‎получить‏ ‎от ‎неё‏ ‎затрещину ‎в‏ ‎тех ‎степях,‏ ‎—‏ ‎ответил ‎ему‏ ‎Андрей, ‎— ‎поэтому ‎лежал ‎и‏ ‎молча ‎смотрел,‏ ‎как‏ ‎из ‎вагона ‎исчезает‏ ‎вверенный ‎мне‏ ‎метал.»

20% — это ‎был ‎максимум ‎того,‏ ‎что‏ ‎мог ‎потерять‏ ‎охранник ‎во‏ ‎время ‎пути, ‎и ‎лихие ‎люди‏ ‎об‏ ‎этом ‎знали,‏ ‎поэтому ‎всегда‏ ‎забирали ‎меньше. ‎Забрав ‎свой ‎оброк,‏ ‎ведьма‏ ‎отряхнула‏ ‎с ‎юбок‏ ‎металлическую ‎пыль,‏ ‎ещё ‎раз‏ ‎улыбнулась‏ ‎Андрею ‎и‏ ‎скрылась ‎в ‎листве ‎лесопосадки.

В ‎Бердянске‏ ‎Андрей ‎прикинул‏ ‎сколько‏ ‎осталось ‎металла, ‎сбросил‏ ‎с ‎вагонов‏ ‎дельту, ‎чтобы ‎«утряска» ‎доходила‏ ‎до‏ ‎20%, ‎и‏ ‎понёс ‎добычу‏ ‎на ‎приёмку. ‎А ‎вагон ‎поехал‏ ‎на‏ ‎свою. ‎После‏ ‎этого ‎случая‏ ‎Андрей ‎решил ‎найти ‎работу ‎поспокойнее‏ ‎и‏ ‎стал‏ ‎чинить ‎доменные‏ ‎печи.

*            *            *

Каждый ‎день‏ ‎без ‎света,‏ ‎перестав‏ ‎гудеть, ‎провода‏ ‎будут ‎зазывать ‎к ‎себе ‎металлистов‏ ‎с ‎ножовкой‏ ‎и‏ ‎кусачками. ‎Вышки ‎ЛЭП,‏ ‎бесцеремонно ‎покачивая‏ ‎своими ‎бёдрами, ‎будут ‎притягивать‏ ‎искателей‏ ‎успеха ‎к‏ ‎себе. ‎С‏ ‎первыми ‎звуками ‎воздушной ‎тревоги ‎жёны‏ ‎будут‏ ‎затыкать ‎уши‏ ‎мужьям ‎и‏ ‎запирать ‎двери ‎на ‎засов. ‎Но‏ ‎все‏ ‎их‏ ‎усилия ‎тщетны.‏ ‎Голоса ‎сирен‏ ‎звучат ‎в‏ ‎украинской‏ ‎ночи. ‎Мужики‏ ‎уходят ‎за ‎ломом. ‎А ‎когда‏ ‎встанут ‎поезда,‏ ‎рельсы‏ ‎будут ‎слизываться ‎за‏ ‎ночь ‎километрами.‏ ‎Остановить ‎эту ‎большую ‎гонку‏ ‎за‏ ‎гигантским ‎призом‏ ‎можно ‎будет,‏ ‎лишь ‎закрыв ‎все ‎пункты ‎приёма.‏ ‎Закрыв‏ ‎пункты ‎приёма‏ ‎не ‎только‏ ‎на ‎Украине, ‎но ‎и ‎в‏ ‎Молдавии,‏ ‎Румынии,‏ ‎Словакии, ‎Венгрии,‏ ‎Польши. ‎А‏ ‎на ‎это‏ ‎никто‏ ‎не ‎пойдёт.

«Пилите,‏ ‎Шура, ‎пилите, ‎» ‎— ‎это‏ ‎последний ‎новый‏ ‎модный‏ ‎бизнес-тренд ‎на ‎Украине,‏ ‎завещанный ‎ей‏ ‎старым ‎киевским ‎евреем ‎Паниковским.‏ ‎И‏ ‎с ‎этой‏ ‎темы ‎им‏ ‎уже ‎не ‎соскочить.