МЕДОВАЯ ЛОВУШКА-2. КАК ЭТО ДЕЛАЮТ МАСОНЫ

В ‎апреле‏ ‎1913 ‎года, ‎спешно, ‎без ‎соблюдения‏ ‎установленных ‎дипломатических‏ ‎формальностей,‏ ‎покинул ‎негостеприимную ‎Вену‏ ‎российский ‎военный‏ ‎агент ‎(атташе) ‎полковник ‎Михаил‏ ‎Ипполитович‏ ‎Занкевич. ‎С‏ ‎учетом ‎обстоятельств‏ ‎было ‎бы ‎правильнее ‎сказать, ‎что‏ ‎Занкевич‏ ‎из ‎Вены‏ ‎бежал. ‎А‏ ‎уже ‎25 ‎числа ‎следующего ‎месяца‏ ‎мая‏ ‎1913‏ ‎года ‎в‏ ‎Вене ‎разыгрываются‏ ‎события, ‎приведшие‏ ‎к‏ ‎самоубийству ‎Альфреда‏ ‎Редля. ‎Является ‎ли ‎это ‎совпадение‏ ‎простой ‎случайностью‏ ‎судить‏ ‎сложно. ‎В ‎принципе,‏ ‎Занкевич ‎мог‏ ‎наследить ‎и ‎где-то ‎ещё.

Михаил‏ ‎Занкевич‏ ‎был ‎кадровым‏ ‎русским ‎разведчиком,‏ ‎разумеется ‎с ‎учётом ‎любительского ‎характера‏ ‎разведывательной‏ ‎деятельности ‎того‏ ‎периода. ‎Он‏ ‎окончил ‎Николаевскую ‎академию ‎Генерального ‎штаба,‏ ‎сразу‏ ‎же‏ ‎начал ‎служить‏ ‎«офицером ‎по‏ ‎особым ‎поручениям»,‏ ‎с‏ ‎февраля ‎по‏ ‎ноябрь ‎1903 ‎года, ‎после ‎прохождения‏ ‎цензового ‎командования‏ ‎ротой‏ ‎в ‎гвардейском ‎Павловском‏ ‎полку, ‎служил‏ ‎в ‎военно-учётном ‎комитете ‎Генштаба,‏ ‎выполнявшим‏ ‎тогда ‎разведывательные‏ ‎функции. ‎В‏ ‎конце ‎1903 ‎года ‎направлен ‎в‏ ‎Вену‏ ‎помощником ‎военного‏ ‎атташе ‎Владимира‏ ‎Христофоровича ‎Роопа. ‎В ‎1905 ‎году‏ ‎назначен‏ ‎военным‏ ‎атташе ‎в‏ ‎Бухарест, ‎а‏ ‎в ‎1910‏ ‎году‏ ‎занял ‎аналогичную‏ ‎должность ‎опять-таки ‎в ‎Вене. ‎Занимал‏ ‎её ‎до‏ ‎самого‏ ‎бегства ‎в ‎апреле‏ ‎1913-го.

Иными ‎словами,‏ ‎Занкевич ‎занимался ‎разведывательной ‎работой‏ ‎в‏ ‎Вене ‎и‏ ‎в ‎1903‏ ‎году ‎(к ‎которому ‎принято ‎относить‏ ‎вербовку‏ ‎Редля), ‎и‏ ‎в ‎1913-м,‏ ‎в ‎котором ‎Редль ‎был ‎разоблачён.‏ ‎Более‏ ‎того,‏ ‎незадолго ‎до‏ ‎разоблачения ‎Редля‏ ‎Занкевич ‎вынужден‏ ‎был‏ ‎из ‎Австрии‏ ‎бежать. ‎Перечисленные ‎факты ‎позволяют ‎нам‏ ‎отнести ‎полковника‏ ‎Занкевича,‏ ‎кадрового ‎разведчика ‎от‏ ‎младых ‎ногтей,‏ ‎к ‎числу ‎наиболее ‎вероятных‏ ‎его‏ ‎вербовщиков ‎и‏ ‎кураторов.

Специфику ‎разведывательной‏ ‎работы ‎с ‎контингентом, ‎к ‎которому‏ ‎принадлежал‏ ‎Альфред ‎Редль,‏ ‎лучше ‎всего‏ ‎раскрыть ‎на ‎основании ‎какой-нибудь ‎более‏ ‎приличной‏ ‎для‏ ‎чтения ‎и‏ ‎интуитивно ‎понятной‏ ‎образованному ‎читателю‏ ‎аналогии.‏ ‎Возьмём ‎в‏ ‎качестве ‎такой ‎аналогии ‎всеми ‎нами‏ ‎любимое ‎масонство.

Итак,‏ ‎с‏ ‎одной ‎стороны ‎состоять‏ ‎в ‎масонских‏ ‎ложах ‎государственным ‎служащим, ‎высокопоставленным‏ ‎военным‏ ‎и ‎тем‏ ‎более ‎разведчикам‏ ‎очевидно ‎запрещено. ‎Если ‎не ‎прямым‏ ‎указанием‏ ‎закона, ‎то‏ ‎негласными ‎кодексами‏ ‎и ‎правилами. ‎С ‎другой ‎стороны‏ ‎масонами зачастую‏ ‎являются‏ ‎представители ‎знатных‏ ‎фамилий, ‎высшие‏ ‎офицеры ‎и‏ ‎другие‏ ‎лица, ‎представляющие‏ ‎интерес ‎для ‎разведывательных ‎служб ‎сопредельных‏ ‎государств. ‎Не‏ ‎использовать‏ ‎масонские ‎связи ‎в‏ ‎интересах ‎шпионажа‏ ‎было ‎бы ‎большим ‎упущением.

Масоны, разумеется,‏ ‎не‏ ‎выставляют ‎своё‏ ‎масонство ‎на‏ ‎всеобщее ‎обозрение. ‎Однако, ‎в ‎целях‏ ‎налаживания‏ ‎и ‎поддержания‏ ‎своих ‎масонских‏ ‎связей, ‎оказания ‎друг ‎другу ‎поддержки‏ ‎и‏ ‎взаимовыручки‏ ‎масоны, ‎как‏ ‎известно, ‎пользуются‏ ‎множеством ‎условных‏ ‎знаков‏ ‎и ‎обозначений.‏ ‎Например, ‎особым ‎образом ‎повязанный ‎шейный‏ ‎платок, ‎определенный‏ ‎цветок‏ ‎в ‎петлице, ‎манера‏ ‎носить ‎шляпу‏ ‎или ‎прикуривать ‎папироску. ‎Непосвященный‏ ‎на‏ ‎такого ‎рода‏ ‎детали ‎не‏ ‎обращает ‎внимания, ‎а ‎свой ‎брат‏ ‎масон‏ ‎легко ‎узнаёт‏ ‎единомышленника.

Иными ‎словами,‏ ‎бывалый ‎масон, войдя ‎в ‎офицерское ‎казино,‏ ‎театральное‏ ‎фойе,‏ ‎зал ‎приёмов‏ ‎посольства ‎или‏ ‎иное ‎присутственное‏ ‎место,‏ ‎автоматически, ‎за‏ ‎несколько ‎секунд ‎просканирует ‎присутствующих ‎и‏ ‎наметанным ‎оком‏ ‎выявит‏ ‎среди ‎них ‎своих‏ ‎братьев-масонов. ‎Равным‏ ‎образом ‎и ‎они ‎опознают‏ ‎его.‏ ‎Соответственно ‎время‏ ‎на ‎определение‏ ‎перспективного ‎объекта ‎вербовки ‎составляет ‎буквально‏ ‎несколько‏ ‎минут.

Более ‎того,‏ ‎масоны придерживаются ‎определенного,‏ ‎известного ‎только ‎им ‎лексикона, ‎разного‏ ‎рода‏ ‎жаргонных‏ ‎масонских ‎словечек‏ ‎и ‎выражений,‏ ‎позволяющих ‎быстро‏ ‎и‏ ‎незаметно ‎для‏ ‎окружающих ‎устанавливать ‎личный ‎контакт ‎между‏ ‎собой. ‎Они‏ ‎могут‏ ‎тут ‎же, ‎на‏ ‎месте, ‎представиться‏ ‎друг ‎другу, ‎обозначить ‎интерес,‏ ‎взаимную‏ ‎масонскую симпатию. ‎В‏ ‎нескольких ‎словах,‏ ‎ничего ‎не ‎значащих ‎для ‎окружающих,‏ ‎договориться‏ ‎о ‎совместном‏ ‎проведении ‎масонского‏ ‎ритуала, обменяться ‎визитными ‎карточками. ‎То ‎есть‏ ‎за‏ ‎один‏ ‎вечерний ‎раут‏ ‎или ‎оперное‏ ‎представление, ‎можно‏ ‎установить‏ ‎контакты ‎сразу‏ ‎с ‎несколькими ‎перспективными ‎кандидатами ‎на‏ ‎вербовку.

Более ‎того,‏ ‎уже‏ ‎с ‎юности, ‎со‏ ‎своих ‎первых‏ ‎масонских ‎опытов, эти ‎люди ‎привыкают‏ ‎к‏ ‎соблюдению ‎строгой‏ ‎конспирации, ‎к‏ ‎тайному ‎проведению ‎масонских ‎встреч ‎и‏ ‎ритуалов,‏ ‎учатся ‎создавать‏ ‎себе ‎правдоподобное‏ ‎алиби ‎для ‎посещения ‎братьев. ‎Это‏ ‎уже‏ ‎готовая‏ ‎конспиративная ‎среда.‏ ‎Редль ‎же‏ ‎был ‎не‏ ‎просто‏ ‎масоном, ‎но‏ ‎и ‎профессиональным ‎разведчиком. ‎Можно ‎сказать,‏ ‎что ‎он‏ ‎был‏ ‎масоном ‎в ‎квадрате.‏ ‎Обучать ‎таких‏ ‎людей ‎основам ‎конспирации ‎абсолютно‏ ‎не‏ ‎требуется, ‎они‏ ‎и ‎так‏ ‎всю ‎жизнь ‎под ‎колпаком, ‎из-под‏ ‎которого‏ ‎успешно ‎ускользают.

Поскольку‏ ‎масонские ‎привязанности и‏ ‎связи ‎превалируют ‎в ‎этой ‎среде‏ ‎над‏ ‎национальными,‏ ‎государственными ‎и‏ ‎религиозными ‎различиями,‏ ‎то ‎вербовка‏ ‎в‏ ‎масонской ‎среде‏ ‎представляет ‎собой ‎чрезвычайно ‎перспективное ‎направление‏ ‎в ‎разведывательной‏ ‎деятельности.‏ ‎Даже ‎не ‎давая‏ ‎официального ‎согласия‏ ‎на ‎работу ‎в ‎пользу‏ ‎иностранной‏ ‎разведки, ‎масоны‏ ‎склонны ‎делиться‏ ‎с ‎братьями ‎подробностями ‎своей ‎служебной‏ ‎деятельности,‏ ‎предупреждать ‎их‏ ‎о ‎возможных‏ ‎неприятностях ‎от ‎властей ‎страны ‎пребывания,‏ ‎покрывать‏ ‎неприглядные‏ ‎делишки ‎друг‏ ‎друга.

Словом ‎перспектива‏ ‎есть. ‎Но‏ ‎есть‏ ‎и ‎сложности.‏ ‎Можно, ‎конечно, ‎собрать ‎материалы ‎о‏ ‎масонской ‎среде,‏ ‎об‏ ‎их ‎поведении, ‎образе‏ ‎мыслей ‎и‏ ‎действий, ‎издать ‎секретное ‎«Наставление‏ ‎по‏ ‎масонскому ‎делу»,‏ ‎обучить ‎этой‏ ‎премудрости ‎кадрового ‎разведчика ‎и ‎выпустить‏ ‎на‏ ‎свободную ‎охоту‏ ‎по ‎венским‏ ‎или ‎бухарестским ‎раутам ‎и ‎светским‏ ‎приёмам.‏ ‎Но‏ ‎как ‎заставить‏ ‎его ‎участвовать‏ ‎в ‎масонских‏ ‎ритуалах‏ ‎высокой ‎степени‏ ‎вовлечения?

Поэтому ‎лучше ‎всего, ‎если ‎сотрудник‏ ‎разведки ‎и‏ ‎сам‏ ‎будет ‎настоящим, ‎без‏ ‎тени ‎притворства,‏ ‎масоном. И ‎если ‎поискать ‎таковых‏ ‎среди‏ ‎русских ‎разведчиков,‏ ‎работавших ‎в‏ ‎Вене ‎в ‎периоды ‎активной ‎деятельности‏ ‎Редля,‏ ‎то ‎мы‏ ‎вновь ‎упрёмся‏ ‎в ‎личность ‎Михаила ‎Ипполитовича ‎Занкевича.

Максимилиан‏ ‎Ронге‏ ‎так‏ ‎об ‎этом‏ ‎писал ‎в‏ ‎своих ‎воспоминаниях:

«В‏ ‎наши‏ ‎руки ‎попали‏ ‎два ‎его ‎ [Занкевича] помощника, ‎Беран ‎и‏ ‎Хашек, ‎которым‏ ‎он‏ ‎предложил ‎отправиться ‎в‏ ‎Стокгольм ‎за‏ ‎получением ‎вознаграждения.

Беран ‎имел ‎задание‏ ‎обследовать‏ ‎округ ‎8-го‏ ‎корпуса ‎в‏ ‎Праге ‎и ‎сообщить ‎результаты ‎этого‏ ‎обследования‏ ‎непосредственно ‎в‏ ‎Петербурге. ‎Беран‏ ‎уверял, ‎что ‎он ‎не ‎виноват,‏ ‎и‏ ‎объяснял‏ ‎свое ‎знакомство‏ ‎с ‎полк [овником]‏ ‎Занкевичем ‎развратными‏ ‎привычками‏ ‎последнего, ‎для‏ ‎удовлетворения ‎которых ‎он ‎искал ‎знакомства‏ ‎с ‎одним‏ ‎офицером,‏ ‎а ‎Беран ‎ему‏ ‎в ‎этом‏ ‎помогал».

В ‎общем ‎понятно, ‎почему‏ ‎русские‏ ‎разведчики ‎и‏ ‎после ‎самоубийства‏ ‎Редля, ‎и ‎после ‎окончания ‎Первой‏ ‎мировой‏ ‎войны, ‎да‏ ‎и ‎вообще‏ ‎до ‎самой ‎смерти, ‎так ‎открещивались‏ ‎от‏ ‎всяких‏ ‎связей ‎с‏ ‎Альфредом ‎Редлем,‏ ‎несмотря ‎на‏ ‎все‏ ‎соблазны ‎приписать‏ ‎себе ‎столь ‎громкие ‎успехи. ‎В‏ ‎профессиональной ‎шпионской‏ ‎среде‏ ‎такое ‎признание ‎прежде‏ ‎всего ‎порочило‏ ‎бы ‎их ‎сами. ‎А‏ ‎поскольку‏ ‎государства, ‎способного‏ ‎их ‎поддержать‏ ‎и ‎защитить ‎уже ‎не ‎было,‏ ‎то‏ ‎такое ‎саморазоблачение‏ ‎создавало ‎опасность‏ ‎и ‎для ‎их ‎собственного ‎благополучия.‏ ‎Естественно,‏ ‎что‏ ‎сам ‎Занкевич‏ ‎тоже ‎проявлял‏ ‎вполне ‎понятную‏ ‎скромность‏ ‎в ‎этом‏ ‎вопросе.

Наладить ‎связи ‎с ‎Редлем ‎он‏ ‎мог ‎ещё‏ ‎в‏ ‎бытность ‎свою ‎молодым‏ ‎помощником ‎военного‏ ‎атташе ‎в ‎Вене ‎в‏ ‎1903–1905‏ ‎годах, ‎а‏ ‎по ‎возвращении‏ ‎из ‎Бухареста ‎её ‎возобновить. ‎Вполне‏ ‎возможно,‏ ‎что ‎до‏ ‎возвращения ‎Занкевича‏ ‎из ‎Бухареста ‎Редль ‎в ‎прямом‏ ‎смысле‏ ‎шпионом‏ ‎и ‎не‏ ‎был, ‎и‏ ‎связь ‎у‏ ‎них‏ ‎была ‎чисто‏ ‎личная, ‎интимная ‎даже. ‎Ведь ‎и‏ ‎Максимилиану ‎Ронге‏ ‎Редль‏ ‎признался ‎лишь ‎относительно‏ ‎1910–1911 ‎годов,‏ ‎когда ‎и ‎сам ‎Редль,‏ ‎и‏ ‎Занкевич ‎были‏ ‎в ‎Вене.‏ ‎А ‎в ‎следующем ‎году ‎Редля‏ ‎перевели‏ ‎в ‎Прагу‏ ‎и ‎связь‏ ‎прервалась. ‎Кстати ‎говоря, ‎никаких ‎сведений‏ ‎о‏ ‎Пражском‏ ‎военном ‎округе‏ ‎российская ‎разведка‏ ‎не ‎получала.

Да‏ ‎и‏ ‎вряд ‎ли‏ ‎именно ‎Редль ‎был ‎источником ‎всех‏ ‎материалов ‎и‏ ‎сведений,‏ ‎передачу ‎которых ‎ему‏ ‎приписывают. ‎Скорее‏ ‎всего ‎он ‎просто ‎прикрывал‏ ‎Занкевича,‏ ‎будучи ‎его‏ ‎официальным ‎противником‏ ‎в ‎тайной ‎шпионской ‎войне. ‎Занкевич‏ ‎был‏ ‎под ‎плотным‏ ‎колпаком ‎австрийской‏ ‎охранки, ‎ему ‎постоянно ‎подсовывали ‎лже-информаторов,‏ ‎расставляли‏ ‎ловушки‏ ‎и ‎пытались‏ ‎заманить ‎в‏ ‎засады. ‎Очевидно,‏ ‎что‏ ‎Редль, ‎руководящий‏ ‎контрразведкой, ‎деятельно ‎помогал ‎Занкевичу ‎всех‏ ‎этих ‎ловушек‏ ‎избегать,‏ ‎а ‎лже-информаторов ‎—‏ ‎разоблачать.

Кроме ‎того,‏ ‎находящийся ‎в ‎самых ‎тёплых,‏ ‎дружеских‏ ‎отношениях ‎с‏ ‎руководством ‎уголовной‏ ‎полиции ‎Вены, ‎Редль ‎вполне ‎мог‏ ‎оберегать‏ ‎своего ‎русского‏ ‎друга ‎и‏ ‎по ‎чисто ‎масонской линии, ‎вовсе ‎не‏ ‎обязательно‏ ‎связанной‏ ‎с ‎шпионажем.‏ ‎Работа ‎работой,‏ ‎а ‎удовольствие‏ ‎—‏ ‎удовольствием. ‎Попасться‏ ‎на ‎масонстве ‎с ‎каким-нибудь ‎полицейским‏ ‎осведомителем ‎Занкевичу‏ ‎было‏ ‎бы ‎крайне ‎неудобно‏ ‎и ‎причинило‏ ‎бы ‎серьёзный ‎репутационный ‎ущерб.

Не‏ ‎исключено,‏ ‎что ‎Редль‏ ‎снабжал ‎своего‏ ‎русского ‎коллегу ‎и ‎более ‎весомой‏ ‎информацией,‏ ‎в ‎рамках‏ ‎масонской ‎взаимовыручки.‏ ‎Да ‎вот ‎только ‎большой ‎вопрос‏ ‎в‏ ‎том,‏ ‎что ‎именно‏ ‎два ‎эти‏ ‎брата-акробата ‎отправляли‏ ‎в‏ ‎Петербург ‎за‏ ‎очень ‎большие, ‎прямо ‎скажем, ‎государственные‏ ‎российские ‎деньги.‏ ‎Вполне‏ ‎возможно, ‎что ‎заведомой‏ ‎дезинформацией. ‎Ведь‏ ‎настоящего ‎плана ‎развертывания ‎австрийской‏ ‎армии‏ ‎Редлю ‎взять‏ ‎было ‎абсолютно‏ ‎неоткуда: ‎хранить ‎папки ‎и ‎тома‏ ‎этой‏ ‎информации ‎в‏ ‎здании ‎Эвиденцбюро‏ ‎просто ‎не ‎было ‎никакого ‎смысла.‏ ‎А‏ ‎заказать‏ ‎в ‎Генштабе‏ ‎устаревшую ‎или‏ ‎искаженную ‎версию‏ ‎для‏ ‎одурачивания ‎русских‏ ‎Редль ‎мог ‎совершенно ‎легально, ‎как‏ ‎и ‎передать‏ ‎её‏ ‎Занкевичу, ‎кстати.

По ‎крайней‏ ‎мере, ‎этот‏ ‎пресловутый ‎план ‎австрийского ‎развертывания‏ ‎против‏ ‎России ‎так‏ ‎и ‎не‏ ‎нашёл ‎своего ‎подтверждения ‎в ‎ходе‏ ‎реальных‏ ‎военных ‎действий‏ ‎в ‎следующем,‏ ‎уже ‎военном ‎1914 ‎году. ‎Что‏ ‎там‏ ‎у‏ ‎австрийцев ‎получилось‏ ‎с ‎сербами,‏ ‎тоже ‎не‏ ‎однозначно:‏ ‎воевать-то ‎они‏ ‎готовились ‎с ‎одним ‎Белградом, ‎соответственно‏ ‎после ‎выступления‏ ‎России‏ ‎все ‎довоенные ‎планы‏ ‎полетели ‎к‏ ‎чертям. ‎А ‎справиться ‎с‏ ‎Сербией‏ ‎одной ‎левой‏ ‎рукой, ‎правой‏ ‎отбиваясь ‎от ‎России, ‎у ‎Австрии‏ ‎просто‏ ‎не ‎хватило‏ ‎сил.

Но ‎с‏ ‎переводом ‎Редля ‎в ‎Пражский ‎военный‏ ‎округ,‏ ‎его‏ ‎возможности ‎ограждать‏ ‎русского ‎друга‏ ‎от ‎неприятностей‏ ‎сошли‏ ‎на ‎нет.‏ ‎Да ‎сам ‎Редль ‎подхватил ‎в‏ ‎своих ‎неустанных‏ ‎радениях‏ ‎франко-масонскую болезнь, ‎так ‎что‏ ‎вполне ‎мог‏ ‎и ‎сойти ‎с ‎дистанции.‏ ‎И‏ ‎тут ‎Зенкевич‏ ‎где-то ‎и‏ ‎засветился, ‎оказавшись ‎под ‎угрозой ‎провала‏ ‎или‏ ‎компрометации ‎личного‏ ‎порядка. ‎Поэтому‏ ‎ему ‎и ‎пришлось ‎срочно ‎бежать.‏ ‎В‏ ‎России‏ ‎он ‎сделал‏ ‎блестящую ‎штабную‏ ‎карьеру ‎при‏ ‎царе,‏ ‎успел ‎перепорхнуть‏ ‎на ‎сторону ‎февральских ‎революционеров, ‎в‏ ‎гражданскую ‎был‏ ‎за‏ ‎белых, ‎но ‎тоже‏ ‎ошивался ‎по‏ ‎посольствам ‎по ‎штабам. ‎В‏ ‎парижской‏ ‎эмиграции ‎шефствовал‏ ‎над ‎юными‏ ‎эмигрантами-кадетами.

А ‎вот ‎о ‎том, ‎как‏ ‎раскрыли‏ ‎и ‎заманили‏ ‎в ‎засаду‏ ‎самого ‎Редля, ‎мы ‎рассмотрим ‎уже‏ ‎в‏ ‎другой‏ ‎серии ‎статей.‏ ‎Там, ‎как‏ ‎говорится, ‎всё‏ ‎сложно,‏ ‎так ‎что‏ ‎нужно ‎сделать ‎перерыв. ‎Так ‎что‏ ‎продолжение ‎последует,‏ ‎но‏ ‎уже ‎в ‎последствии:)