ОХОТА НА СТАРИКА. НЕХОРОШАЯ КВАРТИРА
На третьем этаже в доме 10 по улице Большой Садовой до революции и какое-то время после неё была расположена роскошная квартира № 5, принадлежавшая владельцу всего дома Илье Пигиту. Илья Пигит был табачным фабрикантом караимского происхождения, то есть крымским неортодоксальным иудеем из потомков принявших иудаизм хазар. С лёгкой руки Льва Гумилёва считается, что караимами становились дети мужей-иудеев и хазарских матерей, которых не принимала ни та, ни другая община.
С начала 1920-х годов огромная квартира превратилась в многонаселенную коммуналку, а в середине 1980-х годов после расселения — в хиппи-сквот, который называли Булгаковским. Дело в том, что именно в этом доме жил писатель Михаил Булгаков, поселивший в "нехорошую квартиру" Воланда и его спутников. В этом же доме Сергей Есенин познакомился с Айседорой Дункан. В девяти квартирах дома располагалось общежитие Московских высших женских курсов Владимира Герье, рассчитанное на 61 место. Кроме того, в доме жили оперная певица Евгения Львова-Шершеневич, художники Николай фон Бооль и Петр Канчаловский, несколько врачей и государственных чиновников.
31 августа 1918 года в эту квартиру явились чекисты. Арестовав всех находившихся в квартире, чекисты оставили в ней засаду.
В частности, в квартире были задержаны:
Мария Александровна Попова - оказалась на этой квартире лишь потому, что там проживал Лазарь Шмидт, с которым она находится в близких отношениях.
Давид Савельевич Пигит - “беспартийный марксист и интернационалист”. Имеет обыкновение после каждого незначительного акта против Совнаркома быть арестованным. Так он был арестован после убийства графа Мирбаха и освобожден по просьбе ряда коммунистов.
Анна Савельевна Пигит, бывшая каторжанка, отбывавшая каторгу совместно с Ф. Каплан.
Тарасова Вера Михайловна, тоже отбывала каторгу совокупно с Ф. Каплан.
Вера Штольтерфот - то же самое.
Мария Коциовская - хорошенькая барышня, квартирантка Пигит.
Комментарии даны Кингисеппом, Аванесовым и Петерсом.
Работники ВЧК явились на эту квартиру потому, что Фанни Каплан указала на допросе, что в апреле 1918 года останавливалась в ней до поездки в Симферополь.
Получается достаточно интересное общество: племянник купца-караима Давид - эсер на картотеке ВЧК, его сестра Анна и ещё две соратницы Каплан по каторге, квартирантка Коциовская и случайно зашедшая Мария Александровна Попова, однофамилица и тёзка собеседницы Ленина в момент покушения. Кого не хватает?
Не хватает Лазаря Шмидта, к которому пришла Попова. Никаких следов его розыска в следственном деле нет. Сама Мария Александровна на допросе назвалась левой эсеркой из Минской губернии, на вопрос что она делает в Москве послала чекистов подальше. Минская губерния, между прочим, тогда была оккупирована немцами, какие там были левые эсеры и чем отличались от правых - непонятно.
Обычно пишут, что именно с этой квартиры Каплан и отправилась убивать товарища Ленина. Но это не совсем точно. Сама Фанни Каплан вовсе не называла этого адреса, как места своего проживания в Москве в августе 1918-го года. Она указала, что жила в «нехорошей квартире» весной, до поездки в Симферополь (который с 26 апреля 1918 года тоже был под немцами).
Анна Пигит на допросе пояснила: «Я заявляю, что предъявленная мне, содержащаяся под стражей во Всерос. чрезв. комиссии женщина, называющая себя Фанни Каплан, есть действительно Фани Каплан, бывшая каторжанка, вместе со мной бывшая на Нерчинской каторге. Она была приговорена к бессрочной каторге. Я застала ее уже на каторге в 1907 году. Я не помню, по какому именно делу она была осуждена. Она была приговорена по какому-то делу анархистов. По освобождении с каторги между нами, бывшими каторжанками, сохранились старые отношения, и Фани Каплан ко мне неоднократно заходила. Мы партийно разошлись, я - левая эсерка, и мы встречались не часто. Полагаю, что она последнее время проживала в Москве. Это только предположение».
Примерно то же самое показала и Тарасова: «Я вернулась из-за границы в июле прошлого года. Фани Каплан я встретила в этом году, не ручаюсь за память, в апреле или около этого в вагоне трамвая “Б” кажется у Каретно-Садовой. Я к ней подошла и имела с ней весьма короткий разговор. Это был обычный разговор про наших каторжанок, как кто поживает и тому подобное. Я не могу категорически утверждать, что не встречала ее до (зачеркнуто: или после) этого у Пигит».
А вот Давид проживание Каплан в нехорошей квартире признал: «Я лично знаю Фани Каплан. Познакомился с ней в апреле прошлого года, когда она вернулась с каторги вместе с моей сестрой и гостила у нас за неимением пристанища. Вскоре она уехала в Крым для лечения. После этого я с ней больше не встречался. Мне неизвестно, сколько времени она пробыла в Крыму. Я не знаю подробностей того дела, по которому она была осуждена на каторгу. Знаю только, что она ослепла от взрыва бомбы, а потом вновь прозрела».
Что здесь интересно? Во-первых, никто не поинтересовался у Веры Тарасовой, Марии Поповой и Веры Штольтерфот что они делали 30 августа 1918 года, и кто может это подтвердить. Во-вторых, никто не спросил и не записал их адресов. Давид и Анна жили в квартире своего дяди-караима, который, будучи бездетным умер в 1915 году. Тарасова, судя по её показаниям в квартире Пигитов не проживала, как и неразговорчивая Мария Попова. Штольтефрот вообще не допросили.
Но если трое соратниц Фанни Каплан по каторге плюс Мария Попова собрались 31 августа 1918 года в одной квартире, их следовало хотя бы спросить о причинах этого собрания. Спросили, однако, только Попову, которая сослалась на отсутствующего Лазаря Шмидта.
Кстати, что это за Шмидт? Лазарь Юрьевич Шмидт вообще-то был видным эсером. Только его с марта 1918 года не было в Москве. В В 1917 году он работал в Союзе кооператоров в Киеве и в эсеровской газете «Борьба». В январе-марте 1918 сотрудник газеты «Знамя труда», секретарь издательства ЦК партии эсеров. Затем в Смоленске, Киеве, Омске (где в январе 1920 вступил в РКП(б)). В 1920—1921 секретарь редакции и член редколлегии газеты «Советская Сибирь». В июле-октябре 1921 референт Иностранного отдела ВЧК. В октябре 1936 исключён из партии за членство в троцкистской организации. 10 февраля 1950 осуждён на 10 лет. Умер в Абезьском ИТЛ.
Кстати Шмидт тоже до 1917 года отбывал каторгу, только не в Нерчинске, а в Нарымском крае.
Получается, что Анна Пигит солгала на допросе, показав, что Каплан в апреле 1918 года к ней только в гости захаживала, причём ложь эту чекисты обнаружили сразу же, допросив её брата Давида. То есть людей нужно было допрашивать дальше, вполне могло выясниться, что и в августе Каплан проживала в той же нехорошей квартире на Большой Садовой. И что одна из трёх Каплан соратниц и была той женщиной, которую запомнил Семен Иванович Титов: «Когда тов. Ленин приехал на митинг, то женщина, которая стреляла в тов. Ленина, пришла на завод Михельсона минут на пять позже тов. Ленина и стала рядом со мной и приблизительно минут десять очень строго следила за тов. Лениным, и в это время подошла еще одна женщина и сказала этой, которая стреляла в тов. Ленина, “ну неудача”. Тогда я сразу почувствовал, что они подозрительные, и которая сказала “ну неудача” сейчас же скрылась. Если бы я на неё посмотрел, то узнал бы её».
Но никого из соратниц Каплан Титову не показывали. А всех задержанных освободили. И засаду с квартиры сняли. И, кстати говоря, о месте проживания в августе 1918 года Каплан так и не спросили, хотя по её апрельскому адресу наладили целое расследование.
Можно сделать вывод, что чекисты либо намеренно замяли то обстоятельство, что Каплан до самого покушения на Ленина жила в квартире Пигита, либо им было известно другое её место жительства. Второе предположение ни на чём не основано. Ведь на именно эту квартиру и должны были выехать чекисты для обыска и задержания всех присутствующих. Если же Каплан отправилась на покушение с Большой Садовой, непонятны категорические выводы следствия о полной непричастности к теракту всех арестованных на квартире лиц. Вызывает удивление и ещё одно обстоятельство.
В 1922 году в Москве был проведен большой судебный процесс над руководителями партии социалистов-революционеров, которым было вменено, в числе прочих преступлений, и организация покушения на Ленина 30 августа 1918 года. Следствие признало это покушение организованным эсерами террористическим актом, назвало и конкретных исполнителей: Каплан, Семенова, Коноплеву. При этом никто не озаботился розыском и повторным привлечением к следствию уже известных чекистам обитателей «нехорошей квартиры», хотя привязать именно их к покушению было достаточно просто.
Впрочем, к следствию 1922 года мы ещё вернёмся.
