КАК ПЕРЕЖИТЬ СВОЮ ТРАГЕДИЮ
О сокрушённых, повергнутых в прах и восставших из пепла людях
Из книги Бермант-Полякова О. В. Арбайтен, Ольга Викторовна! 2016. https://ridero.ru/books/arbaiten_olga_viktorovna/
Со стр. 133-140
Орфей и Эвридика: пройти путь вместе и всё выдержать
Сломленные невыносимыми для них переживаниями люди не видят смысла в том, чтобы жить дальше. На войне смерть заглядывала им в глаза. В семье с психопатом-садистом они сами искали смерти, чтобы поскорее всё закончилось. Но пока была жива надежда, что когда-нибудь всё будет по-другому, их дух не был сломлен. Душа надеялась. Всепроникающее чувство беспомощности и безнадёжности перед лицом творящегося над тобой зла погружает душу в оцепенение, появляется чувство остановившегося времени.
Безвременность превращает истязание, изнасилование, погружение в воду при утоплении в бесконечное умирание. «Я сдался», — может сказать о себе человек. «Отдал душу», но не Богу, а злу. Отказался от надежды на спасение, решил умирать, — лучше так, чем застрять в ужасе и надежде навсегда. Момент отказа от Я даёт человеку знание, что всё закончилось, ужаса умирания больше не будет. Вот только потом, когда опасность позади, человек всё равно чувствует себя мёртвым. Иногда людям с хроническим ПТСР легче думать, что им только кажется, что они живые, а на самом деле они до сих пор умирают в руках истязателей или на дне той реки, где тонул. Сломленных духом людей профессионал узнаёт именно по безразличию: какая разница, кто что сказал, кого уволят и кто чего добился, если всё равно всё уже закончилось.
Хроническая межличностная травматизация, если она сломила дух ребёнка, ведёт к одному жизненному финалу, а если дух остался несломленным, — к другому. Исход во многом зависит от того, каким было злодеяние.
Психопаты творят зло по разным причинам. Общей является аморальность, отсутствие нравственного начала. Различаются по внутренним движущим силам неадекватного поведения: глупость, властолюбие, убийство.
Так называемые «органические психопаты» отличаются симптомами психоорганического синдрома: неспособность выделять главное и второстепенное, общее снижение памяти и интеллектуальных возможностей, исчезновение критики к своим действиям, стереотипия интересов, односторонность — неспособность охватить ситуацию с разных сторон, скудость устной речи. Они относятся к одушевлённым людям как к неодушевлённой мебели: где я тебя поставил, там и стой, делай только то, что я тебе сказал.
В неблагополучной среде такой человек социализируется по криминальному типу и либо нарывается на нож и погибает от руки своих, либо «чалится по тюрьмам» всю жизнь, кое-как приспособившись к распорядку жизни, где всё за него решают другие.
В благополучной среде его социальная адаптация в разы лучше: у него появляется профессия, собственные средства, семья, круг знакомых и друзей, с одним изъяном. Этот изъян заключается в том, что другой человек воспринимается органическим психопатом как бездушный предмет, потому что помыслить сложность устройства другого человека «психоорганик» не в силах. Максимум, на который он способен, — подкуп. Дать какую-то материальную вещь другому, чтобы заслужить его расположение. Желания или нежелание, иные намерения или цели, другой взгляд на мир у члена своей семьи — постигнуть их это мыслительная задача, непосильная ему по своей сложности. Принято считать, что существование внутреннего мира у других он отрицает. Точнее будет сказать, что ему это существование нечем помыслить. На чердаке стропильца не хватает, которым это делается.
Когда члены семьи говорят о себе и своих желаниях, он не просто злится, а ярится. Побелевшие, пустые глаза его при этом — от страха, что «заткнуть» говорящий «предмет» не удастся. Он не справится с жизнью в среде, где каждая тумбочка может своими ногами перейти куда ей самой нравится и своим голосом заявить, что она будет сама решать, где ей стоять. Справляться ему с детства помогают. «Психоорганика» на всём его жизненном пути сопровождают те, кто «заделывает пустоты» в его общении с окружающими. Сначала это бабушка или мама, потом жена. Без опоры на «живое стропильце», оказавшись в новой для себя ситуации, такой человек очень быстро предстаёт в истинном свете, — как говорящий болванчик.
Когда на чердаке не хватает конькового прогона, — поперечины, на которую опираются все стропила, нравственного центра личности, в семье появляется отвратительный «что хочу, то и ворочу» тип. Иногда стереотипия интересов психопата сопровождается расторможенным сексуальным влечение, и тогда тело ребёнка в семье воспринимается как «силиконовая варежка из секс-шопа», которая всегда под рукой. «Сейчас я буду в тебя удовлетворяться, у меня встал». На работе всех своих женщин-подчинённых такой тип воспринимает как наложниц в гареме. Впрочем, на службе у такого начальника обязательно имеется заместитель «живое стропильце», и дефектность босса не сразу бросается в глаза.
Так называемые «властолюбцы» получают удовольствие от борьбы двух воль. Им нравится назначить ребёнка своим противником и «продавить» его на подчинение собственной воле. Взрослым такой человек может «приучать» жену к анальному сексу, потому что «постепенно тебе понравится», — на самом деле, ему самому нравится одолевать её нежелание в противостоянии двух воль. Сексуальное злоупотребление ребёнком здесь не от сексуальной расторможенности «хочу удовлетвориться об тебя», а от удовольствия растлевать, приучать выполнять действия, которые не нравятся или переворачивать всё с ног на голову, «бери в рот, потом твой муж спасибо скажет за умение», «открывай рот, тебе ведь самой глотать нравится» и т. п.
С памятью, интеллектом, способностью видеть разные стороны ситуации у властолюбцев всё в порядке. Им нравится «работать на три фронта» и проживать для себя, для другого и для окружающих разные удовольствия. Властолюбец лелеет знание о всемогущем-себе для себя. Он манипулирует, ему нравится скрывать всю картину от окружающих, выдавая им лишь детали так, чтобы они складывали по деталям неверное впечатление. Он ведёт борьбу двух воль с ребёнком (или с супругом, которого ставит в зависимость от себя, лишая возможности работать, иметь своих друзей, поддерживать связи с родными), наказывает и дрессирует, добиваясь послушания.
Ему мало формального подчинения, ему нужно, чтобы член семьи проникнулся его идеями, стал думать, как он. По своему психотипу это организатор секты. Но на масштабное и публичное идейное сектантство, сопряжённое часто с мошенничеством и уголовно наказуемыми действиями, у него не хватает духу. Он упивается фантазиями о том, что всё будет так, как он придумал, и видит в других людях исполнителей своего замысла.
Не всегда это корыстный помысел, — «обработать члена семьи так, чтобы она сама переписала на нас полученную в дар от бабушки квартиру». Иногда это мания величия на бытовом материале, фантазия о себе-главе большого рода, собравшем под одно крыло пять женщин, каждая из которых с детьми от тебя, и все ждут твоего внимания. Упоение властью тут в своеволии. Борьба двух воль может быть надуманной (например, член семьи сам хотел отдать квартиру, ему не нужна была полученная от бабушки недвижимость в маленьком городке), а может быть реальной (например, женщина не согласна на то, чтобы быть одной из пяти и зависеть материально от хочу дам денег — хочу не дам денег, слушайся меня, и у тебя всё будет).
Когда члены семьи говорят о себе и своих желаниях, его глаза умасливаются. Оттого, что откровенность другого для властолюбца — редкая удача, нужная информация сама плывёт прямо в руки. Теперь он знает, как упрочить всемогущество и на какие кнопки жать, чтобы его хитрый план сработал. Ему трудно с людьми-бункерами, которые ничего о себе не рассказывают. Ему удобно в браке с глуповатым партнёром, из-за чьей спины и чьим именем он делает то, что хочет сам, держа реальные нити управления семьёй в своих руках. Оказавшись в новой для себя ситуации, — а общение с психотерапевтом на семейной терапии, как раз пример такой ситуации, — он начинает «втираться в доверие» и получает удовольствие от того, что «обработал» терапевта и тот стал думать, как он. Увидеть его в истинном свете, — как «серого кардинала», «закулисного режиссёра всего действия», легко тем, что честен с самими собой. Тогда бессознательная коалиция «двух плутов» и самообманы в общении с таким психопатом не имеют шансов на существование.
Так называемые «убийцы» получают удовольствие, когда глумятся над другими или лишают их здоровья или радости жизни. Это аномалия, которая может быть у человека с любым уровнем интеллекта. Им на животном, бессловесном уровне нравится уничтожать человеческое в людях. Когда другой человек трепещет от страха перед ними и готов унижаться, чтобы ему не делали больно снова, «убийца» расцветает. При встрече с таким человеком у вас возникает контр-трансференс, — холодок по спине. Как будто вы сами животное, у которого вздыбилась шерсть на хребте при встрече с опасностью. Взгляд у них «бегающий», ускользающий от прямого контакта глаз. Выжившие рассказывают, что в момент преступления взгляд у преступника растворяющийся в агонизирующей жертве, претерпевающей муки. Он хочет впитать её в себй. Серийные убийцы выкалывают жертвам глаза или вырывают их их глазниц и поедают.
«Убийцы» ищут возможность оказаться там, где они могут безнаказанно пытать людей. Правду об их злодеяниях мы слышим очень редко, потому что своих жертв и свидетелей они обычно умертвляют. В гражданской жизни ему хочется, чтобы его все боялись. Беззаботная улыбка на вашем лице заставляет его звереть. «Я сотру улыбочку с твоего лица», — обещает он и наказывает, физически, до попадания ребёнка в больницу. Единственное правильное решение в ту же минуту, когда вы узнали об этом, — позвонить в полицию и прибегнуть к помощи властей, чтобы изолировать его от общества. Шансы, что это сделают члены семьи, стремятся к нулю, — они насмерть запуганы этим моральным уродом. Обычно такой человек имеет несколько судимостей за преступления против личности. Но не всегда.
Истязать близкого человека могут члены семьи в момент «психотического соскальзывания» (в МКБ-10 это состояние описывают диагнозы из группы F23 «острые и преходящие психотические расстройства»). Психотерапевту нужна так называемая «экспертная настороженность» к беспримесному садизму. Если в момент психотического соскальзывания нормативный, по всем описаниям, родитель, глумился над ребёнком, а семья не обращалась за психиатрической помощью для родителя и преступное поведение члена семьи это семейная тайна, пациенту в терапии нужна ваша осведомлённость в том, что так бывает. Ради своего удовольствия, немотивированно, глумятся и пытают не только серийные убийцы, но и лютующие родители.
Глумление и издевательства над членами семьи могут быть ежедневной практикой, если один из членов семьи страдает алкогольным психозом (в МКБ-10 алкогольный галлюциноз, паранойя, бред ревности, психоз описывает один диагноз F10.5 «психотическое расстройство после употребления психоактивного вещества»).
Опыт многих психотерапевтов убеждает, что семейная терапия в случае хронической межличностной травматизации бессмысленна. В тюрьме есть своя психологическая служба, без помощи посягатели не останутся, не стоит переживать. Я всю жизнь работаю на адвокатуру и в терапию беру только жертв.
Работу психолога с травматическим переживанием часто сравнивают с путешествием на обратную сторону Луны или со спуском в бездну через личный ад клиента. Прототипом терапевтической работы с травмой служит миф об Орфее и Эвридике. В древнегреческой мифологии история закончилась печально, потому что Орфей не смог никого спасти, он не выдержал требования идти не оглядываясь, и оглянулся.
Применительно к работе психотерапевта струны кифары Орфея это профессиональное мастерство, а завет идти не оглядываясь означает сохранять способность адекватно оценивать реальность, проходя через ужас, вспоминаемый клиентом, вместе с ним.
О том, как ходят тропой Орфея психотерапевты, я рассказывала в 2011 году. Это был диалог в режиме реального времени в интернете. Беседовала я с человеком, пережившим свою трагедию, на страницах Живого журнала. Ответные исповедальные реплики собеседника не публикуются, только мои собственные слова. Они дополнены пояснениями, — разговор это устная речь, она не строится как письменная с развёрнутыми предложениями. Все пояснения, внесённые в 2016 году, я заключила в квадратные скобки. Стенограмма содержит сцены насилия и жестокости, и категорически не рекомендуется к прочтению лицами младше 18 лет.
Со стр. 131-133
Отличия в наблюдаемом поведении людей могут быть объяснены не только характером как излюбленным способом жить эту жизнь, но и репертуаром излюбленных психологических защит и их ригидностью.
Разные тип привязанности по-разному справляется с болью, потому что задействует разные психологические защиты.
Эволюционно было бы расточительством давать человеку возможность переживать чувство аффилиации (бытия «мы» с другими) одним-единственным способом. Природа обычно дублирует системы для надёжности. Я предположила, что у каждого человека есть потенциально все четыре способа проживать «мы». Если отказаться от идеи, что у человека один тип привязанности на всю жизнь и предположить, что мир аффилиаций человека позволяет проживать разные виды привязанности, то можно обнаружить, что в разных сферах своей жизни и деятельности любой человек проживает разные типы привязанности: где-то избегающий, где-то дезорганизованный (диффузный), где-то амбивалентно-сопротивляющийся, а где-то безопасный.
Отношения между характером и типом привязанности мы обсуждали с Людмилой Петрановской в 2016 году, в диалоге в Живом Журнале здесь
http://rabota-psy.livejournal.com/419825.html?thread=5852401#t5852401
Хорошее лечение начинается с хорошей диагностики. Подытоживая вышесказанное, методологически психологу нужно чётко держать в голове принципиальную разницу в работе с неслучившимся, работе с горем и работе с травмой. Если диагност не чувствует инаковости опыта, полученного в разных ситуациях, то бессмысленно дальше дискутировать.
Ситуация 1 «несовпадение» встречается в жизни всех людей. Из неё извлекают урок «ищи тех, кто тебя поймёт». Благодаря несовпаденью примиряются с несовершенством в себе и других.
Ситуация 2 «утрата» встречается в жизненном опыте всех людей, «все там будем». Из неё извлекают урок «жизнь коротка, но будем мы любить друг друга сильней». Благодаря утрате научаются подавать утешение и отличать главное от второстепенного в своей жизни.
Ситуация 3 «травма» это сокрушительная для силы духа встреча с Абсолютным Злом. Она навсегда забирает наивность и даёт вместо неё зоркость сердца. Не пережившие удара живут сломленными духовно, «всё время задавая себе вопрос, почему других не изнасиловали, а меня изнасиловали». Пережившие свою трагедию знают, что человек сильнее несчастья.
Неслучившееся наполняет человека разочарованием и сопровождает его во всём. Это естественный процесс, духовная зрелость немыслима без прозрений о своём неслучившемся. Горевание наступает после утраты навсегда, и по своей сути это естественный процесс. На земле нет людей, у которых никто не умер. Травматическое переживание это переживание одновременно беспомощности, безнадёжности и бессилия в ситуации угрозы жизни или здоровью, и по своей сути это НЕестественный процесс. Нельзя прожить жизнь без разочарований и печалей, но можно прожить жизнь без трагедий.
Психотерапевт работает на то, чтобы воскресить в другом человеке веру в себя и в других людей. Проработка травмы это не примирение с неслучившимся и не горевание. Это не «зато я» и не «утихла боль, печаль моя светла». Это «кто имел силы пережить, должен иметь силу помнить».
Со стр. 128-131
Мануал для терапевта
Суть травматического переживания — неспособность человека усвоить случившееся событие. Это происходит потому, что процессы мышления блокирует невыносимая душевная боль. Разрешить себе осмыслять, осмыслить и переосмыслить травматическое переживание можно с помощью психотерапевта.
Остановившееся время трагедии заставляет переживать события, случившиеся там и тогда, как происходящие здесь и сейчас. В медицине это душевное состояние называется хроническим ПТСР, если была ситуация угрозы жизни или физическому благополучию, и никак не называется, если прямой угрозы жизни не было. В психологии и то, и другое называется травматическим опытом.
Когда человек пережил свою трагедию, он возвращает себе способность быть в своём времени, перестаёт быть замершим в прошлом. Пережить свою трагедию можно самостоятельно, с помощью нарративных практик психотерапии, можно с помощью психотерапевта, работающего в русле телесной психотерапии, арт-терапии, символдрамы, психодрамы, когнитивно-поведенческой терапии, «терапии раскрытием» по Эдне Фоа, психодинамической терапии, поддерживающей терапии. Главное, чтобы у терапевта была сила духа работать с травматическими переживаниями.
Люди разные, и ценностные основы их жизни тоже разные. Более того, у каждого интеллектуально сохранного человека есть способность планирования и соподчинения целей, которая опирается на выстроенную систему приоритетов. Системы приоритетов терапевта и клиента могут не совпадать. Задача терапевта не навязать клиенту свою систему ценностей, а помочь ему переосмыслить свой опыт. Передовые люди 1860-х годов звали всех и каждого к светлому будущему, психотерапевт — это другая работа, навязывать эпилептоидному клиенту идеалы гуманистической психологи Карла Роджерса не надо.
Эпилептоидам по натуре жизненно важно принадлежать к своему клану, и в отношениях супругов, даже если имеет место наихудшее из зол, хроническая межличностная травматизация, мучительной будет борьба мотивов — прекратить боль и сохранить участие в клане (богатых, престижных, гламурных, власть имущих, бизнесовых, успешных, путешествующих, выступающих на правительственной сцене etc), притом победит клановость, потому что человек не сможет жить изгоем, так устроен изнутри. Она не уйдёт от абъюзера и не разведётся с ним, если сама эпилептоидная по натуре, сколько бы феминистской литературы мы ей с собой не пригрузили.
Эмотивам (циклоидная натура) важно не обидеть никого, там эмпатия движет отношениями и сострадание является ценностью. И в отношениях супругов, даже если имеет место абъюз, будет борьба мотивов — прекратить свою боль и не обидеть ненароком, не сделать больно партнёру своим отвержением. Не сможет жить с виной, что сам отверг, так устроен изнутри. Эмотив, даже если вы сто раз повторили ему, что в первую очередь нужно заботиться о себе и самому удовлетворять свои потребности, не в восторге от этой идеи. Он верит, что люди счастливы, если живут друг для друга и носят тяготы друг друга. Даже если вы уговорили его не растворяться в муже и детях, выйти на работу, начать водить машину самой и жить для себя, — мучится виной за свой эгоизм, только ещё и бережёт теперь вас-терапевта и вам про свою вину не рассказывает. Если вы настроите эмотива уходить и разводиться, спустя некоторое время он пожалеет и примет обратно того, от кого уходил. Он не может иначе, ему всех жалко, а уж тех, кого любил и любит, и подавно.
Паранояльные и шизоидные натуры пойдут на разрыв отношений ради идеи или сохранения собственного внутреннего равновесия, невзирая ни на кого из окружающих. Психотерапию они ценят за возможность научиться сорадоваться. Паранояльным не близки житейские радости, быть на одной волне с «мещанским счастьем» им трудно. Оттого им трудно сходиться с людьми и черпать в отношениях с людьми душевные силы. Общение с психотерапевтом может открыть перед ними этот мир. Шизоидным не понятно то, что понятно всем, они затрудняются отличить общепринятое от маргинального, настолько «на своей волне». Оттого им трудно сходу обозначать своих и чужих, создавать общие рутины обыденной жизни с единомышленниками и поддерживать их. Общение с психотерапевтом может помочь им увидеть смысл житейских рутин и бытовой стороны жизни. Оба психотипа наиболее устойчивы психологически к стрессовым нагрузкам и межличностной травматизации в силу своей натуры. Эпилептоидные и эмотивные люди их дистанцированность от социальной ткани жизни осуждают. Эпилептоидные пугаются одиночек, умеющих жить без поддержки клана. Они будут злорадствовать неудачам не похожих на них и захотят проучить, если интересы заденут друг друга. Эмотивных оттолкнёт прямолинейность, с которой паранояльный или шизоидный взял курс на прекращение общения с токсичными родственниками и дисфункциональной семьёй, и они плавно сведут общение на нет, огорчаясь в глубине души, что можно так поступать с близкими и с прошлым.
Истероидные, в силу особенностей психики, которая моментально вытесняет или даже амнезирует боль, дадут диссоциативный спектр расстройств, это их способ адаптации к ситуации борьбы мотивов. Их способ переживать несчастливые отношения — диссоциативная амнезия или соматизация.
Двойственные характеры, составленные сразу из двух натур, тяжелее переносят хроническую межличностную травматизацию. Конфликт с обстоятельствами жизни во внешнем мире усложнён у них внутренним конфликтом, каким из двух характерологически привычных способов жить реагировать на стресс.
Отличия в наблюдаемом поведении людей могут быть объяснены не только характером как излюбленным способом жить эту жизнь, но и репертуаром излюбленных психологических защит и их ригидностью.
О натурах был подробный материал в комментариях к посту https://sponsr.ru/mdn2022/56320/Doktor_medicinskih_nauk_professor_Boev_Igor_Viktorovich/ в моём проекте «Роршах головного мозга», там где клиническая психология с Ольгой Бермант-Поляковой.
Со стр. 124-128
Официальной статистики о распределении характеров в обществе, сколько каких людей в нём есть, в открытых источниках не существует. Я опираюсь на мысль о том, что среди здоровых людей эпилептоидных натур в обществе около 60%, циклоидных около 30%, паранояльных около 5%, а шизоидных и истероидных в ярком проявлении по 2%. Эпилептоидные натуры представлены кроткими людьми и бунтарями, а циклоидные эмотивами, гармонизирующими и эстетизирующими действительность, и гипертимами, собирающими людей вокруг себя и жаждущими новизны, непоседами и путешественниками. Все вместе здоровые составляют 90% социума, остальные десять процентов приходится на психопатологию (врождённую или старческую умственную отсталость, эндогенные психиатрические заболевания, которые сопровождаются оскудением личности, гериатрические заболевания, которые сопровождаются утратой памяти и психопатов, лишённых совести).
Несовпадение с родителями, когда натура ребёнка требует того, чего не может дать другой по натуре родитель, сглаживается в большой семье. Найти родную душу в тёплой, поддерживающей отношения трёхпоколенной семье проще, чем в триаде мапа-папа-я. Так бывает, что с тётей больше взаимопонимания, чем с родной мамой. Или со старшим братом легче найти общий язык, чем с отцом.
Если семья живёт обособленно, ребёнок выбирает из того, что есть. Часто его жизнь превращается в один сплошной эмпатический провал: на движения его души нет ответного отклика. О детстве такой девочки написаны книги «Динка» и «Динка прощается с детством» Валентины Осеевой.
В отличие от взрослого, ребёнок, который не чувствует себя понятым в своих внутренних порывах, не знает даже слов, какими описать свою досаду. Он не умеет осознать, что обида, что разочарование, а что злость внутри него, не научен рефлексировать и определять, что именно ему досадило, насколько сильно он раздосадован и как именно происходящее надсаживает ему сердце. Досада в академической психологии называется фрустрацией. В западной литературе по психотерапии жизнь с родителями, бесконечно фрустрирующими своего ребёнка, называют иногда «травмой развития» или «арестом развития», приравнивая тем самым несовпадение к травматическому переживанию (и выхолащивая тем самым специфику травматического опыта).
Работа над собой, самообучение и самообразование, доступны любому человеку и возможны не только в академической сфере, но и во внутриличностном и межличностном интеллекте. Свобода воли, данная человеку, даёт возможность найти тех, с кем ты совпадаешь. Круг верных друзей юности и счастливая своя семья помогают восполнить дефициты первого десятилетия жизни в родительской семье. Хорошая психотерапия может дать то, что недодали родители в детстве или друзья и любимые в юности, — если человек хочет изменить самого себя, он может это сделать.
Психотерапия как практика, распространившаяся в двадцатом веке, завоевала европейскую цивилизацию во второй половине двадцатого века на фоне процессов урбанизации. Две трети населения России стали жить в городах, а не в деревне, в 1960-х годах, сейчас уровень урбанизации в РФ составляет среднеевропейские 75%. Большой семьёй, где несовпадения могут сглаживаться, живут всё меньше людей. Справедливости ради отметим, что в Китае этот показатель ниже, половина населения, в Европе и США три четверти и выше, а в Великобритании и Австралии девять десятых населения, в среднем на планете уровень урбанизации 40%.
Случается, что у пары рождается ребёнок, не похожий ни на кого из родителей по характеру. Он раздражает невозможностью развеселить его и настроить на другой лад, с ним не знают, как поладить. Одни родители прячут голову в песок и бегут от мыслей о том, что не справляются с воспитанием, другие глубоко разочарованы в себе, потому что думали, что смогут полюбить любого ребёнка, если он — свой, а ребёнок в семье как инопланетянин, которого любить трудно. Эту нелюбовь с годами всё труднее скрывать, потому что заботиться о нелюбимом ребёнке можно только через силу, и плохо получается. Психотерапия нужна для того, чтобы изменить это.
Для нюансов несовпадений и нелюбви я пользуюсь обобщающей категорией «Неслучившееся». Неслучившееся в жизни взаимопонимание, доверие друг к другу, любовь может оказывать влияние на жизнь человека и когда прошли два раза по детству после детства, и в тридцать, и в сорок лет. Эмоциональный отклик возможен не только на случившиеся события. Загрустить можно из-за реального события, из-за воспоминаний о реальном событии, из-за мыслей о неслучившемся событии. И прощать тоже можно и случившееся, и неслучившееся. И мстят люди как за случившееся, так иза неслучившееся в их отношениях (классический пример, он на ней не женился, она испортила ему жизнь, чтобы отомстить и успокоиться). Родители могут мстить детям за неслучившееся — рождение наследника не того пола или намечтанная внешность ребёнка в жизни родителя не-случилась, и этот факт определяет его отношение к ребёнку. В русской классической литературе это истории про несчастливую судьбу, несчастливое детство и несчастливое материнство или отцовство.
Хроническая межличностная травматизация — песня из другой оперы. Здесь к возможному несовпадению характеров, явлению обыденному в социальной жизни, добавляется безнравственность родителя, его аморальность (с медицинской точки зрения, это родитель — психопат. В сегодняшней психиатрии это называется «асоциальное расстройство личности»). Судьба ребёнка здесь трагическая, детство — трагедия, потому что те, кто должен тебя защищать по зову сердца и по зову долга, упиваются властью над трепещущим от страха и боли дитём.
«Как пережить свою трагедию» это рассказ о хронической межличностной травматизации. В нём подробно рассматривается комбинация эпилептоидной психопатии родителя, безопасной привязанности ребёнка и эпилептоидной натуры ребёнка, унаследованной им от родителей.
Я прошу читателей держать в уме, что существуют и паранояльные психопаты-родители, и истероидные психопаты-родители, и ананкастные психопаты-родители, и возбудимые психопаты-родители, и шизоидные психопаты-родители. Общее у психопатов то, что все они аморальны и корёжат детство своих детей.
Тип привязанности ребёнка кроме безопасного может быть избегающим, амбивалентно-сопротивляющимся, дезорганизованным (диффузным), во всех этих случаях воздействие родителя на ребёнка будет иным, не тотально всепроникающим.
Натура ребёнка не обязательно будет такой же, как у родителя, она может быть другой, в этом случае разотождествиться с родителем ребёнку проще. Эпилептоидным детям трудно разотождествиться с эпилептоидным родителем, который унижал их, потому что приходится идти против иерархического мировоззрения, — своей сути. Другим по натуре (циклоидным, истероидным, шизоидным, паранояльным) детям сделать это проще: есть внутренняя правда, что «я не такой», от неё ребёнку легче оттолкнуться, восстанавливая себя.
Уровень социальной адаптации у переживших свою трагедию в детстве может быть любым. Во время работы в государственной медицине (1999-2005) я видела больше низкофункциональных (живущих на пособие Нацстраха или Министерства обороны, не имеющих собственного жилья, востребованной профессии и карьерных достижений, своей семьи) пациентов. В частной практике (2003-настоящее время) вижу в основном высокофункциональных (имеющих доход выше среднего, недвижимость в собственности, хорошо оплачиваемую работу и карьеру, свою семью) клиентов. Вывод из моего опыта я сделала такой. В жизни, как в игре: выигрывают не карты при раздаче, а лучший игрок.
Описанный далее вариант переживания ребёнком трагедии хронической межличностной травматизации не единственно возможный. Он, в силу неравномерного распределения натур в социуме, более распространённый, искорёжил детство многих мальчиков и девочек, и именно поэтому я решила уделить ему больше внимания.
Со стр. 117-119
Почему я против слова «травматик»
Сленговое словечко «травматик» в отношении людей, переживших ненадлежащее обращение, мне категорически не нравится. О сокрушённых, повергнутых в прах и восставших из пепла людях нужно говорить без кличек.
В монографии «Посттравма: диагностика и терапия» практика психотерапии, что и как надо делать, обозначена узловыми моментами. Для подробного описания потребовалась бы ещё одна, четвёртая часть книги. В 2006 году я не стала её записывать. В 2011 рассказала об этом в Живом Журнале, в диалоге с человеком, пережившим хроническую межличностную травматизацию, — свою трагедию. Сами «травматики» не афишируют ни свой опыт умирания от душевной боли, ни своё отношение к мирозданию, сделавшего их действующими лицами в трагических обстоятельствах.
Отчасти — потому что чувствуют свою инаковость, отличие от детей, не попавших в детстве между жерновов добра и зла. Отчасти потому, что вопрос «Почему это случилось именно со мной?» ноет, как старая рана в непогоду. К тупой боли человек притерпелся, с необходимостью перемогаться от обострений в непогоду сжился, а на психотерапевтов, кто осилит выслушать про травматические переживания, а кому лучше не рассказывать, у него есть чутьё.
Одно из новейших исследований с помощью Роршах-теста, а по роду экспертной работы я слежу за научной периодикой в психодиагностике, исследовало экстрасенсов. Выяснилось, что у ясновидящих есть детский травматический опыт. Вот эта работа:
Extrasensory Perception Experiences and Childhood Trauma: A Rorschach Investigation. Scimeca G1, Bruno A, Pandolfo G, La Ciura G, Zoccali RA, Muscatello MR. Department of Neurosciences, University of Messina, Italy.
Итальянские учёные опубликовали в ноябрьском номере журнала The Journal of nervous and mental disease за 2015 год рассказ о том, как тестировали экстрасенсов. Исследование искало ответ на вопрос, есть ли в группе людей, которые сообщали о повторяющихся эпизодах экстрасенсорного восприятия (телепатия, ясновидение и предсказание будущего) больше травматических переживаний и наплывов травматических воспоминаний.
Выборку составляли 31 участник без каких либо психиатрических диагнозов, но с заявлениями о том, что обладают экстрасенсорными возможностями. Их сравнивали с выборкой из 31 человека, кто не имел ни психиатрических диагнозов, ни экстрасенсорных способностей. Травматический опыт в прошлом изучали на основании самоотчётов (опросник детской травмы); наплывы травматических воспоминаний изучали с помощью Роршах-теста (Индекс травматического контента). Участники заполняли также опросник по аномальным переживаниям, MMPI-2, шкалу на диссоциативные переживания и пересмотренную версию Шкалы веры в паранормальное.
В группе экстрасенсов уровень эмоционального ненадлежащего обращения, сексуального абъюза, эмоционального небрежения, физического небрежения и наплывов травматических воспоминаний был выше. Связь экстрасенсорного опыта и травмы частично была опосредована эффектами диссоциации и эмоционального дистресса. Авторы статьи обсуждают применение результатов в работе профессионалов душевного здоровья. Результаты показали также надёжность сдвоенного метода оценки травмы.
Опубликовано в J Nerv Ment Dis. 2015 Nov; 203(11): 856-63. doi: 10.1097/NMD.0000000000000381.
Детская травма забирает наивность, но даёт что-то другое взамен. Преданные людьми, дети начинают жить звериной интуицией. Отсюда особая зоркость. Она правда в них есть.
Называть переживших свою трагедию «травматиками» может только безглазый психотерапевт. Это люди, которые сверх-чувствительны, с изумительным интуитивным чутьём и зоркостью сердца. Иногда они решают с вами заговорить.
Со стр. 119-123
Несовпаденье
Лечением посттравматических расстройств я занимаюсь непрерывно последние пятнадцать лет. Клиническая практика заставила меня размышлять на самые разные темы, в том числе пересмотреть идею одной-единственной привязанности в пользу идеи о репертуаре привязанностей и опубликовать текст «К вопросу о концептуальной валидности типов привязанности» (2013), а также предложить концепцию внутреннего конфликта привязанностей, конфликта привязанности и лояльности, конфликта лояльностей и опубликовать текст «Проблема выбора в конфликте лояльностей» (2015). Целью этой методологической работы было квалифицировать, что есть стресс, что фрустрация, что травматическое переживание, и уйти от огульного зачисления любого несовпадения характеров и ожиданий друг от друга в «эмоциональную травму», «травму развода» или «травму поколений».
Что и с чем не совпадает? Излюбленный способ жить свою жизнь у двух разных людей.
Старший член семьи, в характере которого ведущий радикал характера эпилептоидный, мыслит обычно иерархически. Любимая фраза таких мам, пап, бабушек и дедушек «Что положено Юпитеру, не положено быку». Эмоциональные переживания не являются для них мерилом того, что важно в жизни. Их система отсчёта зиждется на материальных обретениях, достатке и престиже. Они искренне полагают, что ребёнок, который копейки в дом ещё не принёс, не представляет ценности, и прямо указывают ему «твоего в этом доме ничего нет».
Эпилептоидный родитель легко сквернословит и говорит гадости тем, кто слабее или беднее его, а значит, — и своим родным детям. Воспитывает он описанием кар и несчастных случаев, которые последуют за непослушанием, — запугиванием. Хочу дам блага, хочу заберу, — наказывает от не отвержением, «я с тобой больше не дружу», а тем, что «снимает с довольствия»: не покупает мороженое, запрещает пользоваться неделю планшетом или компьютером.
Дети эмоционально тупых родителей уже в подростковом возрасте понимают, что их родитель по психотипу дрессировщик или тюремщик. Дети-эпилептоиды легко встраиваются в эту иерархическую систему, потому что по своей натуре не настолько тонки, чтобы дрессировкой оскорбляться. Другие по натуре дети убегают от таких родителей — или физически, или как «уход в хобби или работу», спасают себя. И те, и другие из-за воспитания в среде эмоционально тупых людей затрудняются свой детский опыт отрефлексировать. Дети, не совпадающие характером с эпилептоидными родителями, ищут и находят тепло в отношениях, привязываются или к учительнице в школе, или к тренеру в спортивной секции, или к другу, — человеку, который может дать опыт уважительных к человеческому достоинству, равных отношений, и с кем можно говорить о том, что тебя расстраивает и почему.
Не совпадать характером можно с любым родителем. Правда в том, что к родителям с любым характерологическим радикалом выросшие дети предъявляют претензии.
Циклоидные родители, для кого эмоциональное сочувствие или удовольствие от новых впечатлений служат мерилом важного в жизни, — тоже не совпадают со своими детьми, так бывает.
Эмотивная, чуткая, сострадающая мать — к ней предъявляют счёт за то, что «всегда жалела и меня, и того, кто меня обидел, а я так хотела, чтобы она заступилась за меня, чтобы я был ей дороже всех».
Циклоидная мама не может не гармонизировать окружающий её мир. Она хочет, чтобы «всем» было хорошо, уравновесить недостатки достоинствами, критику — похвалой, невнимание — избытком внимания.У неё доминанта не на иерархии, а на " чувстве мы». Поэтому иногда, когда ребёнок поднывает, ей хочется заткнуть ребёнка, чтобы не выбивался из общего «мы», — эмпатический провал в отношениях, который больно ранит ребёнка и помнится десятилетиями.
На эмотивную маму обычно жалуются так. Пришли к ней гости. Они с детьми. Дети играли и родного ребёнка (ушибли, порвали платье и прочее). Приходят двое ревущих детей к маме-хозяйке дома. Мама спрашивает НЕ своего ребёнка, не испугался ли он, убеждает, что ничего страшного, в общем, утешает его первого, ВНИМАНИЕ, потому что она сочувствует ему, ведь он в гостях, а не на своей территории, и ему вдвойне труднее, чем родному, который у себя дома. Железная логика эмотивного поведения.
Более того, если она первого будет утешать родного ребёнка, то гостю будет горько, что на его печали вообще никто внимания не обратил, и это его глубоко ранит, поэтому ему надо подать утешение и сочувствие первому. Обычно все дети завидуют тому, у кого мама эмотив, и хотят себе такую, и только ребёнок мамы-эмотива ненавидит свою родную маму в минуты, когда она утешает его обидчиков, и полученное во вторую очередь от неё утешение уже «не то», как бы отравлено тем, что «так нечестно», ведь «ты моя мама, а не его». Если у эмотивной мамы ребёнок-эмотив, то он даже не жалуется на свои горести родной маме-эмотиву, чтобы её не расстраивать! И потом всю самостоятельную жизнь учится в первую очередь прислушиваться к своим желаниям и чувствам, пытается взращивать здоровый эгоизм, а по зову сердца всё равно в любой момент готов пожертвовать своими интересами ради мира в доме и удовольствия всех.
Гипертимная мать — к ней предъявляют претензии «она всегда любила гостей и компании, и мной занималась постольку-поскольку. С начальной школы все свои проблемы я решал сам, потому что она даже если обещала придти помочь, всегда отвлекалась на что-то другое, и было бесполезно ждать».
Гипертимная мама действует по схеме «переключить» детей на что-то другое. Про неё обычно рассказывают так. Пришли к ней гости. Они с детьми. Дети играли и родного ребёнка (ушибли, порвали платье и прочее). Вылавливают двое ревущих детей гипертимную маму-хозяйку дома. Мама импровизирует (гипертимы в этом сильны) про зайчика, которого надо сейчас же всем идти искать, затевает игру (два эмпатических провала одновременно у двух ревущих детей). Другие дети в восторге подхватывают игру (на двух ревущих внимания никто не обращает вообще). Никто не плачет, значит, все довольны — железная логика гипертимного поведения.
И, если родной ребёнок в тихой ярости от того, что гипертимное веселье, фонтан шуток, прибауток и импровизированных игр в очередной раз отрицает его депрессию и печальные чувства, то ребёнок-гость возвращается домой в сильнейшем недоумении, как так вообще можно, и потом сторонится гипертимной тёти, не зная, что она выкинет вместо того, чтобы подать утешение, как другие знакомые ему взрослые.
Эпилептоидная мать — претензии к ней описаны выше.
Истероидная мать — «хотела хвастаться своими успехами, везде таскала меня, чтобы потом показывать, ей было всё равно, что важно для меня на самом деле и что у меня в душе».
Тревожная мать — «не давала мне шагу ступить, говорила что и как мне делать, по сто раз переспрашивала, сделал ли я».
Шизоидная мать — «всегда чувствовал себя не таким, как все. Всем как-то интуитивно было понятно, что надо делать, а я не знал, как надо, а как не надо. Маму никогда не интересовало то, что делают „все“».
Паранояльная мать — «у неё для меня было распланировано будущее. Сначала я заканчиваю хорошую школу, потом хороший университет, потом в моей жизни будет то-то. Она всё знала лучше меня и не жалела сил, чтобы реализовать план. Конечно, я благодарен ей, что она сделала из меня человека, но мысль о свободном времени и о том, что общение с друзьями просто так это тоже хорошо, пришла мне в голову только после тридцати лет, когда я жил уже отдельно от неё».
Распланируют будущее, включая выгодную женитьбу, покорение карьерных вершин и отличные заработки, двойственные эпилептоидно-паранояльные натуры. Эмотивно-паранояльные родители растят детей по-другому. Они настоящие идеалисты, мечтатели. Представление об окружающем мире как о заботливом и эмпатичном к человеку, подстраивающемся под него — это идеалистическое представление. Истовая вера в «естественное родительство» и в то, что от принятия ребёнка в его жизни успех придёт сам собой, — это родительский идеализм эмотивно-паранояльных двойственных натур.
Дети, которые росли с эпилептоидными родителями, становятся жертвами родительского материализма, дети, которые росли с эмотивно-паранояльными — жертвами родительского идеализма. Есть ещё жертвы родительского эгоизма, — дети, которые выросли с истероидными на всю голову родителями, и жертвы родительского пофигизма, — дети, которые выросли с безбрежно гипертимными.
Правда о несовпадении, повторю, состоит в том, что как претензии предъявляют к любым родителям, с любым характерологическим радикалом. Во все времена и во всех цивилизациях.
Процитированы отрывки из моей книги
Бермант-Полякова О. В. Арбайтен, Ольга Викторовна! 2016. https://ridero.ru/books/arbaiten_olga_viktorovna/
Vkontakte
Twitter
Одноклассники
