Глава 4. Новый президент Тайваня — Николай Елизаров
К концу 50-х годов Чан Кайши и его окружению стало ясно, что заставить США начать войну с Китаем не получится. Правительство Тайваня устраивало самую настоящую пиратскую войну от Японии до Филиппин (об этом мы писали в главе «ЧП 1954 года»). Оно же отправляло своих солдат на поля сражений во Вьетнам и Таиланд, где они оставили о себе память как о жестоких карателях. Порты и аэродромы всегда были открыты для американских вооруженных сил, а экономика Тайваня — для американских фирм. США признавало законным правительством Китая только правительство Чан Кайши. До 1971 года представитель Тайваня занимал место Китая в Совете безопасности ООН. Но это не помогло. После завершения Второго кризиса в Тайваньском проливе стало ясно, что вернуться на штыках в Китай не удастся, а другого пути не было.
Кроме того, несмотря на то что Гоминьдан и его карательные структуры после знаменитой резни, о которой мы писали в главе «Остров белого террора», практически уничтожили любую оппозицию, положение Чан Кайши всё же было шатким. И хотя связь с материковым Красным Китаем была затруднена, всё же жители Тайваня узнавали об успехах молодой социалистической экономики, о том, как меняется жизнь рабочих и крестьян. На Тайване же большинство жителей было задавлено налогами, поборами и тяжёлым трудом. Социальный взрыв и бунт на острове был вопросом времени, и никто не был уверен в том, не закончится ли он свержением режима Гоминьдана.
К тому же Чан Кайши, несмотря на потрясающую работоспособность, всё же старел. В 1958 году ему исполнился 71 год. Нужно было решить проблему упрочения власти и поиска преемника. И все в ближайшем окружении Чан Кайши знали, что исполняющим обязанности президента в случае его смерти будет его давний соратник Янь Цзягань. Однако он не долго будет занимать свой пост, и его скоро сменит сын Чан Кайши… Николай Владимирович Елизаров. Да-да, значительную часть своей жизни Цзян Цзинго проживёт именно под этим именем.
Но обо всём по порядку. Ещё в 20-е годы Чан Кайши, на словах провозглашавший независимость Китая, а на деле стремившийся упрочить свою власть с помощью сильнейших держав (мы писали об этом в главе «Тайвань — последний оплот Чан Кайши») взвешивал, кто бы ему мог помочь в этом. Претендентов было два – США и СССР. СССР оказывал активную помощь молодой республике, посылал своих специалистов, военных и гражданских, обучал молодых китайцев, приглашая их к себе в основном по линии Коминтерна. Чан Кайши отправляет своего сына в Москву. Это произошло до начала истребления китайских коммунистов войсками Гоминьдана. Любопытно, что другого своего сына Цзян Вэйго диктатор впоследствии отправит на учёбу в нацистскую Германию, где тот в звании лейтенанта вермахта даже примет участие во вторжении Германии в Польшу в 1939 году.
Но вернёмся к Цзянь Цзинго. Он приехал в СССР в 1925 году, чтобы учится в Университете трудящихся Китая имени Сунь Ятсена. Некоторое время он жил у самой сестры Ленина Анны Ильиничны Елизаровой, в честь которой взял себе фамилию Елизаров. Впоследствии он предпочитал, чтобы к нему обращались «Николай Владимирович». Цзянь Цзинго оставил мемуары о своей жизни в СССР, которые неоднократно правились им самим в угоду политической конъюнктуре, ведь он стал во главе страны, где антикоммунизм был основой всей жизни. Тем не менее до конца своих дней он не переставал восхищаться самоотверженностью советских людей 20–30-х годов. Он вспоминал, как познакомился с русским студентом, который подрабатывал истопником в университете: «Я спросил, позавтракал ли он. Он вытащил из кармана кусок чёрного хлеба и две картофелины: „Вот мой завтрак“. Мне стало стыдно. Я, иностранец, живу в их стране, не трачу ни копейки, а насколько лучше питаюсь! Мой собеседник сказал мне: „Вы — молодые китайские революционеры, мы желаем вам скорее освободить свой народ!“»
Следует отметить, что молодой китайский студент не только усердно учит русский язык и основные университетские дисциплины. Он вступает в коммунистическую партию и участвует во фракционной борьбе на стороне троцкистов. После кантонской резни, организованной Чан Кайши, он публично отрекается от отца. Жизнь в СССР была яркой и трудной: он учится в Военно-политической академии, участвует в коллективизации в Московской области, работает слесарем на заводе, руководит изданием заводской газеты, наконец, находит свою любовь — русскую девушку Фаину Ипатьевну Вахреву (в будущем Цзян Фанлян).
Впоследствии Цзян Цзинго подчёркивал, что никогда не был идейным коммунистом, но документы и воспоминания говорят обратное. Во всяком случае, он никогда не отказывался от тех фронтов, на которые его направляла партия. В 1937 году в период так называемого Большого террора он был арестован, но быстро освобождён по причине «отсутствия состава преступления». В том же году он возвращается к отцу, который на фоне неудачной войны с Японией вновь ищет сближения с СССР.
Долгое время Цзян Цзинго неформально возглавлял так называемое левое крыло Гоминьдана, которое выступало за более тесный союз с Коммунистической партией Китая и за создание впоследствии коалиционного правительства. Впрочем, под влиянием отца, который подбирает для него соответствующую литературу (например, труды военачальника, жестоко расправившегося с восстанием тайпинов), Цзян Цзинго резко правеет и пишет под влиянием отца «правдивые» воспоминания об СССР.
Когда он находится во главе одной из провинций, он ещё выступает как левый деятель, например, грезит проектами орошения и электрификации края по аналогии с советской индустриализацией, выступает за передачу земли крестьянским сообществам (правда, после выплаты компенсации землевладельцам), решительно выступает против феодальной знати, за что регулярно получает выговоры от отца.
Но коммунисты вышвыривают Гоминьдан из Китая. И тут Чан Кайши понимает на практике, что не зря отправил своего сына учиться в СССР. Тот становится верным гоминьдановцем, но при этом тем, кого я называю «инструменталистом», то есть человеком, который применяет те или иные политические и социальные методики, заимствованные у врага, для укрепления своей системы. В частности, в самые тяжёлые моменты конца 40-х годов Чан Кайши именно ему поручает важнейшую задачу по повышению дисциплины в партии, которая начинает на фоне неудач роптать против Чан Кайши. И Цзян Цзинго применяет методику создания института «политических руководителей», которые начинают контролировать все сферы жизни общества. Этот институт, выработанный и применённый в Советской России и СССР, но переставленный на тайваньские рельсы, во многом способствовал ликвидации любой серьёзной оппозиции, в первую очередь в самом Гоминьдане, посредством многоступенчатого контроля.
Также Цзян Цзинго выработал систему идеологической обработки населения, которая по степени ежедневного воздействия на мозги тайваньцев далеко за собой оставила и советскую, и американскую пропаганду. Всех несогласных Цзян Цзинго объявлял коммунистами, и даже как-то хвастался, что за три с половиной года он ежемесячно раскрывал до тринадцати «коммунистических заговоров». С оппозиционерами не церемонились: их расстреливали, сажали в тюрьмы, многие их них просто бесследно пропали. Кроме того, именно он возглавил серьёзную борьбу со всеми фракциями в партии, по сути, уничтожив их. Как писал американский историк Стив Цан: «Когда в 1952 году кампания по преобразованию партии была завершена, реорганизованный Гоминьдан своей иерархической структурой разительно напоминал собственного заклятого врага — коммунистическую партию Китая».
Впрочем, существенное, основополагающее отличие всё же было. Ещё с 1960-х годов благодаря помощи американских фирм Тайвань запускает несколько заводов по производству пластмасс. Затем открываются первые фабрики по производству электроники. Цзян Цзинго, который становится президентом Тайваня в 1978 году, вырабатывает следующую формулу успеха Тайваня, которую почему-то чаще всего вспоминают не полностью:
— диктатура одной партии с культом вождя и жесткой иерархией;
— мощные инвестиции западных, в первую очередь, американских фирм, которые заинтересованы в том, чтобы Тайвань по-прежнему был их «неподвижным авианосцем»;
— советские по своему происхождению методы борьбы с коррупцией среди чиновников;
— контроль государства над тем, чтобы разрыв между богатыми и бедными не принимал катастрофических форм.
Как писал сам Цзинго: «Главный принцип нашего экономического строительства — сокращать разрыв между богатством и бедностью, создавать равномерно богатое общество. Расширяя экономическое строительство, нужно одновременно тщательно стабилизировать цены, чтобы поддерживать устойчивый уровень жизни масс. Мы охотнее согласимся медленнее развивать экономику, чем ради слишком высоких темпов увеличивать отрыв богатых от бедных и создавать известные социальные проблемы. Мы на первое место ставим строительство равномерно богатого общества, а уж на второе — развитие на основе стабильных цен».
Впрочем, последнее было легче сказать, чем осуществить. Несмотря на рост макроэкономических показателей, благосостояние тайваньцев росло крайне медленно. Назревало недовольство низким уровнем жизни, невысокими зарплатами, возрастающим уровнем эксплуатации на фабриках и заводах. Всё чаще стали слышны голоса тех, кто не боялся террора и говорил о демократизации общества, об ограничении власти корпораций, о создании реального профсоюзного движения. И совсем робко, так как за это полагалось суровое уголовное наказание, стали шептаться о том, что надо бы объединяться с Китаем.
Цзянь Цзинго, мудрый управленец, который прошёл свой путь политической революции, стал всё более склоняться к тому, чтобы запустить процессы демократизации общества, которые, конечно, не должны были затронуть фундаментальные экономические законы Тайваня. К тому же 80-е годы сильно изменили политический ландшафт мира в целом и Восточной Азии в частности.
Но об этом мы поговорим в заключительной главе нашего вводного цикла в новейшую историю Тайваня.
Глеб Таргонский
0 комментариев