ЧАСТЬ I. // ГЛАВА III. Изгои
Пытливые исследователи прошлого…
Каково нам в первом веке третьего тысячелетия, что перевалил уже за вторую половину?
Мы живем в мире немыслимого для прежних поколений хайтека, достижений цивилизации, приблизившей отдельного человека, да и практически все человечество к неким небожителям, чьи желания исполняются по щелчку.
С головой окунаясь в прошлое, мы видим все несовершенство и жестокость изучаемых эпох. Примеряем на себя тот образ жизни. И лапти учимся плести, и пустые щи из лебеды варить...
Верно подмечено: не боги горшки обжигают. Этим занимаемся мы скромные сотрудники НИИ ИСТОРИИ И ВРЕМЕНИ, а еще – ткем холсты по древним технологиям, добытым нами путем наблюдений из глубины веков, печем хлеб и даже на конях скачем как заправские гусары и на саблях-мечах бьемся – целые сражения представляем. Да, историческая реконструкция, заложенная где-то на излете XX столетия, шагнула далеко, и теперь опираясь на новейшие достижения хроновидения, превратилась в целую науку.
Многие считают нас чудаками. Людьми не от мира сего. Изгоями.
Но с неизменным интересом смотрят наши представления-реконструкции. Поглощают массу исторической литературы. Правда, большей частью – беллетристику и даже фантастические романы.
Что же это за учреждение такое НИИ ИСТОРИИ И ВРЕМЕНИ, где умеют практически все?
О, это что-то вроде системы непрерывного исторического образования, куда попадают с младых ногтей! Отправная точка – учебное заведение, напоминающее кадетский корпус. Да его воспитанников так и называют – «кадеты». Затем – дальнейшие ступени вплоть до «Академического университета». Вот так и взращивают специалистов экстра-класса.
Все эти ступени прошел и ваш покорный слуга, и многие мои сослуживцы.
Впрочем, позвольте представиться: Олег Витальевич Улетов, двадцати семи лет от роду, не женат. Конечно же, за плечами романы – и во студенчестве, и нынешние мимолетные любовные истории… но сердце мое свободно.
Да и не хочу я пока обременять себя узами брака – чувствую, что предстоят мне некие испытания и лучше не быть пока связанным ответственностью – у меня все еще впереди. Пусть это и покажется кому-то проявлением инфантилизма, свойственным молодежи…
Да, я – дитя «золотого века», с его немыслимыми прежде технологическими достижениями и максимальным комфортом.
Хотя чувствую себя в нашем времени как пасынок, словно орел в клетке. Я – «герой не нашего времени».
Мое «настоящее» лежит в минувшем…
«Припав к земле», слышал я, как стонала она под несметными алчущими крови и золота ордами гуннов и печенегов, половцев и монголов, поляков и французов... Видел растерзанные и преданные огню грады и веси…
А сейчас своим «родовым гнездом» считаю небольшое сельцо. Укоренившееся на возвышенности, на крутом обрывистом берегу безымянной речушки. Живущее своим уставом, норовом и обычаем.
Едкая пелена застелила глаза, когда «вернувшись» увидел я чернеющее пепелище…
*****
Киевские коршуны нагрянули внезапно. Пополудни налетела их целая стая – не малая дружина, а войско из дестков воев – и конных, и пеших. Но не рати искали они в чистом поле, а легкой добычи.
Встали в перелеске под селищем, отдышались, как после долгого и утомительного перехода. Скоро вспомнили, по какой потребе пришли: на разъевшемся толстенном мерине выехал богатырь под стать скакуну. Раздувая словно меха пузо, объявил глашатай киевский волю:
«В вашей земле найдены мертвыми наши люди. Коль хотите мира, шлите своего челядина. А времени вам до заката!».
Весть облетела огнища. Собирался люд: шли, сжимая кулаки, глотая горечь проклятий.
-Надлежит нам дать ответ достойный, не посрамить щуров1 наших, – слово держал Божедар, старший Сновидов сын, муж дюжий и сметливый, в делах мирских отцу подмога.
-Да ведь не били мы их людей!
-Коль нашли в нашей земле, ответ все ж нам держать.
-Вот что, братья, – продолжал Божедар, – пойду я к киянам и потребую божьего суда, как повелось у нас, да и у них. А Правда на нашей стороне – не допустят боги кривды и хулы на чада свои.
-Любо нам слово твое, встанем все заедино, мужей дадим на поле биться и огнем, и железом, и водою готовы испыт держать2.
Под вечер покинул Божедар град, не взял с собой никакой зброи3, только малый нож в изукрашенных затейливой резьбой деревянных ножных виднелся за расшитым червлеными нитями поясом.
Шел, как подобает честному мужу, не торопясь, величаво, ясным соколом паря встреч вражьей стае.
Резкий кричащий звук пронзил вечернюю тишину, то дозорный, заметив Божедара, что есть мочи, дунул в рог.
Тотчас показался всадник, резво во весь опор нес его боевой конь. Видно по всему, не был киянин ни боярином, ни воеводой; молод годов от роду двадцати-двадцати пяти, доспех кожаный конская сбруя небогата, лишь ножны меча блистали дорогой отделкой – потрудились на совесть серебряных и золотых дел искусники да добрый кожевник.
Послушный конь, повинуясь хозяину, перешел с галопа на рысь и вот уж шагах в пяти от Божедара взрывал копытом влажную землю, водил из стороны в сторону головой, скалил белоснежные зубы – словно желая затеять разговор.
Заговорил верховой: без приветных словес приступил сразу же к делу.
-С чем пожаловал, деревщина… с гривнами4, – надменная ухмылка не предвещала ладной беседы. Да вам голодранцам столь и вовек не насбирать.
-Поклон от отца моего Сновида, еже держит град сей, и от люда нашего…
-Да ты смерд и людишки твои еще-от накланяетесь. Аще неcть чем за людей наших платить, так сволокем во Киев-град в робство.
-Мы ваших людей не били и готовы стать на судной роте5, а всхотите пойдем на божий суд – на поединок честной. Аль железом и водой примем испытание.
-Да ты, видать, как есть из древлян, – деревянный. Мы со смердами7 божьих судов не водим, где видано, абы муж бился на поле с смердщиной в божью правду, а железо да котлы своим бабам оставьте. А се последнее тебе мое слово: мы поутру уходим, а повернемся через три дни, и как не поднесете серебра сколь след за людей наших, так уведем во Киев, а городишко сожжем...
*****
Сновидовичи решили свою судьбу сами. Подпалили родовой град и ушли в Искоростень под щит князя Мала. Стали изгоями8 – ну да руки-ноги есть – обживемся и на новом месте. Да и князь поможет людям своим.
А уж, коль быть вскоре рати, быть и мести за обиды и поругание…
1 Предков.
2 Речь идет о так называемом «божьем суде». У древних народов высшей судебной инстанцией считалась божественная воля. «Апелляция» к ней, происходила различными способами, получившими у историков наименование “ордалий”. Например, – испытание кипятком. Происходило оно следующим образом. Перед тяжущимися сторонами, или же обвиняемым устанавливали котел с кипящей водой, куда бросали кольцо или иной небольшой предмет. По слову судьи следовало вынуть кольцо из котла. Затем на обваренную руку накладывалась повязка и опечатывалась специальной печатью. Через некоторое время повязка снималась. У кого рана заживала быстрее, тот и прав, ибо высшие силы на его стороне. Сходным образом происходило и испытание железом: следовало взять рукой раскаленный кусок металла и пронести его на расстояние трех шагов; после чего руку завязывали полотняной лентой. Если заживление ожога протекало нормально, это принимали за признак невиновности.
Одним из видов «божьего суда» были поединки, широко бытовавшие и у наших предков, о чем свидетельствуют арабские источники IX-X веков. Так, Мукаддези, писал, что когда «царь решит спор между двумя тяжущимися, и они решением его останутся недовольны, тогда он говорит им: разбирайтесь мечами своими чей острее, того и победа».
3 Оружия.
4 Серебряные слитки, выступавшие, в том числе и в качестве компенсации за убийство. Так, по Русской Правде за убийство свободного мужа, приближенного к княжескому двору назначалась «вира» в 40 гривен.
5 «Судная рота» – оправдательная присяга – разновидность «божьего суда». Так можно было снять с себя обвинения – честное слово ценилось очень высоко.
7 Смерд – изначально свободный земледелец-общинник – с развитием феодальных отношений терял свое равноправие, становясь плательщиком дани и прочих платежей. В глазах представителя господствующей врехушки племени полян это что-то вроде «мужика» для «барина» XIX века, хотя сами «мужики» так себя именовали в уважительном смысле (как, собственно, и в наше время).
8 Изгои – особая социальная категория в Древней Руси. По некоторым данным, находились под княжеской защитой. По Русской Правде штраф за убийство изгоя – 40 гривен.