Девочка с Марса
Девочка с Марса
(Марс, колония «Новый Рассвет» 2231 год)
04:17 по колониальному времени.
Громкий треск разорвал тишину ночи. Двенадцатилетняя Лира проснулась от сильного толчка — отец, Тахир Вольф, уже стоял над ней, его лицо в свете аварийных ламп было покрыто тонким слоем марсианской пыли.
— В шлюз! Быстро! — крикнул он, сунув ей в руки аварийный фонарь и кислородный баллон. — Свети ярче, чем горят звёзды. Это твой маяк.
Последнее, что она увидела — его спину в проёме разрушающегося купола, когда он толкал вперёд группу малышей из соседнего сектора.
В узком аварийном тоннеле было тесно и душно.
— Вперёд! — Лира кричала, размахивая фонарём, слепящий луч рассекал темноту, — Держитесь за мной!
Тридцать детей цеплялись за её рваный комбинезон. Когда уровень кислорода упал до 8%, её сознание начало меркнуть…
…и тут толчок.
Алексей Ковров, мальчик, который накануне подарил ей первый поцелуй в вентиляционной шахте, вынес её на руках к спасательным капсулам.
— Ты светишь, как земное солнце, — прошептал он, прежде чем вернуться за отставшими.
Его тело нашли позже — раздавленное балкой, с зажатой в руке генномодифицированной розой, которую он тайно выращивал для неё.
Когда прибыли спасатели, Лира сидела у шлюза, мёртвой хваткой сжимая потухший фонарь.
— Девочка, как тебя зовут? — спросил врач.
Она подняла глаза: «Вольф. Лира Вольф», — голос звучал так, что взрослые замолчали.
В приюте на «Фобос-5» психологи Конкордата ломали голову — Как она сохранила рассудок? Откуда эта недетская решимость?
Когда Лира впервые увидела Землю — тусклую голубую точку на марсианском небе. Она не заплакала, а включила фонарь на полную мощность. Так ярко, что свет был виден даже через пылевую бурю.
Она ещё не знала, что через 4 года этот свет спасёт не детей, а планетолёт «Полюс-3» в рёве Великой марсианской бури, когда температура за бортом будет падать до минус 89°C.
Ледяное сердце
(Каньоны Маринера, 2235–2249 гг.)
Марсианское утро застало Лиру у штурвала планетолёта класса «Ледокол-М», чьи стальные бока были иссечены следами бесчисленных бурь. Эти гигантские машины добывали драгоценный водяной лёд из полярных шапок, чтобы колонии в экваториальных широтах Марса могли дышать и выращивать урожаи.
— Вольф, ты с ума сошла! — начальник порта бесновался на маленьком экране коммутатора, орал, брызгая слюной и стуча кулаком по её расчётам, — Ни один капитан не выходит в такой шторм!
Лира молча поправила шлем, оставляя на стекле кровавый отпечаток — вчерашняя рана над бровью ещё не зажила. Её пальцы, покрытые шрамами от обморожений, уверенно запустили двигатели.
— Тогда запишите в журнал: «Капитан Вольф взяла ответственность на себя».
Пять месяцев спустя измождённый экипаж вернётся с полными трюмами льда. Без доктора Гаррета — человека, который когда-то спасал их жизни, а теперь не смог спасти свою.
В каюте, пропитанной запахом марсианской пыли, Лира раскрыла потрёпанный дневник Гаррета. Его аккуратный почерк: «Л.В. — единственная, кто не боится быть живой».
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
За иллюминатором мерцала далёкая голубая звездочка — Земля. На столе лежало приглашение из Лунной академии — её чертежи манёвра «Обледенение», позволявшего спасать корабли в экстремальных условиях, наконец оценили по достоинству.
Лира взяла в руки аварийный фонарь — тот самый, с «Нового Рассвета». Потрёпанный пластик хранил следы марсианских бурь, но когда её палец нажал кнопку, яркий белый свет залил каюту, как и в тот день, когда отец впервые вручил его ей.
Этот свет не тускнел — ни тогда, когда освещал путь тридцати детям через разрушенный купол, ни сейчас, когда Лире предстояло освещать дорогу к звёздам курсантам академии.
Фонарь всё ещё работал. А значит надо было идти дальше.
Лира закрыла дневник и вдохнула полной грудью. Через двенадцать суток предстояла стыковка с «Горизонтом-1» — её первый шаг в новую жизнь. Она ещё не знала, что именно там совершит манёвр, который войдёт в учебники как «Поцелуй Фобоса». Не знала, что встретит человека, который научит её нарушать правила.
Она знала одно — где бы ни застал её следующий шторм, этот фонарь будет светить так же ярко, как и в первый раз.
Танец с Фобосом
(Лунная академия, 2250–2257 гг.)
Лира стояла перед трёхмерной проекцией марсианских спутников, пальцы летали по голограммам, оставляя за собой траектории, которые старшие инструкторы называли «невозможными».
— Вы понимаете, что предлагаете? — голос декана дрожал, — Использовать гравитацию Фобоса как рогатку? Это же…
— Единственный способ сэкономить двенадцать миллионов топливных ячеек, — закончила за него Лира.
Через месяц её манёвр назовут «Поцелуем Фобоса». Через год — внесут в учебники.
Её программа «Навигация в экстремальных условиях» начиналась с фразы: «Забудьте всё, чему вас учили». Курсанты шептались, что Вольф могла посадить корабль с закрытыми глазами, ориентируясь только по вибрациям корпуса.
Марк Тальбот, декан отделения, сначала запрещал её эксперименты. Потом влюбился. Потом сказал: «Ты выбрала звёзды». Она поправила: «Нет, они выбрали меня». Развод оформили между двумя лекциями.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Мониторы контрольного зала вспыхнули тревожным алым — беспилотный зонд в зоне F-12 срывался в неконтролируемое падение.
— Уводите его! — кричал техник, — гравитация Фобоса его разорвёт!
Но пальцы Лиры уже летали по панели управления. Она намеренно подвела дрон к опасной черте — туда, где гравитация марсианской луны могла не уничтожить, а буквально вышвырнуть аппарат на нужную траекторию.
В соседнем секторе, за стеклом инженерного отсека, 22-летний Семён Голованов резко вскинул голову. Его глаза расширились, он единственный понял гениальность этого безумия.
— Она использует Фобос как… ступеньку? — его голос дрогнул.
В этот момент дрон, описав невозможную дугу, вышел на стабильную орбиту. Сэкономив 87% топлива.
Лира обернулась — и встретила взгляд карих глаз, что через годы станут для неё и спасением, и проклятием.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Лира застегивала чемодан, когда посыльный вручил ей приказ о переводе: «Программа Stellar Voyagers. SV-08 „Nova Seeker“ ждёт своего капитана».
На столе остались лишь потрёпанный фонарь и модель «Полюса-3» — единственное, что она взяла из кабинета, где семь лет учила других тому, что сама считала ересью.
— Профессор Вольф… — в дверях замер бывший студент.
— Капитан Вольф, — поправила она, замечая в его руках конверт с чертежом варп-двигателя.
Так закончились её преподавательские дни.
Запретный прыжок
(SV-08 «Nova Seeker», 2258–2271 гг.)
Лира изучала голограмму траекторий, когда за спиной послышался тихий щелчок — кто-то активировал инженерный интерфейс.
— Ваш «Поцелуй Фобоса» можно сделать вдвое эффективнее, если изменить угол входа, — произнёс спокойный голос.
Она обернулась и впервые по-настоящему увидела Семёна Голованова — самого молодого инженера корабля. Его пальцы уже перестраивали её расчёты, превращая смелый манёвр в изящный.
С этого начались их совместные ночные сессии — сухие цифры неожиданно превращались в доверие, а рабочие диалоги в нечто большее.
2260 год
Тревожный гул прокатился по корпусу. Когда Лира ворвалась в реакторный отсек, глаза заслезились от едкого дыма. Сквозь пелену она увидела Семёна, обрушившаяся балка прижала его к раскалённой панели. В руках он сжимал блок с кристаллами памяти, где хранились все их совместные наработки.
— Безумец! — Лира вцепилась в его плечи, пытаясь оттащить.
Семён скривился от боли, но не разжал рук, — Здесь… всё, что мы…
Его слова оборвал новый взрыв.
В официальном отчёте Лира напишет сухо: «авария при плановом обслуживании». Но сама будет знать: он спас не оборудование, а её мечту.
2262 год
Тишину каюты нарушал только ровный гул систем жизнеобеспечения. Лира стояла у иллюминатора, где в безмолвном танце кружились марсианские спутники.
— Мы уже нарушили дюжину протоколов, — прошептала она, ощущая, как пальцы Семёна осторожно скользят по шраму между её лопатками — тому, что остался после аварии на «Полюсе-3».
Он прижал губы к её шее, и она почувствовала лёгкий запах металла от его рабочего комбинезона
— Может, пора писать свои? — его руки переместились к проектору, где мерцала новая траектория — безумная, невозможная, их общая мечта.
Свет далеких звёзд за стеклом иллюминатора сливался с холодными огнями датчиков на контрольной панели, создавая единственное освещение, при котором они позволяли себе быть просто Лирой и Семёном.
2268 год
Лира сжала в руках приказ о переводе, тонкий пластик с голограммой УЗЭ хрустел под её пальцами. На мониторе дроны уже выгружали вещи Семёна из инженерного отсека, аккуратно упаковывая его инструменты в контейнеры с маркировкой SV-18.
— Это Тальбот, — Семён стоял у иллюминатора, спиной к ней, но по напряжённым плечам было видно, как сильно он напряжён, — Он видел нас вчера в обсервационном модуле.
Лира не ответила. Она смотрела, как дрон забирает его модифицированный инженерный планшет тот, на котором они чертили свои первые совместные траектории.
У самого выхода Семён обернулся, на секунду задержал на ней взгляд. Его губы беззвучно шевельнулись, но Лира угадала слово, — ТРАППИСТ-1.
2269 год
Сигнал вызова стационарного коммуникатора в капитанской каюте SV-08 вырвал Лиру из глубокого сна.
— SV-18 вышел из дока без разрешения и уходит в прыжок, — на экране бледное лицо руководителя полётов.
Лира вскочила с койки, на ходу натягивая комбинезон, помчалась в рубку. На мониторах мостика SV-18 уже разгонялся к точке прыжка, игнорируя все запросы.
— Семён, что ты делаешь… — её пальцы впились в спинку кресла.
На главном экране вспыхнуло сообщение. Всего три слова, но их хватило, чтобы сердце упало в пропасть:
«Формула верна. Прости.»
Затем — ослепительная вспышка, и SV-18 исчез в кротовой норе, оставив после себя только странный энергетический след, слишком уж точно совпадающий с их последними расчётами.
2269 год
Ровно через семь дней после исчезновения SV-18 пришло зашифрованное сообщение.
Лира открыла его в своей каюте. На экране появилось изображение — Девочка. Лет восьми. Тёмные волосы, собранные в хвост, её точная копия, до мурашек.
Сообщение под фото гласило: «Дорогая мама, я знаю, что ты не хотела меня. Но я всё равно есть. Марк говорит, ты любишь звёзды больше людей. Может, когда-нибудь ты полюбишь и меня?
Твоя Лина».
В дополнительном файле нашлась записка от Тальбота: «Твои клетки сохранились в медлаборатории Академии. Мы использовали их в исследовательской программе. Так появилась Лина. P. S. Характер у неё, кстати, твой».
Лира сохранила письмо в защищённый архив. Не ответила, не открыла приложенные видеофайлы, но и удалить не смогла.
2269 год
Лира стояла перед главным экраном на мостике, пальцы сжимали край консоли. Голограмма сектора TRAPPIST-1 мерцала перед ней — та самая система, где по их расчетам можно было найти узловую кротовую нору. Где мог быть он.
— Курс по Вашим координатам проложен, — тихо сказал навигатор, передавая ей планшет, — Аномалии гравитационных волн полностью соответствуют Вашей теории.
Она кивнула, глядя на данные. Их теория. Их расчеты.
Лира выпрямилась и повернулась к экипажу, — Подготовить полный анализ системы TRAPPIST-1. Мне нужно научное обоснование для экспедиции.
Подчинённые переглянулись.
— Капитан, это же…
— Приоритетные исследования аномалий, — резко закончила Лира, — Формальности с УЗЭ я беру на себя.
Когда мостик опустел, она подошла к иллюминатору. Где-то там, за световыми годами пустоты, мог быть ответ. На все вопросы.
И старый аварийный фонарь в ее каюте, тот самый с «Нового Рассвета», из её детства, в эту секунду дал слабую вспышку, будто подмигивая звездам.
Капитан без легенд
(Орбитальная станция «Горизонт-1», 2317 год)
Зал заседаний Управления Звездных Экспедиций напоминал ледяную пещеру. Лира стояла перед пятью высокопоставленными чиновниками Конкордата, их лица освещались голубым светом проекторов. На экране за ее спиной мерцали тщательно подготовленные данные:
— Отчет о гравитационных аномалиях в системе TRAPPIST-1, стилизованный под старые работы Семена
— Смоделированные показания сканеров, показывающие «уникальные квантовые флуктуации»
— Видеозапись (собранная из обрывков архивных записей), где голос Семена объяснял теорию стабильных переходов.
«Капитан Вольф, — председатель комитета, седовласый Ван Дер Валь, положил руки на стол, — Ваши доказательства слишком совпадают с Вашими личными интересами».
Лира разжала ладонь, показывая шрам от ожога: «Этот след остался от дня, когда мы делали первые расчеты. Если я ошибаюсь — снимите меня с должности. Но если я права…»
Тишина длилась ровно тридцать секунд. Её дали разрешение на экспедицию.
Когда двери в зал заседаний закрылись за её спиной, она вытерла вспотевшие ладони о комбинезон.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
В своей каюте на SV-08 Лира в сотый раз открывала сообщение: «Дорогая мама, вчера Марк показал мне, как отслеживать корабли. Я нашла твой „Nova Seeker“ — ты сейчас около Юпитера! Марк говорит, что скоро ты отправишься в новую экспедицию. Может, когда-нибудь ты заглянешь к нам? У меня здесь есть целая комната с видом на Землю, и я собрала модель твоего первого ледокола.
Твоя Лина».
Лира провела пальцем по экрану. Где-то на лунной орбите, на одной из сотен станций, жила девочка с её ДНК.
22:00. Завтра — прыжок.
На крохотном столике капитанской каюты примостились два хрустальных бокала (подарок на день рождения, который она и Семен так и не распаковали), бутылка редкого марсианского виски «Полярный свет» и старый фонарь с «Нового Рассвета»
Она налила один бокал до краев. Второй оставила пустым — по старой традиции космических исследователей. Аккуратно, будто выполняя ритуал, включила фонарь.
— За тех, кто верит в невозможное, — произнесла она, поднимая бокал.
Фонарь заморгал и погас, но Лира поняла: настоящие огни не во внешних символах, а в тех, кто несёт их дальше.
Последняя запись в личном дневнике:
«Я не герой и не легенда. Просто человек, который слишком хорошо знает цену обещаниям. Завтра мы делаем прыжок. Если там нет ответов — будем искать дальше. Потому что некоторые огни не гаснут, даже когда их источник давно исчез».
