В какую Биармию плавали скандинавы?

Знаменитая ‎Биармия‏ ‎(Бьярмаланд) ‎превращена ‎усилиями ‎норманнистов ‎в‏ ‎настоящий ‎географический‏ ‎фантом.‏ ‎Правда, ‎что ‎же‏ ‎такое ‎Биармия,‏ ‎объяснить ‎толком ‎они ‎так‏ ‎и‏ ‎не ‎смогли.‏ ‎Были ‎предложены‏ ‎следующие ‎варианты ‎ее ‎локализации: ‎на‏ ‎Кольском‏ ‎полуострове; ‎в‏ ‎норвежской ‎Лапландии;‏ ‎на ‎Карельском ‎перешейке; ‎в ‎Пермской‏ ‎области;‏ ‎в‏ ‎устье ‎Северной Двины; в‏ ‎Ярославском ‎Поволжье;‏ ‎и, ‎наконец,‏ ‎—‏ ‎на ‎всей‏ ‎территории ‎Северо-Восточной ‎Европы ‎от ‎Кольского‏ ‎полуострова ‎до‏ ‎Ладожского‏ ‎озера. ‎Впрочем, ‎ее‏ ‎крайние ‎южные‏ ‎и ‎восточные ‎пределы ‎не‏ ‎суть‏ ‎важны; ‎Биармия‏ ‎нужна ‎норманнистам‏ ‎только ‎для ‎того, ‎чтобы ‎десантировать‏ ‎викингов‏ ‎на ‎Беломорском‏ ‎побережье ‎по‏ ‎меньшей ‎мере ‎во ‎второй ‎половине‏ ‎IX‏ ‎в.‏ ‎и, ‎таким‏ ‎образом, ‎подтвердить‏ ‎миф ‎о‏ ‎скандинавской‏ ‎«колонизации» ‎древней‏ ‎Руси. ‎Дело ‎в ‎том, ‎что‏ ‎саги ‎рассказывают‏ ‎примерно‏ ‎о ‎полутора ‎десятках‏ ‎поездок ‎в‏ ‎Биармию.

При ‎ознакомлении ‎с ‎доказательствами‏ ‎в‏ ‎пользу ‎«беломорской»‏ ‎или ‎«континентальной»‏ ‎Биармии ‎выясняется, ‎что ‎в ‎тезис‏ ‎об‏ ‎освоении ‎скандинавами‏ ‎берегов ‎Карелии,‏ ‎Кольского ‎полуострова ‎и ‎бассейна ‎Северной‏ ‎Двины‏ ‎нас‏ ‎призывают ‎просто‏ ‎поверить. ‎В‏ ‎каталоге ‎археологических‏ ‎находок‏ ‎с ‎этих‏ ‎территорий ‎отсутствуют ‎какие-либо ‎предметы ‎скандинавского‏ ‎происхождения ‎[см.‏ ‎Куратов‏ ‎А. ‎А. ‎Археологические‏ ‎памятники ‎Архангельской‏ ‎области. ‎Архангельск, ‎1978]. ‎А‏ ‎единственное‏ ‎достоверно ‎известное‏ ‎направление ‎норвежской‏ ‎колонизации ‎пролегает ‎в ‎совершенно ‎другом‏ ‎направлении‏ ‎– ‎в‏ ‎атлантические ‎просторы,‏ ‎к ‎безлюдным ‎берегам ‎Исландии ‎и‏ ‎Гренландии.

Что‏ ‎касается‏ ‎основных ‎источников,‏ ‎привлекаемых ‎норманнистами‏ ‎для ‎доказательства‏ ‎путешествий‏ ‎скандинавов ‎на‏ ‎Беломорье ‎в ‎VIII-X ‎вв., ‎то‏ ‎их ‎всего‏ ‎два.‏ ‎Наиболее ‎ранний ‎—‏ ‎это ‎так‏ ‎называемый ‎«рассказ ‎Оттера», ‎записанный‏ ‎в‏ ‎присутствии ‎английского‏ ‎короля ‎Альфреда Великого около‏ ‎890 ‎г. ‎Оттер, ‎богатый ‎норвежский‏ ‎рыболов‏ ‎и ‎купец,‏ ‎живший ‎неподалеку‏ ‎от ‎современного ‎Тромсё, ‎поведал ‎королю‏ ‎о‏ ‎своем‏ ‎плавании ‎вдоль‏ ‎северного ‎побережья‏ ‎Норвегии, ‎а‏ ‎его‏ ‎спутник ‎Вульфстан‏ ‎рассказал ‎об ‎их ‎совместной ‎поездке‏ ‎на ‎восток‏ ‎по‏ ‎Балтийскому ‎морю, ‎из‏ ‎Хедебю ‎до‏ ‎Трусо ‎на ‎Эльбинге ‎в‏ ‎Восточной Пруссии. Надо‏ ‎сразу ‎заметить,‏ ‎что ‎оба‏ ‎рассказа ‎переплетены ‎в ‎тексте ‎так,‏ ‎что‏ ‎весьма ‎нелегко‏ ‎отделить ‎один‏ ‎от ‎другого. ‎Поэтому ‎нельзя ‎с‏ ‎полной‏ ‎уверенностью‏ ‎утверждать, ‎в‏ ‎чьем ‎же‏ ‎именно ‎рассказе‏ ‎фигурирует‏ ‎термин ‎«беормы».‏ ‎В ‎исследованиях ‎сторонников ‎«беломорской» ‎Биармии‏ ‎обыкновенно ‎считается,‏ ‎что‏ ‎Оттер, ‎отправившись ‎на‏ ‎север ‎из‏ ‎Тромсё, ‎доплыл ‎до ‎устья‏ ‎Северной‏ ‎Двины, ‎где‏ ‎обнаружил ‎местных‏ ‎жителей ‎- ‎беормов, ‎то ‎есть‏ ‎бьярмов,‏ ‎биармийцев.

С ‎филологической‏ ‎точки ‎зрения‏ ‎отождествление ‎оттеровых ‎беормов ‎с ‎«бьярмами»‏ ‎саг‏ ‎выглядит‏ ‎довольно ‎спорно.‏ ‎Наиболее ‎убедительное‏ ‎определение ‎беормов‏ ‎как‏ ‎вообще ‎«жителей‏ ‎побережья» ‎[см. ‎Тиандер ‎К. ‎Поездки‏ ‎скандинавов ‎в‏ ‎Белое‏ ‎море. ‎СПб., ‎1906]‏ ‎норманнистами, ‎как‏ ‎правило, ‎просто ‎замалчивается. ‎К‏ ‎тому‏ ‎же ‎нарисованный‏ ‎маршрут ‎путешествия‏ ‎Оттера ‎выглядит ‎совершенно ‎фантастическим, ‎ибо‏ ‎при‏ ‎этом ‎игнорируются‏ ‎сведения ‎самого‏ ‎путешественника ‎о ‎том, ‎что ‎его‏ ‎плавание‏ ‎продолжалось‏ ‎около ‎15‏ ‎дней ‎(даже‏ ‎не ‎суток).‏ ‎Приняв‏ ‎во ‎внимание‏ ‎среднюю ‎скорость ‎тогдашних ‎морских ‎судов‏ ‎и ‎то,‏ ‎что‏ ‎Оттер, ‎продвигаясь ‎вглубь‏ ‎неизвестных ‎ему‏ ‎просторов, ‎повторял ‎в ‎своем‏ ‎маршруте‏ ‎контуры ‎изрезанной‏ ‎береговой ‎линии,‏ ‎легко ‎убедиться ‎в ‎том, ‎что‏ ‎он‏ ‎навряд ‎ли‏ ‎уплыл ‎на‏ ‎восток ‎дальше ‎Варангерфьорда. ‎Наконец, ‎почему-то‏ ‎всегда‏ ‎упускается‏ ‎из ‎вида,‏ ‎что ‎Оттер,‏ ‎по ‎его‏ ‎собственным‏ ‎словам, ‎был,‏ ‎так ‎сказать, ‎разведчиком, ‎первопроходчиком ‎в‏ ‎этих ‎местах,‏ ‎которому‏ ‎«однажды ‎захотелось ‎узнать,‏ ‎как ‎далеко‏ ‎на ‎север ‎лежит ‎эта‏ ‎земля‏ ‎и ‎живет‏ ‎ли ‎кто-нибудь‏ ‎к ‎северу ‎от ‎этого ‎необитаемого‏ ‎пространства».‏ ‎О ‎каких‏ ‎же ‎массовых‏ ‎плаваниях ‎норвежцев ‎в ‎«Биармию» ‎в‏ ‎VIII—IX‏ ‎вв.‏ ‎может ‎идти‏ ‎речь?

Второй ‎раз‏ ‎Биармия ‎возникает‏ ‎в‏ ‎так ‎называемой‏ ‎«Отдельной ‎саге ‎об ‎Олаве ‎Святом»‏ ‎из ‎«Круга‏ ‎земного»‏ ‎Снорри ‎Стурлусона. ‎Действие‏ ‎в ‎ней‏ ‎происходит ‎летом ‎1026 ‎г.,‏ ‎когда‏ ‎два ‎норвежца,‏ ‎Карли ‎и‏ ‎Торир ‎Собака ‎со ‎своими ‎людьми‏ ‎отправились‏ ‎торговать ‎в‏ ‎Бьярмаланд. ‎Приобретя‏ ‎там ‎беличьи, ‎собольи ‎и ‎бобровые‏ ‎меха,‏ ‎они‏ ‎«поплыли ‎прочь‏ ‎по ‎реке‏ ‎Вине». ‎Но‏ ‎затем‏ ‎им ‎показалось,‏ ‎что ‎добытого ‎богатства ‎недостаточно, ‎и‏ ‎тогда ‎викинги‏ ‎объявили,‏ ‎что ‎«мир ‎с‏ ‎местными ‎жителями‏ ‎закончился». ‎Было ‎решено ‎ограбить‏ ‎святилище‏ ‎бьярмов. ‎Высадившись‏ ‎на ‎сушу,‏ ‎викинги ‎пересекли ‎«ровные ‎долины», ‎вступили‏ ‎в‏ ‎«большие ‎леса»‏ ‎и, ‎наконец,‏ ‎достигли ‎поляны, ‎на ‎которой ‎стояло‏ ‎окруженное‏ ‎частоколом‏ ‎капище. ‎Внутри‏ ‎него ‎высился‏ ‎курган ‎—‏ ‎«в‏ ‎нем ‎перемешаны‏ ‎золото, ‎серебро ‎и ‎земля», ‎—‏ ‎а ‎рядом‏ ‎с‏ ‎курганом ‎стоял ‎идол‏ ‎«бога ‎бьярмов,‏ ‎который ‎зовется ‎Йомали». ‎Викинги‏ ‎ворвались‏ ‎в ‎святилище‏ ‎и ‎ограбили‏ ‎его. ‎Ториру ‎досталась, ‎полная ‎серебряных‏ ‎монет‏ ‎серебряная ‎чаша,‏ ‎стоявшая ‎на‏ ‎коленях ‎у ‎Йомали, ‎а ‎Карли‏ ‎сорвал‏ ‎с‏ ‎идола ‎драгоценное‏ ‎ожерелье. ‎Проснувшиеся‏ ‎стражники-бьярмы ‎бросились‏ ‎в‏ ‎погоню ‎за‏ ‎грабителями, ‎но ‎викингам ‎удалось ‎благополучно‏ ‎вернуться ‎на‏ ‎корабли.

Надо‏ ‎ли ‎пояснять, ‎что‏ ‎в ‎реке‏ ‎Вине ‎сторонникам ‎«беломорской» ‎Биармии‏ ‎чудится‏ ‎Северная Двина? При ‎этом‏ ‎их ‎не‏ ‎смущают ‎ни ‎оживленный ‎торг ‎в‏ ‎землях‏ ‎бьярмов, ‎ни‏ ‎высокая ‎плотность‏ ‎местного ‎населения, ‎ни ‎горы ‎золота‏ ‎и‏ ‎серебра‏ ‎в ‎святилище‏ ‎Йомали, ‎хотя‏ ‎ни ‎то,‏ ‎ни‏ ‎другое, ‎ни‏ ‎третье ‎никак ‎не ‎вяжется ‎с‏ ‎археологической ‎картиной‏ ‎низовьев‏ ‎Северной ‎Двины ‎начала‏ ‎XI ‎в.‏ ‎Добавим ‎еще, ‎что ‎даже‏ ‎в‏ ‎XVII—XVIII ‎вв.‏ ‎прохождение ‎на‏ ‎корабле ‎устья ‎Северной ‎Двины, ‎обширного‏ ‎и‏ ‎заболоченного, ‎требовало‏ ‎помощи ‎опытного‏ ‎лоцмана ‎из ‎местных ‎жителей.

Между ‎тем‏ ‎все‏ ‎эти‏ ‎историко-географические ‎реалии‏ ‎саги ‎полностью‏ ‎соответствуют ‎нашим‏ ‎знаниям‏ ‎о ‎низовых‏ ‎окрестностях ‎другой ‎Двины ‎— ‎Западной.‏ ‎На ‎языке‏ ‎местных‏ ‎ливов ‎она ‎называлась‏ ‎Вина ‎(Vina/Vena).‏ ‎Археология ‎подтверждает ‎густую ‎заселенность‏ ‎этих‏ ‎мест, ‎давнее‏ ‎скандинавское ‎присутствие‏ ‎и ‎высокую ‎торговую ‎активность ‎здешних‏ ‎ливских‏ ‎племен: ‎достаточно‏ ‎сказать, ‎что‏ ‎почти ‎каждый ‎второй ‎западноевропейский ‎динарий,‏ ‎найденный‏ ‎на‏ ‎территории ‎Латвии,‏ ‎происходит ‎с‏ ‎берегов ‎Западной Двины. Возможно,‏ ‎что‏ ‎святилище ‎ливского‏ ‎божества ‎Йомали ‎(Юмала) ‎находилось ‎на‏ ‎месте ‎расположенного‏ ‎неподалеку‏ ‎от ‎двинского ‎устья‏ ‎города ‎Юрмалы.

Все‏ ‎это ‎позволяет ‎поставить ‎ливов,‏ ‎в‏ ‎полном ‎смысле‏ ‎слова ‎«жителей‏ ‎побережья», ‎в ‎прямую ‎связь ‎с‏ ‎беормами‏ ‎из ‎рассказа‏ ‎Отера ‎и‏ ‎Вульфстана ‎и ‎поместить ‎загадочную ‎Биармию‏ ‎впредь‏ ‎и‏ ‎на ‎веки‏ ‎вечные ‎на‏ ‎латвийское ‎побережье‏ ‎Рижского‏ ‎залива*.

* В ‎этом‏ ‎вопросе ‎я ‎опираюсь ‎на ‎превосходное‏ ‎исследование ‎А.‏ ‎Л.‏ ‎Никитина ‎«Биармия/Biarmaland ‎скандинавских‏ ‎саг» ‎[Никитин‏ ‎А. ‎Л. ‎Основания ‎русской‏ ‎истории.‏ ‎М., ‎2001,‏ ‎672-700]. ‎Историк‏ ‎между ‎прочим ‎рассказывает, ‎что ‎первая‏ ‎его‏ ‎публикация ‎о‏ ‎Биармии ‎(«Биармия‏ ‎и ‎древняя ‎Русь». ‎Вопросы ‎истории,‏ ‎1976,‏ ‎N7)‏ ‎вызвала ‎полицейский‏ ‎окрик ‎норвежского‏ ‎историка ‎Х.‏ ‎Станга,‏ ‎который ‎пригрозил‏ ‎России ‎(!) ‎«серьезными ‎осложнениями ‎в‏ ‎отношениях ‎между‏ ‎нашими‏ ‎странами», ‎если ‎высказанный‏ ‎Никитиным ‎взгляд‏ ‎будет ‎принят ‎на ‎вооружение‏ ‎«советской‏ ‎исторической ‎наукой».‏ ‎Вот ‎каким‏ ‎образом ‎до ‎сих ‎пор ‎решается‏ ‎варяжский‏ ‎вопрос, ‎вот‏ ‎кто ‎придает‏ ‎ему ‎политическую ‎остроту.

А ‎первое ‎появление‏ ‎норвежцев‏ ‎на‏ ‎Белом ‎море‏ ‎документально ‎зафиксировано‏ ‎только ‎в‏ ‎1419‏ ‎г. ‎Новгородской‏ ‎Первой ‎летописью: ‎«Того ‎же ‎лета,‏ ‎пришед ‎мурмане‏ ‎войною‏ ‎в ‎500 ‎человек,‏ ‎в ‎бусах‏ ‎и ‎в ‎шнеках, ‎и‏ ‎повоеваша‏ ‎в ‎Арзуги‏ ‎погост ‎Корильскыи‏ ‎и ‎в ‎земли ‎Заволочкои ‎погосты:‏ ‎в‏ ‎Неноксе, ‎в‏ ‎Корельском ‎монастырь‏ ‎святого ‎Николы, ‎Конечныи ‎погост, ‎Яковлю‏ ‎курью,‏ ‎Ондреянов‏ ‎берег, ‎Киг‏ ‎остров, ‎Кяр‏ ‎остров, ‎Михайлов‏ ‎монастырь,‏ ‎Чиглоним, ‎Хечинима;‏ ‎три ‎церкви ‎сожгли, ‎а ‎христиан‏ ‎черноризиц ‎посекли;‏ ‎и‏ ‎заволочане ‎две ‎шнеки‏ ‎мурман ‎избиша,‏ ‎а ‎инии ‎избегоша ‎на‏ ‎море».

Причем,‏ ‎норвежцы ‎приплыли‏ ‎сюда ‎отнюдь‏ ‎не ‎потому, ‎что ‎у ‎них‏ ‎в‏ ‎крови ‎клокотала‏ ‎викингская ‎страсть‏ ‎к ‎путешествиям ‎и ‎освоению ‎новых‏ ‎земель;‏ ‎их‏ ‎военная ‎акция‏ ‎носила ‎вынужденный‏ ‎характер, ‎будучи‏ ‎вызвана‏ ‎набегами ‎новгородских‏ ‎ушкуйников ‎на ‎окрестности ‎Тромсё. ‎Встретив‏ ‎отпор, ‎норвежцы‏ ‎более‏ ‎не ‎повторяли ‎военных‏ ‎экспедиций ‎в‏ ‎Беломорье.