Повесть: Умираю, но не сдаюсь. Глава 15. Воевать по-французски.
Танки быстро приближались, поднимая вверх облака пыли и синеватого дыма. Урчание моторов и лязг гусениц был уже отчетливо слышен. Первым ехал советский танк Т-26.
Я сначала обрадовался не на шутку и начал махать рукой в приветствии, решив, что это наши прорвались в крепость. Но потом увидел, что за ним, не отставая, ехал другой танк, довольно странного, для советского солдата, вида. Он напоминал мне раздувшуюся от важности матрешку. Тень сомнения стерла с моего лица радостную улыбку, а рука еще сильнее сжала винтовку. Майор закричал из-за всех сил: – Немецкие танки! Рассредоточится! Найти укрытие!
Мимо нас пробежали два солдатика неся своего раненого товарища в плащ-палатке. Из дула пушки Т-26 взметнулась вспышка огня и облако белого дыма осталось позади стремительно надвигающегося танка. Дрогнула земля. В воздух поднялись клубы серо-черного дыма и пыли. Вместо пробежавших бойцов осталась только небольшая дымящаяся воронка, да три искореженных взрывом тела. Этот взрыв задел и нас, мы упали и меня обдало дождем из земли и крови. Ногай был рядом и стряхнув с головы чернозем, начал оглядываться, где бы укрыться. Майор лежал внедалеке держась за свою голову двумя руками и стонал.
– Ты как ? – спросил у меня Ногай.
– Порядок. Это не моя кровь, а ребят, – я кивнул на раскиданные рядом тела.
– Тогда хватаем Майора и поползли,– Ногай показал рукой в сторону свежей воронки.
Затащив Майора в укрытие, мы услышали чьи-то стоны. Один из солдат, попавший под взрыв снаряда, еще был жив, хотя ему оторвало ногу и она висела на тонких лоскутах кожи. Стянули в воронку и его бедолагу. Он что-то хрипел про письмо в кармане, но мы не обращая на это внимания быстро ножами освободили раненого от ошметков его плоти и перетянули обрубок ноги ремнем. Солдат дико заорал и потерял сознание. Майор от этого крика пришел в себя и подполз к солдату. Он сжал его руку и прокричал: – Потерпи сынок! – но тот его не слышал. Из ушей командира стекали струйки алой крови, прямо на воротник грязной гимнастерки. Он был сильно контужен. Несмотря на это он приподнялся из воронки и начал осматривать поле боя.
Наши солдаты отступали, пытаясь стрелять по танкам из винтовок. Но против толстой брони это было бесполезно. Вражеские танки остановились в 100 метрах от нас и начали расстреливать беззащитную человеческую массу, превращая отступавших красноармейцев в фарш из костей, мяса и земли. Майор срывая голос кричал солдатам: – В укрытие! Ложись! –но его никто, кроме нас, не слышал, и бойцы погибали отступая. Наконец отступление превратилось просто в повальное бегство.
Ситуация складывалась хуже некуда. Ногай пытался стрелять из снайперской винтовки по амбразурам танков, но безуспешно. Тут мой взгляд упал на невдалеке лежащего немца, убитого в недавней рукопашной схватке. На его черном поясе виднелась деревянная ручка с завинчивающейся металлической крышкой. Граната! Я быстро пополз в сторону немца. Танки довольно часто стреляли и прилично надымили вокруг себя. И был шанс подползти к мертвому владельцу гранаты незаметно для немецких танкистов. И этим шансом я воспользовался. После тщательного обыска, у немца нашлось еще две гранаты в рюкзаке. Итого три гранаты, уже кое-что.
Возвратившись в воронку я отрезал ножом от валявшейся тут же чей-то плащ-палатки несколько полосок ткани и связал из трех гранат одну противотанковую.
Майор оценил мою идею и хлопнув меня по плечу перекрестил: – Ну давай Васек, на тебя вся надежда сынок.
– Я же комсомолец! – вылупил я на него удивленные глаза.
Майор только поморщился и махнул рукой. Никогда не думал, что Майор настолько религиозен. В глубокой задумчивости, я сжимая в руке связку гранат, пополз к танкам. Майор назвал меня сынком, и даже перекрестил, потому что беспокоится за меня – думал я и на душе мне было хорошо и я не думал об опасности.
Сначала все шло, как я рассчитывал. Я ловко полз между тел, а где-то и по телам погибших своих и вражеских солдат. Двигался при выстрелах и замирал в паузах между ними. Т-26 был уже близко, и можно было рассмотреть на его зеленой броне, наспех намалеванный, черно- белый крест. Метров через тридцать, меня все-таки заметил немецкий экипаж захваченного советского танка и они перестали расстреливать наших отступающих бойцов и занялись только мной. «Какая честь, однако, один танк против одного советского бойца. Прямо таки коррида»,– пришла в голову дурацкая мысль. Башня танка вооруженная пушкой и пулеметом, задвигалась в мою сторону. Я подскочил и сделал спринтерский рывок в сторону влево. Башня танка не успевала поворачиваться за мной и танк поехал быстро назад, его гусеницы заскользили, выкидывая перед собой фонтаны грязи. Немцы пытались взять меня в свой сектор обстрела.
Время как будто остановилось. На расстоянии броска гранаты был второй танк, который продолжал вести огонь по нашим солдатам. И только сейчас я понял в какую авантюру я ввязался. Только сейчас я понял этот прощальный взгляд Ногая и почему Майор меня перекрестил напоследок. Я вспомнил, как молилась моя бабушка, зажигая свечу перед полустертыми иконами в нашем старом деревенском доме. И горячо зашептал слова молитвы, прося сохранить мне мою жизнь и обещая непременно сходить в церковь, как только будет возможность.
Мне стало казаться, что я сплю, и этот кошмарный сон никогда не закончится. Т-26 остановился, выехав из зоны поражения гранатой. Выбора куда кидать ее теперь, у меня больше не было. Я судорожно выдернул фарфоровый белый шарик на веревке из ручки гранаты и с силой метнул связку гранат в танковую матрешку. Раздался взрыв. Матрешка перестала стрелять и попыталась уехать назад. Но ее тут же развернуло, так как взрывом сбило правую гусеницу. Я огляделся, бежать было некуда. Только внедалеке виднелись остатки разбомбленной полуторки. Ну хоть какая-то защита и я быстро, как только мог, побежал в ее сторону. Обернувшись на бегу, я увидел, как Т-26 медленно поднял пушку и выстрелил. Раздался оглушительный взрыв. Стало непривычно светло и какая-то мощная сила подняла меня над землей, а потом отбросила в сторону вниз. Свет в глазах померк, и наступила кромешная тьма.
Я очнулся в темноте от страшной боли в голове. Где-то рядом робко дрожал свет свечи. Я попытался встать и застонал от боли. Кожу на лице, как будто стянули. Я потрогал голову и обнаружил на лбу огромную шишку. В остальном я себя чувствовал нормально. Даже раненая нога перестала болеть и больше не беспокоила. Мелькнула знакомая тень.
– Федя, Федюнчик, – позвал я. Мой голос звучал слабо и непривычно хрипло.
Федя подбежал и радостно затрещал: – Товарищ Котов, короче как мы все перепугались за вас. Как хорошо шо вы очнулись. Я типа думал, шо все уже. Это Ногай с Майором вас вытащили с поля боя. А потом Ногай короче сидел и долго колдовал над вами. Как вы себя чувствуете?
Я поморщился от Фединой трескотни, которая казалось была ударами гонга над ухом. С трудом приподнявшись, сел на охапку сена, служившем мне постелью. Тело ломило, как будто по мне пробежало стадо слонов. Голова немного прояснилась.
– Да вроде нормально. Только есть хочу, – я улыбнулся и Федя куда-то убежал. Минут через пять он вернулся с парой банок тушенки и сухарем.
– Воды нет,– сказал Федя и с извиняющейся улыбкой протянул мне черную бутылку. – Вино трофейное нашел, – зашептал он и потом пояснил, – наши притащили кучу немецких ранцев».
Я одобряюще кивнул. Нереально хотелось выпить.
Начали с вина, которое оказалось шампанским. Никак фрицы хотели его выпить во взятой Брестской крепости. Не срослось. Ну теперь мы его выпьем за свое здоровье. Я начал открывать пробку и немного окатил Федю белой шипящей пеной. Мы рассмеялись и начали отхлебывать из бутылки по очереди, передавая ее друг другу. На бутылке было что-то написано про Францию. Значит будет французским. Шампанское оказалось не хуже нашего Советского и приятно холодило горло колючими пузырьками.
Я вспомнил бой и обещание сходить в церковь. И подумал ну да же было так испугаться, чтобы удумать к попам в церковь идти. И отмахнувшись от было запротестовавшей совести, подцепил ножом из консервы большой волокнистый кусок мяса с янтарным желе и отправил его к себе в рот. Шишка на лбу заходила и заболела в такт движениям моей челюсти.
Я застонал и произнес: – Алягер ком алягер.
– Это шо? На немецком? – спросил с интересом Федя.
– Это на французском Федя, переводится «На войне как войне», – сказал я с умным видом старого профессора философии, – Жив остался, спасибо и на этом.
– А-а-а, – восхищенно протянул Федя. Видно было что мой статус, в его глазах, поднялся еще на пару ступенек.
«Что-то меня на французский сегодня потянуло, – подумал я, – после французского шампанского. Символично однако».
Пока я жевал, Федя рассказывал последние новости. Большинству солдат удалось вернуться в форт, так как танки внезапно прекратили обстрел. Майор перед строем отчитал Федю за бегство с поля боя и пообещал расстрелять в следующий раз. Федя на слове расстрелять запнулся и горестно посмотрел на меня.
Я сделал из бутылки глоток, искрящейся пузырьками жидкости и сказал: – Федя, ну а ты как думал? Мы же на войне. А ты боевая единица, на тебя твои боевые товарищи рассчитывают. А ты что творишь?
Федя задумался, потом тяжело вздыхая, произнес: – Да я же типа не специально. Короче. Я сам не понимаю, шо со мной происходит. Как будто мозг хто-то отключает в минуту опасности.
Тут его глаза загорелись и он произнес заговорщицки: – Ногай обещал, шо поможет мне типа преодолеть страх.
Я подавился очередным глотком шампанского. Наконец прокашлявшись и смахнув выступившую слезу, с усмешкой развел руками: – Ну если Ногай – заслуженный деревенский психотерапевт в третьем поколении, подключился, то тогда конечно, результат гарантирован.
Федя не разделял моего скепсиса: – Товарищ Котов вы его совсем не знаете. Короче вы знаете каким вас сюда принесли? Доктор сказала, шо не жилец вы уже. А Ногай шо-то сделал и вон уже через три часа сидите и смеетесь.
Проходившая мимо Доктор, как будто услышав что о ней говорят, подошла к нам.
И с изумлением уставилась на меня: – Котов, вы как себя чувствуете? Задерите гимнастерку.
– Да с радостью. Со мной все в порядке товарищ военврач, – сказал я поднявшись и оголил живот с мускулистыми кубиками. – А как вас зовут? – начал я подкатывать.
Доктор молчала и задрала мою гимнастерку еще выше подсвечивая себе фонариком. И только ахнула от удивления коснувшись меня холодными тонкими пальцами. Я посмотрел туда, где лежал ее палец и увидел только небольшой розовый рубец. «Это что еще такое? Раньше его не было»,– с тревогой подумал я.
– Не может такого быть. Наверное я просто ошиблась, – наконец произнесла Доктор, разговаривая будто бы сама с собой.
– С чем ошиблись? – не понял я.
– Да с вашей раной. Тут темно, а вы весь в крови были, когда вас сюда принесли,– докторша посмотрела на опустошенные две банки тушенки и удивленно произнесла: – Я смотрю Котов вы быстро пошли на поправку.
– Дорогой Доктор да со мной все в порядке. Любовь к вам обожгла мое сердце и свершилось чудо. Разрешите угостить вас французским шампанским за спасение моей жизни и в честь дня взятия Бастилии, – улыбаясь сказал я, заигрывающим тоном и немного заплетающимся языком.
Точного дня взятия я не помнил, но точно мог поручиться, что дело было летом. То ли игристое вино ударило мне в голову, то ли прикосновение нежной женской руки к моему молодому телу на меня так подействовало, но я решил больше не вздыхать глядя на красивую врачиху, а брать быка за рога. А скорее оба фактора сыграли свою роль, что я набрался наглости такое выпалить старшему по званию.
Доктор нахмурилась и укоряюще произнесла: – Я вас в лазарете не держу, ресторан тут при свечах устроили и работать мешаете. И вообще для заигрываний не то место и время выбрали, солдат. Посмотрите на раненых и умирающих ребят.
Доктор обвела рукой полутемное пространство каземата с лежащими, стонущими ранеными. Я огляделся и только сейчас осознал где нахожусь. Я настолько уже привык к виду крови и очерствел, что уже не замечал боли и смерти вокруг. Я мигом протрезвел и виновато протянул: – Ну...
Из темноты неожиданно появился Майор и закончил мою фразу: – Ну ты Васек нас напугал. Весь в крови был. Хорошо Ногай, каким то старым таежным способом, тебе кровь остановил, а то точно не дотащили бы.
Доктор сморщила хорошенькое лицо в саркастической улыбке на выражении «старый таежный способ».
Майор заметил это, осекся и продолжил: – Ну и наш Доктор тебя вылечила. Докторша запротестовала: – Да не был ваш Котов ранен. Раны так быстро не лечатся. Так ерунда, легкая контузия.
Я вытянулся перед Майором во фрунт: – Товарищ Майор, я в порядке. Разрешите защищать Родину дальше.
Майор вопросительно посмотрел на доктора.
– Да в порядке он. Вон аппетит какой. Уже алкоголь в себя заливает и ко мне с любовью пристает,– Доктор устало улыбнулась и показала на пустые банки из под тушенки и початую бутылку.
Майор, при словах про любовь, поперхнулся и торопливо сказал мне: – Ну пошли сынок. Раз здоров, будет у меня для тебя с Ногаем секретное задание.
Поднявшись на вверх вала форта Майор протянул мне бинокль: – Смотри вон там, – он показал пальцем в даль. Я посмотрел в бинокль и увидел двух старых бронированных знакомцев – Т-26 и бронированную матрешку. Они недалеко уехали от места дневной схватки и по всей видимости немцы занимались там их ремонтом. Вокруг танков суетились озабоченные танкисты с канистрами и разным инструментом.
– Что скажешь?
– Ну чинится фашист. Дал я им прикурить сегодня.
– Да чинится и завтра наверняка попробуют обстреливать форт. А нам этого не надо.
– Понятно товарищ Майор. У меня вопрос. Первый танк наш, а второй что за чудоневиданное?
– Это Вася французский танк Somua S35. А немцы их у французов видать погонять взяли.
«Опять французы, везет же мне сегодня на них что–то»,– подумал я.
– Вообщем насчет секретного задания. Раз вы с Ногаем такие везучие пойдете к этим танкам в немецкой форме и попробуете сжечь их, – начал спокойно рассказывать Майор.
Я уставился на Майора: – А какой немец то из Ногая? Как увидят его, так сразу определят, что не истинный ариец. И чем жечь? Спичками?
Майор рассмеялся и ответил: – Насчет не арийской внешности Ногая ты прав. Но в темноте я думаю проскочите. А насчет чем жечь.
Майор посерьезнел: – Слышал про коктейли Молотова ?
Я кивнул.
– Так вот,— продолжил Майор, – когда я был на финской войне, то противник довольно эффективно применял их против наших танков. А это просто обычная бутылка с зажигательной смесью. И вот я думаю гранаты гранатами, а зажигательная смесь поэфективнее в разы будет, если кинуть в моторное отделение, позади башни танк.
Майор вдруг внимательно посмотрел на меня и поменял тему: – Ну если бы не ты со своими гранатами, лежать бы нам всем сейчас в том поле. После твоей атаки, танкам стало не до нас и они перешли к глухой обороне. Получается спас ты нас, сынок, сегодня.
Я только пожал плечами: – Обычное дело, товарищ Майор. Алягер ком алягер.
А у самого от похвалы стало теплее на душе и опять сыном меня назвал и я подумал: «Все таки душевный человек, этот Майор, прям как батя».
Пузырьки шампанского продолжали бурлить в моем мозгу и я решился поговорить с Майром о врачихе: – Товарищ майор, А можно вопрос?
– Давай Васек
– А как нашу врачиху зовут?
Майор нахмурился: – Не врачиха, а товарищ военврач. И вообще она тебя старше по званию – старший лейтенант.
Увидев мое растерянное лицо Майор смягчился и спросил с улыбкой: – Что влюбился?
Я краснея ответил: – Ага.
– А как же невеста?
Тут я не нашелся, что ответить и что-то промычал не членораздельное.
Майор улыбнулся и сказал: – Дело молодое конечно, сам потом разберешься. Рая ее зовут.
Я чуть не подпрыгнул от радости и заулыбался Майору в ответ и выпалил: – Ну теперь я готов хоть к черту в пекло.
– Ну ты туда примерно сегодня ночью и отправишься. Ладно пошли коктейли мешать, Казанова. Алягер ком алягер, – рассмеялся Майор и по-дружески подмигнул мне.
Мы спустились обратно в казематы. Ногай с Летчиком встретили нас у одного из окон, рядом с зениткой. Ногай был необычно бледен и под глазами у него были синяки от усталости. Ногай спросил меня про мое здоровье. Я согнул руку в локте напрягая упругий шарик бицепса и подмигнул Ногаю. Потом, хлопнув дружески его по плечу, сказал: – Спасибо дружище, что вытащил.
Ногай пошатнулся, но быстро восстановил равновесие и улыбнулся.
Майор вкратце рассказал о своем плане. Летчик, не смотря на раненое плечо, рвался пойти с нами. Но Майор решил, что от двоих бойцов будет меньше шуму. И работа закипела. Знающие люди подсказали, где искать старую стеклянную тару в форте. Там среди битой стеклотары, нашлись шесть целых бутылок из под водки. Майор аккуратно налил в них слитый с бронетранспортера бензин и машинное масло, а в качестве запала примотал к горлышку пропитанные в бензине куски тряпок. – Ну что угостим фрицев денатуратом?! – Майор подмигнул нам с Ногаем, с интересом наблюдавшим за его манипуляциями. Со стороны могло показаться, что добрый папа учит своих детишек делать по весне скворечник.
Вечерело. Перед Майором стояли две фигуры в помятой немецкой форме с автоматами на перевес, а по их карманам и за ремнем были распихнуты бутылки с зажигательной смесью. Сильно пахло бензином.
Майор протянул мне трофейную немецкую зажигалку и бодро сказал на дорожку: – Ну что сынки. Будьте с бутылками и огнем осторожны. Ни пуха, ни пера!
Я улыбнулся ему и задорно ответил: – К черту товарищ Майор!
Vkontakte
Twitter
Одноклассники
Предыдущий
0 комментариев